Сломанная кукла - Лактысева Лека Страница 43

— И ты будешь там жить? Не уедешь?

— Не уеду, сынок. Буду жить с тобой.

Никита удовлетворенно кивнул и снова прижался ко мне.

Отлипать от меня мой Китенок ближайшие несколько часов, а, может, и дней, явно не собирался, да и я готова была не спускать его с рук.

В клинике, как и обещал заведующий отделением, мы с сыном провели восемь дней — с пятницы по пятницу. За это время Никите постепенно отменили все лекарства и капельницы. Аппетит к нему потихоньку возвращался, а рвота исчезла уже на ворой день. Мы много гуляли по территории клиники, ходили в игровую комнату, где сын, поминутно оглядываясь, чтобы я не ушла, познакомился и начал играть с другими детками.

Плетнев приезжал ежедневно. Пару раз появлялся и его отец — Родион Зиновьевич. Никита охотно общался с дедом. Менее охотно — с Зиновием. Я делала все, чтобы их отношения наладились: мне хотелось, чтобы у Никиты все же был отец. Родной. Как бы я ни злилась на Плетнева, но видела: к Никите он привязался всей душой и беспокоится за него не меньше, чем я.

Наконец, настал день выписки. Зиновий приехал за нами с Никитой на своем джипе. Лично подхватил все сумки и пакеты, понес в машину. Я шла следом с сыном на руках. Устроила Никиту в детском кресле, уселась рядом с ним сама. Плетнев мое решение никак не прокомментировал: сел за руль и молча повез нас в свой коттедж.

Никогда не думала, что буду жить на Рублевке. Правда, в качестве прислуги. Но жизнь — та еще непредсказуемая штучка, и иногда делает неожиданные повороты.

Очередной «нежданчик» встретил нас на пороге Плетневского дома.

Женщина.

Возраст — хорошо под пятьдесят. В меру полная, с круглым добродушным лицом и пухлыми ладонями. Она дожидалась нас прямо в холле первого этажа.

— Знакомьтесь, Никита, Алевтина. Это — новая няня Никиты, Елена Михайловна. — Представил Зиновий.

— А Алевтина?.. — женщина смотрела с недоумением на меня и на приникшего ко мне Китенка.

— Мать Никиты. Она будет заниматься хозяйством и смотреть, чтобы вы выполняли свои обязанности надлежащим образом. Можете считать ее хозяйкой дома.

Елена Михайловна понятливо кивнула, а я с трудом сумела скрыть удивление: с каких это пор домработницу объявляют хозяйкой дома?!

Смысл своих слов Зиновий объяснил мне парой часов позже.

— Алевтина, пройдем-ка ко мне в кабинет. Поговорить надо, — заглянул он в детскую, где я укладывала ребенка на дневной сон.

Никита уже спал, и тихий голос отца его не разбудил.

— Елена Михайловна! Если Кит проснется, начнет плакать и беспокоиться — сразу же зовите меня! — попросила я няню и пошла вслед за Плетневым.

Мы спустились на первый этаж, прошли в комнату, похожую то ли на рабочий кабинет, то ли на читальный зал библиотеки: книг на стеллажах вдоль полок имелось немеряно, а возле широкого окна стоял солидный письменный стол.

— Присядь. — Зиновий пристроил сбоку от стола стул, сам уселся по центру, как большой начальник. Впрочем, он таковым и был.

— Слушаю. — Я сложила руки на коленях, выпрямила и без того прямую спину.

— Ну, во-первых. Я бы не хотел, чтобы Елена Михайловна знала о сути наших с тобой отношений. Прошу не распространяться обо всем, что было.

— Хорошо. — Я и сама не горела желанием посвящать чужого человека в свои тайны.

— Рад, что ты понимаешь всю неуместность подобных откровений, Алевтина. — Зиновий удовлетворенно кивнул. — Пусть женщина считает тебя не наемным работником, а моей гражданской женой, с которой у меня разладились отношения.

— Пусть. — Я не очень понимала, для чего это Плетневу нужно, но спорить не видела смысла. Главное — он позволил мне жить рядом с Никитой, да еще и зарплату обещал.

— Я хочу, чтобы няня понимала: ты — главная. И если у вас не сложатся отношения, уйдет она, а ты останешься. Так что веди себя соответственно.

— Это как? — не поняла я.

— Дай понять, что ты чувствуешь себя вправе решать, что и как должно происходить в этом доме. Предыдущие няня и домработница не сумели ужиться. Мне склоки в доме не нужны. Некогда мне заниматься женскими интригами и разборками. Этого добра в компании хватает.

Не зная, что отвечать, я фыркнула и пожала плечами: мне что — еще и пожалеть его, бедненького?

Хотя, надо признать, выглядел Зиновий далеко не таким лощеным, как всего месяц назад, когда явился в Агранск за Никитой. Потемневшее лицо, красные усталые глаза, проступившие складки около рта: похоже, этот месяц дался Плетневу трудно.

— Не фыркай. Вот стандартный контракт приема на работу. Подписывай.

Я подписала.

— А вот это, — Плетнев протянул мне конверт, — банковская карта на твое имя. На нее я буду каждый месяц переводить деньги на хозяйство и на продукты. Отвечать за все закупки будешь ты. Ограничений особых не будет, но постарайся не транжирить.

— Да уж постараюсь, — я снова фыркнула.

Плетнев поморщился, но замечания делать не стал.

— В общем, жить будешь в комнате внизу. Вроде как уезжала отдыхать, теперь вернулась, но по-прежнему не хочешь видеть меня.

— Угу. — Я опустила голову, чтобы скрыть насмешливую улыбку.

Знал бы Зиновий, как он прав! Видеть я его и правда совсем не хотела. Но понимала: придется. За неделю в клинике сумела смириться с этой мыслью.

— Зарплату буду перечислять на отдельную карту. Надеюсь, она у тебя есть, и ее, в отличие от телефона, ты не потеряла? — решил отыграться за мои насмешливые пофыркивания Плетнев.

— Не потеряла.

– Значит, дашь данные для переводов. Вопросы есть?

— Есть. Раз уж на меня возложены задачи не только уборщицы, но и кухарки, я хотела бы знать, как и что тебе готовить. — Не то чтобы я сильно стремилась угодить своему новому боссу, но и стараться, чтобы потом выкинуть, желания не было. Да и продуктов жалко.

Плетнев посмотрел на меня… странно. Подумал, барабаня пальцами по столу.

— Завтракаю и обедаю я в офисе. Ужинаю чаще всего где-то в кафе или ресторане. На меня можешь не готовить, — сообщил, наконец.

Мне очень хотелось спросить, уж не опасается ли мужчина, что я его отравлю, но я сумела смолчать. Обострять и без того непростую ситуацию мне было не выгодно.

— Тогда все? Я свободна?

— Да. Иди.

Зиновий отпустил меня, и я тут же помчалась наверх, к сыну. Убедившись, что он мирно спит под присмотром няни, отправилась искать кухню и изучать продуктовые запасы. Мне предстояло решить, что приготовить на полдник Никите и на ужин нам троим — няне, сыну и себе.

Уже закопавшись с головой в делах, я услышала, как скрипнула дверь. Оглянулась. На пороге кухни стоял Плетнев и наблюдал за мной нечитаемым взглядом.

— Осваиваешься? — спросил зачем-то, поймав мой взгляд.

— Никите полдник готовить буду, — нейтрально сообщила я.

— Готовь. Я уезжаю по делам. Когда вернусь — не знаю. Скорее всего, поздно. Завтра во второй половине дня привезу к нам в гости Родиона Зиновьевича. Сумеешь приготовить что-то торжественное?

— Справлюсь.

Плетнев уехал. Я прошлась по кухне. Обнаружила массу новейшей техники — от кухонного комбайна и микроволновки до мультиварки. Последней обрадовалась, как родной. Тут же решила приготовить куриный плов: Никита всегда его любил. Заправив мультиварку, прошлась по дому, изучая фронт работ.

Поняла, что Зиновий — аккуратист, и на уборку денег никогда не жалел. Обнаружила в кладовке на первом этаже не только ведра и швабры, но еще и два пылесоса: моющий и робота, который мог самостоятельно кататься по комнатам, собирая мусор из любых углов. Пока возилась с его настройками — дозрел плов и проснулся Никита.

Покормила его, себя и няню. На ужин затеяла картофельные пирожки с капустой и мясо в подливе. Елена Михайловна взялась мне помогать, Никита — тоже. Мы втроем мирно возились на кухне почти до самого вечера. Этим моментом я воспользовалась, чтобы озвучить Елене Михайловне придуманную Зиновием версию про наш с ним гражданский брак.