Филип Шелби - Мечтатели Страница 45

Пруссак протянул руку с пистолетом вперед, почти касаясь дулом лба летчика.

– Надеюсь, вы уже готовы отправиться в мир Создателя, – произнес он звонким голосом.

В тишине, окутавшей площадь, раздался выстрел. Мужчины и женщины, не пугавшиеся обстрела, содрогнулись и крепко зажмурили глаза. Затем послышался общий вздох изумления и ужаса. Летчик был жив; он лежал на земле, дрожа и всхлипывая, скорчившись, как ребенок. Двести пар глаз следили за рукой прусского офицера, сжимающей дымящийся пистолет. В нескольких метрах от него лежал начальник почты; кровь лилась из открытой раны в его груди – из того места, где пуля пробила сердце.

Пруссак медленно убрал пистолет в кобуру.

– Я не стреляю в беспомощных, раненых людей, которые храбро сражались, – выкрикнул он в толпу. – Я буду без пощады убивать лжецов и вражеских агентов. Это, жители Сент-Эстаса, – единственное, что вам нужно знать о майоре Вольфганге фон Отте!

Мишель Лекруа, майор Вольфганг фон Отт и Эмиль Радиссон, единственный в деревне врач, лечивший уже третье поколение жителей Сент-Эстаса, стояли у входа в госпиталь. Мишель с удивлением наблюдала за усердием немцев, которое, она знала, спасет немало жизней. Часовые еще не заступили на свои посты, а военные врачи уже вовсю оказывали раненым первую помощь. Менее серьезные раны обрабатывались санитарами. Хотя десятки солдат уже ожидали своей очереди на улице, майор еще не дал указания Мишель и другим шести медсестрам, а также доктору Радиссону приступить к работе.

«Он нам не доверяет».

Мишель искоса взглянула на майора. Даже если бы его фамилии не предшествовал титул «фон», она все равно наверняка распознала бы его происхождение по ледяным серым глазам и презрительной складке тонких суровых губ. Вольфганг фон Отт, казалось ей, был очень холодным и безжалостным человеком.

– Вы Мишель Лекруа.

Мишель поразило, что это прозвучало не вопросом, а утверждением.

– Да, это я, мсье, – ответила она, стараясь сохранить спокойствие.

«Откуда он знает, как меня зовут?»

– Ваша добрая слава обгоняет вас, – сказал майор Вольфганг фон Отт, едва заметно улыбнувшись. – Как и слава этого доброго доктора. Я получил полный отчет от командира нашей части, которая стояла здесь до нас. Он очень высоко отзывается о вашей работе.

Ни Мишель, ни Радиссон не промолвили ни слова.

– Скажите, мадемуазель, – продолжал фон Отт, – вы возмущены тем, что я сделал на площади?

Мишель почувствовала, что пальцы Радиссона сжимаются вокруг ее запястья, но не обратила внимания на предупреждение.

– Я нахожу этот поступок низким, майор.

– Начальник почты был вашим родственником?

– Нет. Но у него были жена, дети и внуки.

– У всех нас есть семьи, мадемуазель. Моя семья погибла, когда французские войска захватили Эльзас и Лотарингию. – Он помолчал. – Я дал ему шанс остаться в живых. Он мог бы им воспользоваться.

– Чем он вам угрожал? – воскликнула Мишель. – Это же был всего лишь старик, который пытался защитить раненого солдата.

– Мне не нужно рассказывать вам, что пережили мои люди, – сказал фон Отт, – обводя рукой больничную палату. – Вы и сами можете это видеть. Я не потерплю никакой опасности, угрожающей им. Вы, французы, думаете, что, раз американцы здесь, война выиграна. Я говорю вам, что это не так. Ваши люди будут уважать моих солдат. Пока они это делают, мы будем с вами ладить. Но если они попытаются предать меня, то последствия им уже известны.

Фон Отт испытующе посмотрел на Мишель.

– Мне нужно доверять вашим людям, мадемуазель. Мне нужно доверять и вам – медсестре, которая будет ухаживать за моими солдатами. Я могу быть в вас уверен?

Мишель смотрела прямо ему в глаза.

– Я медсестра, майор, – сказала она. – Я обязана оказывать помощь всем, кто в ней нуждается, – немцу или французу, солдату или мирному жителю. Обещаю вам, что буду делать все, что в моих силах.

Вольфганг фон Отт пристально всматривался в сверкающие синие глаза стоящей перед ним женщины. От его внимания не укрылись высокая грудь, стройная талия и полные бедра Мишель, заметные даже под мешковатой форменной одеждой. Взглянув на нее впервые, он почувствовал прилив желания. Но сразу понял, что это нечто большее, чем просто влечение к красивой женщине. В другое время и в другом месте он бы удовлетворил свое любопытство.

– Вы сделаете все, что в ваших силах, – медленно повторил он. – Это все, о чем я могу просить вас, мадемуазель. Я лишь надеюсь, ради нас обоих, что остальные жители Сент-Эстаса разделяют ваши чувства… Сейчас поздно, и я предлагаю вам вернуться домой и отдохнуть. Мои врачи позаботятся о тех, кто находится здесь. Но утром приходите, вы будете нам нужны. Очень нужны.

«Не может быть, чтобы я был жив… все-таки я жив!»

Монк Мак-Куин резко открыл глаза. Франклин лежал рядом, протянув одну руку поперек груди Монка. Мак-Куин поморщился; глаза слезились от едкого, раздражающего дыма, поднимающегося над полем. Вокруг стояла глухая, неестественная тишина. Не слышно было ни звука – ни стона, ни шепота, ни жалобы, ни молитвы.

Монк осторожно пошевелил ногами. Все было цело. Потом он почувствовал свои руки, грудь и, наконец, лицо. Подняв руки, он увидел, что они в крови.

«Поэтому они и не распотрошили меня. Посмотрели и решили, что я мертв».

Он осторожно снял руку Франклина со своей груди и перекатился к нему. На теле друга Монк не нашел никаких ран, но, сняв с его головы каску, увидел глубокую темно-красную дыру над правым ухом.

«О, Господи!»

Монк стал ощупывать рану пальцем, разделяя волосы над нею, пока не выяснил, что черепная кость пробита насквозь. Он осторожно повернул голову Франклина: выходного отверстия не было.

«Пуля застряла у него в черепе!»

Он прижал пальцы к яремной вене Франклина и испустил громкий вздох облегчения, нащупав сильный и ровный пульс.

– Держись, друг, – прошептал он. – Сейчас я вытащу тебя отсюда.

Вдруг Франклин простонал и широко открыл глаза. Монк закрыл ему рот ладонью, прижав палец к своим губам. Франклин мигнул в знак согласия. Монк с опаской приподнял голову, вглядываясь в клубы порохового дыма. Насколько было видно, поле было усеяно телами американских солдат. Убедившись, что неприятеля поблизости нет, он встал на ноги.

«Они не брали пленных… Скосили нас огнем, а потом, когда наступали, добивали штыками тех, кто остался в живых. Во время контрнаступления нет времени возиться с пленными…»

Его стошнило от ужасного зрелища, открывшегося перед ним.

Снова услышав стон Франклина, Монк склонился над ним, взял за плечи.

– Франклин, ты должен встать!