Горовая Ольга - Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений Страница 43

Костя сжал кулаки до хруста. Прошелся по гостиной в одну сторону. Потом в другую. Взгляд, то и дело, цеплялся за обрывки платья. И он каждый раз бормотал проклятие.

Пожалуй, впервые в жизни, Соболев ощущал себя дезориентированным. Слишком много злобы и ярости клекотало внутри, душило. А объекта для их излития он не знал. Ему хотелось голыми руками задушить того, кто это сделал.

Сколько бы ни старался, он не мог найти никакого объяснения, кому в здравом уме могло прийти в голову так с ней поступить? Да и не могло быть никаких оправданий для того, кто так обошелся с женщиной. И без разницы, чем та зарабатывает на жизнь.

Поняв, что едва сдерживается, чтобы что-то не разгромить, Соболев быстро выскочил в коридор из ее номера. И пошел к себе, за мобильным, который оставил там.

В данную, конкретную минуту, все отошло на второй план, даже Шамалко.

— Борис. Выясни мне все о том, где и с кем эту ночь была Карина. Да, та самая. — Процедил он, слушая удивленный вопрос Никольского.

— Мне плевать, что у тебя с поисками по Шамалко. Найди мне это, узнай и все. Быстро. И почему, до сих пор, нет на нее данных, кстати?

Он отключился и, в очередной попытке успокоиться, вернуть здравомыслие, обвел глазами комнату. Из-за забытого открытым окна, сигаретный дым выветрился. Но беспорядок, устроенный им, никуда не делся.

Твою ж…

Он стиснул зубы, стараясь отстраниться и вспомнить, что есть еще какие-то проблемы. Только это не срабатывало.

Глаза наткнулись на книжку, так и валяющуюся на столике у двери. Какого черта она совала ему этот роман, если еле стояла на ногах? Пришла помощи просить? Не похоже, выгоняла же постоянно.

Зачем?

Ничего не понимая, он подошел к столу и, взяв ничем не примечательную книгу в стандартной, яркой картонной обложке, перевернул, чтобы посмотреть на корешок. Из книги что-то выпало и с тихим стуком упало на столик. Константин удивленно посмотрел на небольшой, два на три сантиметра, не больше, плоский и тонкий пластмассовый прямоугольник. Флэшка. Вряд ли она входит в комплект к книге.

С минуту повертев нежданный объект в пальцах, словно, рассмотрев, смог бы понять, что там, на этой флэшке, Костя подошел к ноутбуку, стоящему на подоконнике.

Через пять минут, настойчиво пытаясь дозвониться Никольскому, который, отчего-то, не отвечал, он уже влетел в номер Карины.

Его переполняло два чувства — дикая злость. Просто бешенная. В которую, казалось, вылилась вся та ярость, для которой он не сумел найти выхода. И страх. Ужасный, липкий. Совсем ему непривычный и незнакомый.

Остановился Константин только у дверей ванны. Оттуда уже не доносился шум воды. Однако, по-прежнему, слышались редкие всхлипы.

Страх немного отпустил. Так, по крайней мере, пока его не было, с ней ничего не случилось. Или они еще не поняли, что она сделала, или просто не успели сюда добраться. Иначе, он ни минуты не сомневался в этом после того, что мельком увидел на флэшке, Карина уже была бы мертва.

— Ты в своем уме?! — Не озаботившись тем, чтобы постучаться, Костя ворвался в ванную. — Ты понимаешь, что они убьют тебя? Какого черта ты это сделала? Зачем туда влезла?

Карина, испуганно прижавшаяся к стене при его появлении, зажмурилась, словно пыталась сделаться незаметной.

Соболев заставил себя остановиться и сбавить обороты. Ей уж и без него досталось сверх всяких пределов.

Только успокоиться не получалось. Особенно теперь, когда перед глазами опять оказались все синяки и следы побоев, уже не прикрытые ни гримом, ни одеждой, а только, частично, полотенцем.

— Зачем? — Сквозь зубы потребовал он ответа. — Зачем ты это сделала? Пошла к нему.

— Меня Картов попросил. — Тихо ответила она, не перестав жаться в стену.

От этого, понимания, что она его боится так же, как того, кто с ней такое сделал (а у Кости появились подозрения, что имя ему уже известно), снова свело, заломило челюсть. Твою ж, налево.

— Что попросил? — Он очень постарался хотя бы сбавить тон.

— Ему были нужны документы и какие-то файлы, которые получил Шамалко. Он договорился с тем за меня о ночи. А утром накануне пришел и сказал, что я должна сделать.

Она отвечала безвольно, как-то, неестественно спокойно и вяло. Словно сама не понимала, что говорит. Или, просто, уже не видела причин молчать, словно сама себя приговорила.

— На флэшке данные не только по Шамалко. — Надавил Костя.

— Да. — Только и согласилась Карина.

— Зачем? — Он не понимал, серьезно. За ту информацию, что она ему так спокойно принесла, не просто могли, а убивали. И ее будут пытаться.

Что он не даст — факт. Но она же ни черта ему не сказала, когда отдавала. Не просила защиты. Ничего. На что она рассчитывала?

— Ты — дура?! — Не выдержал Соболев. — Они тебя убьют, понимаешь? Ты понимаешь, куда влезла?! Ты же мне ни слова не сказала. Просто ушла. А если бы я поздно посмотрел! И зачем ты мне это принесла? Чтобы точно подписать себе смертный приговор?

Он метнулся в другой угол ванной, не в силах стоять на мете. Не в силах смотреть на нее, испуганную и безвольную. Ему надо было что-то делать, иначе Костя просто раскрошит здесь все. Карина вряд ли выдержит еще и это.

— Зачем ты это сделала? — Еще раз спросил он, не дождавшись ответа на предыдущий вопрос. — Я не понимаю. Объясни мне, Карина. Потому что сам я понять не могу. Какого черта ты позволила сделать с собой такое?! Картов попросил — и что? Что он предложил взамен, разве ты не знала, что Виктор с тобой сделает? Или ты любишь Картова так, что готова ради него на все?! Какого дьявола сунулась?! Думала, что за твое тело они тебе все простят?! Объясни?! — Он почти заорал. — ЗАЧЕМ? Ты мазохистка? Тебе нравится терпеть то, что делал Шамалко? Это ведь он был. — Не спрашивая, а утверждая, Костя еще раз с ненавистью посмотрел на следы побоев.

Поняв, что снова потерял контроль, он застыл и попытался глубоко вздохнуть.

А Карина, вдруг, совсем непонятно для него, засмеялась. Громко. Грубо, потому что голос был сорван криками. И так, что у Соболева похолодело в затылке. Словно она была сумасшедшей.

Карина слушала его, но слова плохо доходили до сознания, как бы Костя не кричал. Она даже не до конца понимала, зачем он что-то спрашивает, зачем мечется по ванной? Что он от нее хочет? Почему не даст прийти в себя? Не оставит в покое?

Она пыталась что-то отвечать, но и сама плохо соображала, что говорила. Разум отказывал. Он нуждался в передышке. Слишком тяжело далась ей эта ночь.

Тело, привычно стараясь спрятаться, избежать боли, жалось, словно пыталось раствориться в кафеле. Но Карина даже не осознавала этого.