Барбара Вуд - Улица Райских Дев Страница 44

– Бисмиллах! – У него округлились глаза. – Наша самая знаменитая танцовщица! Видно, вы не выходите по вечерам, мадам. Такая богатая женщина – и избегает развлечений…

Вот оно! Он думает о ее деньгах. Его поведение и отталкивало, и привлекало Нефиссу – ведь, может быть, он считает ее красивой – может быть…

– Я никогда не работаю по вечерам, – продолжал он. – Если работаю днем, то освобождаюсь в три. Живу недалеко отсюда.

Прямая атака – какая наглость! Нефисса закрыла сумочку и вышла из кафе. Женщины рода Рашидов не покупают любовь.

Приняв решение заполучить Камилию, Омар уже месяц выжидал благоприятного случая. В доме всегда было так много народу, что остаться наедине было почти невозможно. Но Омар надеялся подстеречь ее на лестнице или завести за кусты в саду. Он знал, что справится с ней, хоть она и сильная – десять лет в балетной школе развивают и гибкость, и мускулы. А может быть, она не станет бороться и уступит…

В этот день умма надела мелаю и вышла за калитку – надо было не упустить случая. Хотя Амира теперь выходила из дому, но редко – в мечети Хуссейна и Зейнаб на праздники этих святых, раз в год на могилу мужа и раз в год – как сегодня – на мост, соединяющий с Каиром остров Джизру. Там она стояла и бросала в воду цветы – Омар рассчитал, что имеет в своем распоряжении, по меньшей мере, час. Омар знал, когда Камилия возвращается с урока балета; только бы она не остановилась по пути поболтать с подругами. Но вот и она!

– Йа! Камилия! – закричал он. – Иди, я тебе что-то покажу.

– А что такое?

– Подойди, увидишь!

Она посмотрела с сомнением, но любопытство взяло верх. Она положила учебники на землю, они обошли кругом террасу, окруженную металлическим плетением, и Омар толкнул ее в кусты цветущего гибискуса.

– Йа, Алла! – вскричала она, когда Омар бросил ее на землю и упал на нее. – Отпусти меня, ты, придурок!

Он зажал ей рот рукой – она укусила его ладонь.

Когда он приподнялся, чтобы стянуть с себя шорты, Камилия резким толчком сбила его с ног. Она села, стряхивая с блузки травинки, но Омар снова обрушился на нее и стал задирать ей юбку. Она сильно толкнула его в грудь – взвыв от боли, он упал навзничь. Камилия вскочила на ноги, задыхаясь, и сердито воскликнула:

– Ты с ума сошел, Омар Рашид? Какой джинн в тебя вселился?

– Во имя Бога, скажите, что здесь происходит?! Они обернулись и увидели Амиру, выходящую из-за решетчатой веранды – верх черной мелаи откинут на плечи, на лице гнев.

– Омар! Что ты делаешь?! Он попятился:

– Умма!

– Убирайся, придурок, – сказала Камилия, оправляя юбку. Она подошла и ударила его по щеке. – Эх ты, размазня, махалабея – рисовый пудинг. Мы же с тобой не помолвлены и никогда не будем. Не смей подходить ко мне! – Она собрала свои книги и ушла.

Омар стоял перед бабушкой, как ягненок.

– Я думал, что вы ушли, умма, – беспомощно пробормотал он.

– Я забыла цветы и вернулась.

Черные глаза Амиры светились упреком. Десять лет назад Омар так же стоял перед ней с виноватым видом – она увидела, что он обрывает крылья бабочке. Первый раз в жизни Амира ударила его так, что он пошатнулся. А сейчас он смотрел на красивую, статную женщину с властным подбородком и пронзительным взглядом черных глаз и жалобно, как ребенок, просил:

– Простите меня, бабушка…

– Прощает Бог… – возразила Амира и, строго глядя на внука, сказала: – Омар, ты не должен так поступать.

– Но я пылаю, бабушка, горю страстью.

– И другие тоже, но умеют сдерживать себя. И ты учись самообладанию. Ты не должен касаться Камилии.

– Но я хочу жениться на ней! – Нельзя.

– Почему? Ведь мы двоюродные – за кого же еще ей выйти замуж?

– Ты не все знаешь, Омар. Вы с Камилией молочные брат и сестра – Нефисса кормила и тебя и девочку, лишившуюся матери. Коран запрещает брак вскормленным одной грудью. Это инцест.

– Я не знал! – В голосе Омара звенели слезы. – Что же мне делать?

– Молись Богу.

Когда Амира вернулась в дом, Омар стал неистово топтать грядку лилий, потом ринулся в дом, без стука ворвался в комнату матери и закричал:

– Жените меня! Немедленно!

Нефисса, сидевшая за туалетным столиком, подняла на него глаза и спросила:

– А кто эта девушка, дорогой?!

– Нет у меня девушки. Никакой. Найдите мне жену!

– А как же с твоей учебой?

– Мне еще три года учиться. Я не выдержу, погибну. Буду учиться и после женитьбы, получу диплом… Обещаю!

– Нетерпение чувств двадцатилетнего, – вздохнула Нефисса. Но мальчик вне себя – она испугалась за сына. – Хорошо, я поговорю с Ибрахимом, – решительно сказала она.

Хассан поднимался вслед за слугой по лестнице, ведущей на мужскую половину, с бодрым и оживленным видом. Наконец он решился поговорить с Ибрахимом о своем неотложном деле. Из осторожности Хассан долго откладывал разговор, опасаясь неожиданной реакции. До тюрьмы Ибрахим был открытым и доброжелательным, и Хассан читал его душу легко, как детскую книжку с картинками. Теперь Ибрахим был замкнут, молчалив, у него бывали периоды острой депрессии. Он никому не рассказывал, что испытал в тюрьме, – не рассказывал и Хассану. К этому новому полузнакомому Ибрахиму надо было подходить осторожно, а дело Хассана требовало еще и особой деликатности.

Слуга постучал и открыл дверь, и Хассан увидел знакомую, богато убранную комнату. Ибрахим встал ему навстречу с приветливой улыбкой и предложил чашечку кофе. Хассан предпочел бы виски, но бедного Эдди уже нет и виски снова не подают в этом доме. Хассан не очень-то верил, что Эдвард погиб из-за неосторожности при чистке оружия – уж слишком аккуратно посреди лба была расположена дырочка. Но Амира стояла на своем и убедила полицейских. Эта женщина в защите фамильной чести несокрушима, как скала!

– Я рад видеть тебя, мой друг, – сказал Ибрахим.

Хассан просветлел: расположение духа хозяина сулило благоприятный ответ. Они зажгли сигареты и побеседовали о ценах на хлопок, об Ассуанской плотине. Приспособившись к атмосфере нового Египта, Хассан словно забыл английский язык и говорил только по-арабски. Наконец, он решился перейти к делу.

– Сегодня для нас с тобой знаменательный день, Ибрахим. Я пришел просить руки твоей дочери.

Ибрахим ответил не сразу:

– Это крайне неожиданно. Я не предполагал, что у тебя такое намерение.

– Я три года в разводе, и мне надо жениться. Этого требует и мое общественное положение – ты знаешь, что я занимаю пост в правительстве. Она, конечно, молода, но уже достигла брачного возраста.

– Хм, молода, – но тебе-то сорок пять, – заметил Ибрахим.

– Да, мы ровесники, – согласился Хассан. Ровесниками они не выглядели – мужественный, со спортивной фигурой, Хассан казался лет на десять моложе поседевшего в тюрьме, худого и сутулого Ибрахима.