Холли Петерсон - Нянь, или мужчину вызывали? Страница 45

— Ну, хорошо, Кристина, тебя попросили вести вечер.

— Ты что, шутишь? Я бы просто умерла на месте! Разве ты не видишь, как я рада и взволнована?

Мне опять захотелось сделать себе харакири.

— Извини, я немного опаздываю, и Грейси не в настроении.

— Неправда, мама, я в настроении!

— Ну ладно, ты опять все веселье портишь. Я хотела удивить тебя попозже, Джейми, но мне просто не утерпеть. Попробуй угадать, ну пожалуйста! Подумай о приеме. О белом. О нашем столе. О больших ярких драгоценных яйцах. О фотографиях.

— Я плохо разбираюсь в том, что творится за сценой на таких событиях, Я просто покупаю билеты, чтобы поддерживать благотворительность, и прихожу в назначенное время.

— В это сложно поверить, ты же такая умная. Все так говорят. Я все время это про тебя слышу. Мой муж Джордж ужасно хочет сесть рядом с тобой. Он в этот день собирается особенно внимательно читать газету, но он велел мне не говорить тебе этого, так что не выдавай меня!

— Очень мило, что ты считаешь меня умной, Кристина, но даже если человек умный, он не обязательно знает все на свете.

Кристина Паттен склонила голову набок, прищурилась и уставилась куда-то в космос.

— Что-то я тебя не пойму.

Она умственно отсталая, точно.

— Ма-ам, пойдем… — Слава тебе, господи.

— Давай я отведу Грейси в класс, а ты мне расскажешь про свой сюрприз е-мейлом? — Я посмотрела на нее, подняв брови, как делаю обычно, когда пытаюсь убедить в чем-то детей.

— Джон Генри Уэнтворт позвонил мне сегодня утром. Он живет по соседству.

— А кто это?

— Ты шутишь? — Вид у нее был очень озадаченный. — Он главный редактор журнала «Мэдисон-авеню».

Ну-ну.

— И что он сказал?

— Он хочет сфотографировать наш стол для февральского номера. Он сделает огромные модели яиц Фаберже, больше двух метров в длину и сплошь украшенные драгоценными камнями; некоторые будут стоять прямо, а некоторые лежать на боку. А все дамы нашего стола при полном параде и в белом встанут перед ними.

— Этот Уэнтворт не отличит меня от дверного косяка, Кристина, так что ты давай снимайся с друзьями, если хочешь, а я не буду.

— Мне пришлось ему объяснять, кто ты такая, потому что ты, ну, не очень активна в обществе. — Она сказала это извиняющимся тоном, явно считая, что могла меня обидеть. — Ну, это твой выбор, конечно, ты работаешь, у тебя нет времени. Но он вроде как загорелся включить тебя в съемку, ну, то есть ты за нашим столом, и было бы странно тебя не включать, даже если ты, ну, не очень…

— Я просто считаю, что я в этой компании чужая.

— Ты с ума сошла. Они закажут для нас белые платья, прически сделают, все, что положено. А потом мы в тех же платьях пойдем на прием. У них в комитете Каролина Эррера состоит; одна из ее стилистов будет нас одевать, представляешь?

И тогда мне не придется решать, что надеть, тратить время и деньги на покупку платья и блуждать в лабиринтах белых меховых накидок…

— А Вердюра предоставит нам драгоценности напрокат, — добавила она.

Даже я знала, что это крупнейший итальянский ювелирный дизайнер.

Это уже звучало интересно. Даже заманчиво.

— Давай еще раз по порядку. Для съемки и приема Каролина Эррера предоставит мне платье напрокат или сошьет новое. Потом Вердюра даст мне на вечер бриллианты стоимостью в целое состояние.

— Больше двадцати тысяч. Единственная проблема в том, что их охрана будет за тобой ходить по залу.

— А туфли будут?

— Ага. И сумочка от Джудит Либнер.

— На совсем?

— Туфли и сумочка — да. Платье и драгоценности — определенно нет.

— А зачем это «Мэдисон-авеню»? Они меня даже не знают.

— Им нужна обложка, а этот прием в музее — крупнейший в году. Для дизайнеров это хорошая реклама.

— Это пойдет на обложку?!!

— Ну, они три стола снимают, будем надеяться, что на обложку попадет именно наш, но внутри мы точно будем.

— Ладно, Кристина, я подумаю. Мне пора вести Грейси наверх, мы уже опаздываем.

— Тебе позвонят от Джона Генри насчет примерок, — крикнула она, таща свою дочь Люси по лестнице.

Я отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

Вечером того же дня Питер встретил меня у входа в дом.

— Дай передохнуть, — сказала я. — Это важно? — Меня начинали утомлять сюрпризы. Я бросила сумки, сняла шарф и швырнула его в шкаф. В доме было тихо. Слишком тихо, если учесть, что было время ужина.

— Что случилось?

— Иветта сильно разозлилась на дне рождения у Вассерманов.

Мы тихо прошли в кабинет, чтобы дети не заметили, что я уже дома.

Питер сел на свежевзбитую подушку в кресле.

— Началось все еще дома перед вечеринкой. Иветта сказала, что вы хотите одеть их в серые шерстяные костюмчики, ну, вы знаете какие, а Майкла в тот вышитый жакетик и замшевые шорты…

— Ледерхозен. Я знаю.

— А теперь вспомните, как вы меня наняли и о чем мы тогда разговаривали. Помните, вы хотели, чтобы я в течение дня создавал для детей атмосферу неформального мужского общения?

Я кивнула. Он был просто очарователен. Сегодня на нем были потрепанные джинсы и мятая тонкая темная футболка с длинными рукавами. Мне тяжело было на него смотреть. И не смотреть тоже.

— Тогда, может, скажете мне кое-что? Почему у вас тут детей одевают, как тирольских горцев, когда они идут на праздник? Майкл выглядел как девчонка, и хотя ему всего два года, он знал это и был в ярости. И что это за страсть к гольфам с красными кисточками? Вы бы видели, как мы надевали на Майкла эти дурацкие замшевые шорты! Он извивался на полу и крутил головой, как безумный, получалась какая-то дикая смесь из «Звуков музыки» и «Изгоняющего дьявола».

Я рассмеялась.

— Питер, ты не понимаешь.

— Нет, это вы не понимаете. И потом я прихожу на праздник, где все дети одеты одинаково, в такие же серые шорты, и у всех красные глаза, потому что их тоже четверо нянь насильно запихивали в эти тирольские костюмчики. Что с вами со всеми такое?

Он был прав; но всех детей наших знакомых наряжали к детским праздникам. И я поняла, как это важно, когда отвела Дилана на его первый день рождения, еще в детском саду, в брюках и футболке. Мы опоздали на пятнадцать минут, и когда мы вошли, все присутствующие матери внезапно замолчали.

— Так что у тебя случилось с Иветтой?

— Я пошел на вечеринку с Грейси и Майклом, и когда им подали шоколадный торт, переодел их в джинсы. Иветта так взбесилась, будто я кого-то убил!

— Я знаю, тебе это кажется странным, но для Иветты все, что связано с внешним видом детей, очень важно.

Питер изумленно смотрел на меня. Я попыталась объяснить: