Джоджо Мойес - Танцующая с лошадьми Страница 44

– Черт! – громко выругался он. – Черт, черт, черт!

Он резко повернул, чтобы обогнать автобус, поднял руку, извиняясь перед водителем автомобиля позади, которому пришлось резко затормозить, и прошмыгнул перекресток на желтый свет. Женщина-пешеход возмущенно постучала кулаком по крылу.

– Простите, простите, простите, – бормотал он, нажимая на газ и мчась к круговой развязке.

Снова вырулил на главную дорогу и поехал в противоположном направлении, высматривая девочку через ветровое стекло. Добрался до переулка, в который она свернула: это оказалась улица с односторонним движением. В противоположную сторону.

Мак недолго колебался. Решительно свернул и поехал, прибавив газу, моля Бога, чтобы достичь перекрестка, пока ему навстречу не выедет другая машина.

– Знаю… знаю! – крикнул он человеку на мопеде, едущему навстречу.

Водитель в шлеме изрыгал ругательства.

На перекрестке Мак ничего не увидел – ни машин, ни людей. Ряд викторианских домов с витражными окнами, въезд на парковку, многоквартирный дом. Налево просматривалась главная улица, кафе и индийский ресторан, отпускающий блюда на дом. Проехал автобус. Мак свернул направо в мощенный булыжником переулок, поехал медленно, вглядываясь в каждую улицу, надеясь увидеть девочку в школьной форме. Никого. Будто она сквозь землю провалилась.

Мак свернул в переулок и нашел стоянку. Посидел, кляня себя на чем свет стоит. И Сару заодно. Подумалось: что я здесь, черт побери, делаю? Гоняюсь за школьницей, которую едва знаю, по всему Лондону, и для чего? Через пару недель она в любом случае уйдет. Если хочет погубить свою жизнь из-за глупых дружков или наркотиков, ему-то какое дело? Дедушка поправится, возьмет ее в ежовые рукавицы, и они заживут своей жизнью.

Зазвонил телефон. Мак взглянул на углубление для ног у пассажирского сиденья и обнаружил, что в результате сумасшедших маневров вещи высыпались из карманов и упали на пол. Он не сразу отыскал телефон.

– Мак? – Это оказалась Мария.

– Привет.

– Не говори, что хотел позвонить, но тебя придавило тяжелой мебелью. – В голосе слышалась обида. Он не принял это на свой счет: она говорила таким тоном, если у нее чай был не того цвета. – Ты обещал позвонить насчет обеда.

– Черт! Прости, дорогая. У меня тут кое-какое дело. Сегодня не смогу.

– Работа?

– Не совсем. – Мак откинулся на спинку сиденья и провел рукой по волосам.

– Снова бывшая? Вы бурно, страстно занимаетесь любовью все ночи напролет и у тебя не остается сил для меня? – Она засмеялась.

– Это не связано с Наташей.

– В Польше Наташа – самое распространенное имя среди проституток. Не знал?

– Я ей сообщу. Наверняка обрадуется.

Мария накричала на кого-то и вернулась к разговору:

– Мне тебя жаль. Ты не увидишь меня две недели.

– Нет?

Ему померещилась Сара в дальнем конце узкой улицы, но когда девушка повернулась, он увидел, что она катит коляску.

– Уезжаю на Карибы, суперсуперпроект. Я тебе говорила.

– Говорила.

– Съемки для испанского «Elle». Угадай, кто снимает.

– Мария, ты знаешь, я не отличу одного фотографа, который снимает моду, от другого.

– Севи. Все знают Севи.

Нужно позвонить Таш и сказать, что он ее упустил. Потом они решат, сообщать социальному работнику или нет.

– Он сделал обложку последнего номера «Marie Claire».

Может, позвонить в школу и сказать, что она пошла к врачу? Потом он вынудит ее сказать, где была.

– «Marie Claire», – повторила Мария для пущего эффекта.

– Они что-то напутали в отделе доставки, и я не получил журнал за этот месяц.

– Ты очень унылый человек. Много плохих шуток.

– Мария, солнышко, мне некогда. Нужно срочно позвонить.

– Может, ты становишься гомосексуалистом?

– Нет, не сегодня, но я об этом подумаю.

– Моя сестра вышла замуж за гомосексуалиста. Я тебе говорила?

Он ее не слышал. Из сетчатых ворот чуть дальше по улице появилась огромная коричневая лошадь. Подпрыгнула легонько у урны, скользнула в сторону, оказавшись на булыжной мостовой. Копыта зацокали на твердой поверхности. Когда она приблизилась, Мак прищурился: стекла в машине запотели. Но личность седока сомнений не вызывала. Он был поражен.

– Мария, мне пора. Позвони в другой раз, и мы что-нибудь придумаем.

Он сунул телефон в карман и, когда лошадь отошла на безопасное расстояние, открыл дверцу и выскочил из машины. Волосы Сары были собраны сзади, тонкая фигура слегка возвышалась над огромным животным, школьный свитер был виден издали. Конь снова прыгнул в сторону, она сидела неподвижно. Опустила руку и погладила животное по шее, словно хотела приободрить.

Мак захлопнул дверцу и бросился к багажнику. Достал свою «лейку», не спуская глаз с девочки на лошади. Запер машину и пошел следом за ней по улице. Она была погружена в себя, не обращая внимания на городской шум и суету вокруг. Когда они свернули за угол, он увидел, что она направляется в парк.

Он поразмыслил, достал телефон и набрал номер, укрывшись в дверном проеме, чтобы его не было слышно.

– Это канцелярия школы? Здравствуйте, это говорит опекун Сары Лашапель. Хотел сообщить, она сегодня идет к врачу и не сможет прийти в школу. Да, простите, я должен был позвонить раньше…

Пока Папá не заболел, бо́льшая часть тренировок Бо проходила с земли. Папá управлял им с помощью поводьев, стоя позади, уча его понимать, что означает разная степень давления руки или поводьев, как сохранять равновесие, когда податься вперед, когда поворачиваться налево или направо. Сара становилась у его головы или плеча, закрепляя то, чему его учил Папá, иногда легким нажимом или голосом, иногда слабым ударом хлыста. Так, объяснял Папá, Бо научится не дать ей потерять равновесие. Папá всегда говорил, что на ней лежит ответственность, что ее присутствие усложняет Бо жизнь. Она давно перестала принимать это близко к сердцу.

Когда-то у дедушки был конь по имени Геронтий. Его три года тренировали с помощью поводьев, прежде чем разрешили оседлать. Дедушка неустанно повторял, что это не замена тренировок, а их основа. Все прыжки, sauts d’ècole, базировались на этом. Не освоить их было нельзя.

Все это хорошо, думала теперь Сара, но ей надо ездить. Она сидела в седле, позволив коню немного размяться, мягко журя, когда он пугался уличных фонарей, автомобильных заторов или люков, на которые шесть недель назад не обращал никакого внимания. Она была вынуждена пропустить два дня. За эти два дня его, может быть, кормили и поили, но не выводили из конюшни. Для умного, сильного коня, как Бо, это было равносильно пытке. Она знала это и готова была заплатить любую цену.