Алла Полянская - Найти свой остров Страница 43

– А та женщина, у которой вы забрали Нику, – кто она, как она выглядела?

– Не знаю, кто она, даже имени ее не знаю, и как выглядела, вообще не помню, Максим. Я того дня толком не помню, кроме смерти дочки, и… потом уж, когда я Никушу несла. Крупная была женщина, молодая довольно, но грязная, испитая. Она мне даже имени ребенка не сказала – забирай, говорит, спиногрызку… Я ей кольцо свекровино отдала – с бриллиантом и сапфирами, цены немалой. Свекровь, отдавая его мне, сказала: это будет Никуше, сбереги его, семейная реликвия. Григорий потом, когда родилась Женя, вспомнил о нем и спрашивал, а я говорю – не видела никогда. Он не знал, что свекровь его мне подарила, когда девочка родилась. Вот так и вышло…

– Станция Торбино есть и сейчас. – Панфилов что-то смотрел в интернете. – Но прошло тридцать восемь лет, кто сможет что-то вспомнить? Свидетелей как таковых нет, этот кончик нити оборван.

– Не совсем. – Матвеев вздохнул. – Придется мне поговорить с моими стариками. Ведь получается, что я у них приемный. И они не хотели, чтоб я знал это, но вышло так, как вышло, и я хочу все знать до конца.

– Зачем, Макс? – Панфилов откинулся на спинку кресла. – Некоторые вещи лучше оставить там, где они есть.

– Не получится, не в этот раз. – Олешко, все время молчавший, решил вмешаться в разговор. – В общем, давайте-ка отправим детвору спать, а сами потолкуем.

– Фиги с две. – Димка даже фыркнул от возмущения. – Не выйдет.

– Это не для детских ушей.

– Тогда Нику отправьте спать. – Димка ехидно улыбнулся. – Нет уж, мы останемся.

– Правильно, Димон. – Марек шлепнул новоиспеченного кузена между лопаток. – Все, проехали. Давай, дядь Паша, вываливай новости.

– А новости такие. – Олешко нахмурился. – Нашли мы взломщика, парнишка-хакер, тряхнули его, оказалось, что нанял его для работы какой-то аноним через интернет, деньги перечислил наперед, но подозрение такое у хакера, что ему нужна была информация только об основателях фирмы, остальное просто чтобы шороху навести взломом. Это парень сам такие выводы сделал, а там кто знает? Наши компьютерщики сейчас работают с его оборудованием, но пока без толку. Вторая новость еще более странная: к родителям Максима Николаевича вчера вломился вор. Они были в филармонии, а когда вернулись, обнаружили следы чужого присутствия. Ничего не взято, но мать заметила сдвинутые кое-где бумаги. В общем, работали довольно чисто, но пара отпечатков у нас все-таки имеется. По ним пробили этого гражданина – это Сарычев Виталий Андреевич, восьмидесятого года рождения, уроженец города Казань. Сейчас его ищут. Возможно, воры искали документы, удостоверяющие усыновление, а может, и что-то другое.

– Искали, наверное, совсем другие документы. – Панфилов смущенно ерзает. – Я тут кое-что нарыл против Бережкова из городской Думы – махинации с земельными участками, – и когда он завел разговор насчет принятия его или Ростика в состав учредителей, об этом ему намекнул. Он даже перекосился весь, а я отдал материалы Панину из областной прокуратуры, но Бережков-то не знал…

– Вот так, кусочек к кусочку, и картинка складывается. – Олешко вздохнул. – Ну, вы хотя бы посоветовались, что ли…

– Некогда было советоваться, Паша. Быстро все случилось, в течение пары часов. Бумаги ко мне в руки попали не совсем законно, а потом звонок от Бережкова: надо бы поговорить. Ну и поговорили. Я давно знал, что он зарится на нас, у него есть доля в нескольких фирмах – отстегивают ему, а Ростик числится там как учредитель, но мы же крупные, вот он и надумал, что пора – у нас намечался контракт с большим застройщиком, песня, а не контракт, он и решил надавить – дескать, делай, как я говорю, или контракта не будет…

– Возможно, именно эти документы искали. – Олешко задумчиво крутит вилку в руках. – Но история получилась неожиданная, как в романах или сериалах!

– А ведь бабушка говорила мне…

Ника, все время о чем-то напряженно думавшая, подняла забинтованное лицо.

– Что тебе бабушка говорила? – Матвеев встревоженно смотрит на нее. – Ты себя хорошо чувствуешь?

– Да, в общем, хорошо. – Она полулежит в кресле, и голова болит все сильнее. – Бабушка сидела на поляне у березы, что-то вышивала, и была женщина, она ее называла Тома. И бабушка ей говорит: что ж ты молчишь, Тома, вы же родня, хоть и не кровная, а через детей! И женщина ей клубки в корзинку бросала…

– Когда это было?

– Да в тот день, когда все это… – Ника коснулась пальцами повязки. – Я на поляне оказалась, а там они.

– А, это бред был! – Лариса улыбнулась. – Не принимайте в расчет, это бывает при сильных ударах по голове.

– Нет, погоди. – Панфилов что-то щелкает в компьютере. – Вот, посмотри фотографию, никого не узнаешь?

Ника присмотрелась – крупным планом сняты смеющиеся лица четырех женщин, они сидят на диване, с блестящими колпачками на макушках – видимо, Новый год.

– Да вот же она – Тома. Та, про которую бабушка говорила, что она родня…

– Мама…

Димка горестно всхлипнул – он помнит это смеющееся лицо, самое родное, он помнит запах ее духов, голос… Но Ника-то никак не могла знать ее!

– Ты уверена? – Матвеев сжал кулаки, удерживая дрожь.

– Абсолютно. У нее голос такой… хрипловатый немного, она в джинсы одета была и в синий свитерок, худенькая очень…

– Не может быть. – Панфилов сворачивает картинку. – Этого просто быть не может.

– Чего – не может? – Ника чувствует, как поднимается боль в голове. – Что не так?

– Все так, сестра. – Матвеев смотрит поверх ее головы. – Просто женщина эта – моя жена Тамара, Димкина мать. Пять лет назад ее не стало.

Буч снова вскочил на стол, чтобы взять добавки – мяса-то вон сколько, нельзя же позволить ему пропасть! И его люди отлично вышколены – никто не возмущается, поняли уже, что все здесь принадлежит ему, а они у него живут просто потому, что он им позволяет. Сидят и молча наслаждаются величием момента. Хорошие люди, правильно воспитанные. Никогда не становись между хищником и его добычей.

11

Матвеев выехал еще затемно. Двое охранников в машине, водитель – не ко времени дорога, но ехать надо. Он не знал, что скажет родителям, но раз все так получилось, нужно сказать хотя бы, что он все знает, – так будет честно. Он оставил Димку с Никой, и хотя сама Ника еще на попечении всей компании и вчерашние посиделки вылились в необходимость новой капельницы, отчего рычал Семеныч и Лариса посыпала голову пеплом – все это не изменило того факта, что теперь у него есть сестра. Он когда-то рассказывал ей сказки, а она держала его за палец крохотной горячей ладошкой – ведь больше некому. Это была она, Ника, – вот только звали ее не так. Что-то смутное всплывает в памяти, но как он ни напрягается, не помнит.