Елена Лагутина - Песочные часы Страница 44

Она вздрогнула, услышав его голос, и обернулась. Он стоял в дверном проеме, опираясь рукой о стол, и смотрел на нее — без всякого выражение во взгляде, как будто бы она была стеклянная, невидимая…

— Здравствуй.

— Так официально, — протянул он, — извини, я тебя не предупредил, просто все случилось так внезапно.

— Я знаю, мне Саша рассказала. Как твоя мама?

— Пока непонятно. — Он подошел, сел на табуретку и, достав из внутреннего кармана пачку сигарет, закурил. — Что так смотришь? — спросил он, заметив ее пристальный взгляд.

— Никогда не видела… Не знала, что ты куришь.

— Иногда.

Воцарилось неловкое молчание. Из комнаты доносилась знакомая с детства мелодия — Саша-маленькая смотрела «Ну, погоди!». Перед глазами Алены стояли разбитые осколки, в ушах отчетливо прозвучал звук разбивающегося стекла.

— Саша?..

Он поднял глаза, снова безучастные и уставшие.

— Мне неловко… Извини, я вела себя как последняя идиотка.

— Когда? — спросил он, словно не понимая, о чем она говорит.

— Когда закатила тебе истерику.

— Ах, ты об этом… Да ничего, я уже и думать забыл. Я думал, ты про другое.

— Про что — другое?

Он усмехнулся:

— Это не единственный случай твоего неадекватного поведения, на мой взгляд. У тебя что-то случилось или это был обычный приступ неврастении?

Она проглотила подступающую обиду, решив на этот раз не доводить дело до ссоры.

— Случилось. Я звонила на кафедру… Туда, где работает Максим. Он уехал в Египет. На три месяца.

— Ну, — протянул он, — три месяца — это небольшой срок. Тем более для такой неземной и великой любви. Разве я не прав, Алена?

— Прав. — Она, несмотря на все усилия, снова начинала на него злиться, из последних сил сдерживаясь, чтобы не ответить грубостью на его скрытую насмешку. — Но только ведь эти три месяца мне нужно будет где-то жить. Работать… У меня нет ни денег, ни дома, и вернуться назад я тоже не могу. У меня здесь никого нет. Я не знаю… Не знаю, что мне делать.

— Ты можешь жить здесь. Если хочешь. Я тебя не выгоняю.

Она знала, не сомневалась ни секунды, что он предложит ей это, но не могла понять, насколько искренне его желание помочь. А быть обузой, ощущая себя несчастным существом, которое подобрали на улице, как бездомную собаку, ей тоже не хотелось…

— Я не знаю, Саша. Не знаю, чего я хочу, кроме одного — дождаться Максима, увидеть его, вот и все. Но в любом случае, даже если я останусь здесь, у тебя, мне все равно нужна работа. Я же не могу три месяца сидеть на твоей шее.

— Ты меня не обременяешь, — мягко произнес он, но для нее это был не аргумент.

— Все равно я так не могу. Мне неудобно.

— Неудобно надевать брюки через голову. Ты вряд ли сумеешь найти работу, Алена, у тебя нет прописки — а это очень важно. Потом, ты… Что ты умеешь делать?

Она пожала плечами.

— Я согласна на любую работу. Санитаркой в больнице, ну или… — Она замялась, явно не представляя себе больше никаких возможных вариантов. — Я не знаю…

На глаза наворачивались слезы. Он видел это, прекрасно чувствовал ее состояние, но не подошел, не стал успокаивать, только сказал — равнодушно и тихо:

— Я не уверен в том, что тебе стоит ждать его возвращения.

— Почему? — Она в негодовании вскинула брови и внезапно поняла, что он думал так всегда — с того самого момента, когда она в поезде рассказала ему историю своей жизни. Что он ни минуты не сомневался в том, о чем она боялась даже подумать… — Почему ты так говоришь? — снова спросила она, не дождавшись его ответа.

— Не знаю, Алена. Впрочем, тебе виднее. Если ты считаешь…

— Но ведь я только ради этого и приехала сюда! — Она не дала ему договорить, не отдавая себе отчета в том, насколько сильно она боится услышать его ответ. — Конечно же, мне виднее. Это мое дело, моя жизнь, и ты не имеешь права в нее вмешиваться! — Голос срывался на крик.

— Конечно, не имею. И не собираюсь этого делать, — произнес он совершенно спокойно, — кажется, я тебе уже говорил, что у меня своих собственных проблем хватает. Особенно теперь.

Она сникла, чувствуя, что снова, едва очнувшись, впадает в привычную летаргию. Он молча открыл холодильник, налил в кастрюлю вчерашний суп и позвал:

— Шурик, идем обедать!

В кухню влетела Саша-маленькая. Щеки горели, круглые глаза смотрели с мольбой:

— Папа, пожалуйста, там еще мультик не закончился!

И убежала, не дождавшись его ответа. Он молча разлил по тарелкам светло-желтую прозрачную жидкость, пододвинул табуретки и принялся нарезать хлеб.

— Садись, что стоишь как каменное изваяние. Суп остынет, — бросил он через плечо.

Алена послушно села, пододвинула тарелку, отхлебнула одну ложку, не чувствуя вкуса, стараясь не смотреть на него.

— Ты не говорил, что у тебя есть дочь…

Он пожал плечами.

— Послушай, Алена… Извини меня, я и в самом деле иногда бываю слишком резок. Наверное, я не прав. Не обижайся. Тебе только кажется, что я злой, а на самом деле я… мягкий и пушистый.

Она улыбнулась.

— У меня к тебе одна просьба…

— У тебя ко мне просьба? — Она удивилась, не понимая, чем может быть полезна человеку, который, казалось, ни в чем и ни в ком не нуждается.

— Только не подумай, что ты обязана это делать, если не хочешь, откажись, я не обижусь… Дело в том, что мне не с кем оставить Шурика. В детском саду сейчас ремонт, а мне придется разрываться между работой и поездками в Климово. Вы с Сашкой, как мне показалось, сумели найти общий язык…

— Климово — то место, где живет твоя мама?

— Да, там живет мама, и я там родился. Не в этом дело. Я мог бы нанять приходящую няню, Шурик человек контактный, я думаю, проблем бы не возникло. Но…

— Зачем тебе нанимать няню, когда есть я? Так это твоя просьба? — Она удивилась, что он с такой осторожностью говорит о вещах, кажущихся ей совершенно естественными. За те несколько часов, что она общалась с Сашей-маленькой, она просто влюбилась в эту строптивую и неугомонную девчонку.

— Да, это моя просьба. Поживи у меня, побудь с ней, пока… пока не приедет твой Максим, хотя три месяца — слишком долгий срок. Я надеюсь, что к тому времени мама поправится, да и ремонт в детском саду… Так ты согласна, Алена?

— Конечно! — Она тут же осеклась, а он, словно прочитав ее мысли, добавил:

— Только, пожалуйста, не нужно снова начинать песню о том, что не можешь просто так жить у меня. Можешь считать, что я твой работодатель, а ты занимаешься с моим ребенком, за что получаешь кров и пищу.

Она так серьезно смотрела на него, что он не выдержал и рассмеялся: