Танцующие пылинки - Саманта Янг Страница 44

— Спасибо за напоминание.

Я прикрыла микрофон рукой, чтобы толпа не услышала.

— Какое напоминание?

— Что независимо от того, скольких идиотов ты трахнешь, ты всегда будешь моей.

Мики поцеловал меня в лоб, еще сильнее раззадорив толпу, и, клянусь, мне потребовалось все терпение, чтобы не швырнуть мою любимую гитару ему в спину, когда он уходил со сцены.

Я боролась за самообладание, поворачиваясь к толпе с дрожащей улыбкой. Вставив микрофон в подставку, я соскользнула с табурета.

— Это все от нас сегодня, Глазго. Мы скоро увидимся!

Крики, сопровождавшие нас за сценой, были совсем другими. Они были еще более взрывоопасными, подпитываемыми небольшим выступлением Мики. Когда мы уходили со сцены, я встретилась взглядом с Брэндоном, и он, казалось, был готов убить Мики.

— Ты в порядке?

Я отрицательно покачала головой.

— Позволь мне разобраться с этим.

— Что это, черт возьми, было? — закричала Гейл, когда мы собрались за кулисами, а гул толпы становился все более неистовым. — Это что-то добавленное к шоу, о чем я не знала?

Держу пари, наш менеджер был рада, что решила присоединиться к нам на последнем этапе европейского турне. Она будет еще счастливее, когда услышит, что я скажу.

Я сердито посмотрела на Мики, который с вызовом уставился на меня.

— Что, черт возьми, это было?

Он пожал плечами.

— Устраиваю представление.

— Ты хоть понимаешь, что еще больше разворошил всю эту таблоидную чушь? — крикнула я, чтобы меня услышали. — Тебя это вообще не волнует?

— Слушайте, нам нужно возвращаться на сцену, — прервал его Остин.

— Да, нужно. А теперь, благодаря этому идиоту, я должна выйти и притвориться, что не хочу расцарапать ему лицо!

— Да ладно тебе, Скайлар, это был всего лишь поцелуй!

Брэндон двинулся к нему, но я перехватила его за руку, останавливая. Я шагнула вперед со смертельной серьезностью.

— Я не твоя. И не принадлежу тебе.

— Говори себе все, что хочешь. — Его глаза горели болью. — Но мы оба знаем правду, и быть порознь — абсурд!

— Нет, это мой выбор. И знаешь, какой еще у меня выбор? Остаться мне с этой группой или нет.

— Подожди, что? — Гейл запаниковала.

— Да, ты меня слышал. Разбирайся со своим дерьмом, Мики, или я уйду.

Все уставились друг на друга.

— Ребята, вам следует вернуться! — крикнул режиссер.

— Хорошо?

— Прекрасно! — Мики прошмыгнул мимо меня и взбежал по ступенькам сцены.

Я обменялась с парнями усталым взглядом, и мы поспешили за ним.

Как только я добралась до места, освещенного прожекторами, я нацепила широкую улыбку и помахала толпе. Мы сразу ворвались с песней, которая вознесла нас в чартах, когда стала главной песней в саундтреке к известному подростковому антиутопическому фильму. Обычно, когда я пела ее, вспоминала, что чувствовала, когда сидела в кино в первый раз, слушая нашу песню в финальных титрах кассового хита. Это был тот момент, за который я цеплялась, чтобы напомнить себе, что были моменты, когда все, что я ненавидела в своей жизни, казалось, почти стоило того.

В тот вечер я едва могла сосредоточиться на словах, не говоря уже о том чувстве.

Я прошла через это, стараясь не сгибаться под тяжестью неудачи. Я не только ненавидела эту жизнь, которую так хотела, но и терпела поражение. Из-за токсичного подросткового романа. Мы были гребаным клише.

Облегчение было нереальным, когда я покинула сцену. Я пронеслась мимо всех, направляясь прямо в свою гримерку.

Дверь даже не успела закрыться за мной, как вновь распахнулась, и в гримерку ворвался Мики.

— Ты что, издеваешься надо мной? — прошипела я.

— Я здесь только для того, чтобы сказать тебе одну вещь. Не угрожай группе из-за нас. Это пустая угроза.

— В смысле?

— Ты никогда не уйдешь из группы, потому что ты не сдаешься. — Выражение его лица смягчилось. — Это одна из вещей, которыми я восхищаюсь в тебе больше всего.

Я покачала головой, чувствуя, как меня охватывает всепоглощающая печаль.

— Я могу сдаться. Если станет слишком больно.

Мики тут же смутился.

— Я облажался, — прошептал он. — Опять. Я… Я застрял в собственной голове и не подумал. Я не думал. Я злился на тебя, как на тупую суку. И я все испортил.

Я кивнула, мой гнев смягчился от его извинений.

— Ты обещаешь, что все это позади? Что это больше не повторится?

После минутного колебания Мики кивнул и повернулся, чтобы уйти. Но потом оглянулся на меня через плечо.

— Я никогда не перестану любить тебя, даже если ты никогда не перестанешь наказывать меня за ту ночь.

Как только Мики вышел, все мое тело обмякло. Я сползла по стене, подтянув колени к груди. В голове, как всегда, гудело от шума толпы. Когда я ложилась спать после концертов — это все, что я слышала. Лишь физическое истощение вырубало мое сознание. Иногда, просыпаясь на следующее утро, я все еще слышала только шум толпы.

И теперь, сквозь хаотичный гул, я слышала, как Мики шепчет снова и снова: «Я никогда не перестану любить тебя».

Самым неприятным было то, что, как бы мне ни было больно, я знала, что будет еще больнее, если Мики когда-нибудь реально перестанет любить меня.

Мне хотелось позвонить маме и все ей рассказать. Но потом вспомнила, как она продала свою хорошую машину и купила дешевую развалюху, которая постоянно ломалась и заставляла опаздывать на работу. И она сделала это, чтобы найти мне и Мики средства на поездку в Калифорнию с группой на конкурс Spotlight. Там нам довелось сыграть для настоящего лейбла. Нам было всего пятнадцать.

Мы не выиграли контракт на запись.

Но мама никогда не переставала верить. Родители Брэндона так разозлились, что продали его барабаны и сказали, что мы больше не можем репетировать в их подвале.

Так что моя мама работала сверхурочно в течение трех месяцев, в то время как мы все работали неполный рабочий день после школы. И мы с мамой копили, чтобы купить новые барабаны для Брэндона. Мама также перестала парковать свою дрянную машину в гараже и позволила нам проложить звукоизоляцию, чтобы у нас было место для репетиций.

Я вспомнила, как она кричала Брайану, что он может собрать свои вещи и убираться прочь, если не готов поддерживать меня. И он ушел. И мама плакала несколько дней. Мне не нравился этот парень, но я никогда не испытывала такого большого облегчения, как когда он вернулся.

Мама почти потеряла единственного мужчину, в которого влюбилась после смерти папы, и это была бы моя вина.

Все