Ирина Волчок - Будешь моей мамой Страница 45

— Яка гарна дывчина… Дуже гарна. Мабудь, з Марсу?

— Что ж только с Марса? — вздохнув, отозвался Игорь. — А туманность Андромеды ты как вариант не рассматриваешь?

— О, — согласилась Этери. — То ж я дывлюсь — Павло зовсим з глузду зъихав.

— А сама-то? — Игорь опять вздохнул и невесело хмыкнул. — У Пашки акцент прорезался, как у Иосифа Виссарионовича, а ты так и вовсе на украинскую мову перешла.

— Да шо це таке! — начала было Этери, но спохватилась, замолчала и тоже невесело хмыкнула. — Вообще-то да, удалось тебе нас удивить. Откуда она такая взялась? Что красивая — это одно. Но, скажи на милость, что Олежка может в этом понимать? Ты чув… э-э, ты видел, как Олежка на нее кинулся? Как муха на мед. Так не бывает.

— Бывает, — с чувством превосходства бросил Игорь. Его чувство превосходства было, честно признаться, совершенно неоправданным — он и сам не понимал, как это она делает. Все дети, оказываясь в поле ее притяжения, тут же кидались на нее, как мухи на мед, и прилипали намертво. Стоило ей только посмотреть на какого-нибудь совершенно незнакомого спиногрыза — и тот сразу начинал тянуть к ней лапы, вырываясь из рук собственной мамы, хватался за ее подол — то есть за штаны, она почти всегда в этих штанах, — обнимал ее ноги, заглядывал в лицо, начинал что-то неразборчиво, но очень убедительно лопотать, да еще норовил лицо ей обслюнявить. Так было всегда, и всегда родители пугались этого феномена почти до истерики. Пытались оторвать своих чад от Ольги, а те сопротивлялись, пока Ольга не говорила им тихим, улыбающимся голосом: «Иди к маме». Или к папе, или к бабушке… В общем, пока Ольга не отпускала их на волю.

И точно так же Этери остолбенела в первую минуту, когда Олежка ни с того ни с сего бросился, растопырив руки, в объятия какой-то чужой девчонки, а та подхватила его, будто так и надо, будто они встретились после долгой разлуки… И такая самостоятельная, такая взрослая десятилетняя Тамара уцепилась за Ольгу в первую же секунду… Ну, может, секунд пять сопротивлялась непонятному притяжению — все-таки большая уже. А потом все прижималась к ее плечу, все ловила взгляд. Да и Этери с Пашкой давно не дети — а ведь тоже с самого их приезда так от Ольги и не отходили. Красивая, не красивая… Не в этом дело.

Самое интересное, Анна нисколько ни к кому Ольгу не ревновала. Кажется, даже наоборот — испытывала что-то вроде гордости оттого, что у нее есть такая вот собственная Оленька, какой нет ни у кого. И была глубоко уверена, что так будет всегда. «Ох, Чижинька моя хорошая, пусть ты окажешься права!»

Игорь вздохнул и с сочувствием посмотрел на Этери, Этери вздохнула и с сочувствием посмотрела на него.

— Мы сегодня есть будем? — задумчиво поинтересовалась она. — Пашка шашлык бросил… Виданное ли дело? Сказывся совсем… Ой, мамочки мои, у меня ж там стирка включена! А, ладно… Пойду за посудой. Или уж и не накрывать стол-то? Посидим у огонька. Что уж выпендриваться, все свои.

Все свои. Дружная семья Калмахелидзе тоже сразу приняла Ольгу. Ничего, что пялятся. Это с непривычки, просто обалдели немножко. И совершенно незачем себя изводить. Пора бы уж привыкнуть, что все на нее пялятся. Зато сегодня она улыбнулась персонально ему, он сам видел. И Чижика никогда не бросит, а Чижик всегда будет с ним, значит, и Ольга будет с ним, с ними обоими. И это вовсе не потому, что решила расплачиваться за квартиру, — или потому? Игорь так и не понял, сделал он большую глупость с этой квартирой или, наоборот, удачный ход конем. Ладно, это тоже сейчас не важно. Главное, Ольга, кажется, не сердится. Но ни одной тряпки, которые они с Галкой так старательно выбирали, так ни разу и не надела. Совершенно неизвестно, что ей может понравиться, — что бы ей такое подарить? И все-таки она улыбнулась именно ему. Жизнь прекрасна, а шашлык он чуть не сжег.

К обеду Катерина Петровна совершенно оклемалась, поэтому обед прошел просто замечательно. Катерина Петровна недрогнувшей рукой воцарила железную дисциплину на корабле, в зародыше пресекая любые поползновения любого из банды Калмахелидзе опять впасть в навязчивое обожание Ольги. Ах, какие глаза у Ольги!.. Да, действительно. А вот скажи мне, Этери, детка, откуда у тебя-то, хохлушки, такие глаза? Да и имечко? Ах, от мамы! Ай, как интересно! Так у тебя мама грузинка? Ну надо же… А вот откуда у батоно Пашки, грузина Калмахелидзе, такие синие глаза и такие желтые волосы? Ах, тоже от мамы! Это еще интереснее, подробнее, пожалуйста, если можно…

И Этери с Пашкой отвлекались от Ольги хотя бы на время, рассказывая историю своих семей, и историю своей встречи, и попутно — еще много всяких историй. И Тамара немножко отвлеклась от Ольги — ей тоже было что рассказать свежему слушателю в лице Катерины Петровны. Олежка ничего не рассказывал. Он сидел рядом с Ольгой на отполированном бревне и увлеченно грыз кусок мяса, время от времени предлагая его Ольге. Но это пусть, к нему Игорь все-таки Ольгу не так ревновал, как к остальным.

А потом наступили и вовсе спокойные два часа. Детей уложили спать, и Ольга, по обыкновению, осталась сидеть возле спящей Анны. Катерина Петровна пошла наводить ревизию в обширном хозяйстве Калмахелидзе, а Игорь, Павел и Этери устроились на открытой веранде, густо оплетенной виноградом, и наконец-то смогли неторопливо поговорить. Разговор, как Игорь и опасался, начался с основополагающего вопроса Этери:

— Ну, Игорек, и скоро свадьба?

— Скоро, — решительно заявил Игорь после довольно долгого молчания. — То есть не знаю. И… ты об этом с Ольгой не говори, пожалуйста.

— Во дает. — Пашка изумленно открыл рот, и они с Этери быстро переглянулись. — Ты что это, генацвале, а? Почему с Ольгой не говорить об этом? Внеси ясность.

— Да подожди ты. — Этери накрыла своей ладонью Пашкину ладонь, Пашка тут же переплел свои пальцы с пальцами Этери, и Игорь с острой завистью уставился на их руки. Этери демонстративно кашлянула, привлекая его внимание. — Игорек, ты и правда как-то не очень понятно все объясняешь…

— Во-первых, я ничего еще не объяснял. — Игорь почему-то вдруг рассердился. — Во-вторых, я не собираюсь никому ничего объяснять. А в-третьих, тут вообще объяснять нечего.

— Как это нечего, слюшай? — Акцент у Пашки опять прорезался. — Тебя спросили, да? Женитесь не женитесь — трудно сказать, да? Такой простой вопрос!

— Во-первых, вопрос не такой простой. — Игорь все еще сердился неизвестно на кого. — Во-вторых, что это вы такие вопросы задаете? А в-третьих, этот вопрос вообще не ко мне.

— Понятно, — улыбаясь, начала Этери.

— Тихо, гогония, молчи, — перебил ее Пашка, тоже улыбаясь. — Если он завел свои «во-первых, во-вторых», значит, скоро драться будет. Я эту примету еще с пятого класса знаю.