Кэтрин Уокер - Остановка в Венеции Страница 46

Не знаю, чем закончился разговор с Винченцо. Вернувшись к себе, я швырнула ненавистный короб на пол и пинала его ногами, пока Тонзо не переполошился и не закричал от страха. Тогда я опомнилась, вынула беднягу из клетки и приласкала. Милый мой Тонзо. Он коснулся клювом моих губ, а потом щипнул в отместку — я заслужила этот урок за своенравие и неуступчивость. Но ведь я искренна в своих намерениях, не просто тщеславие движет мной. Я не похожа на благонравных девиц, которые только и грезят, что о замужестве. Неважно, что Нукка не пускает меня в свет, одиночество мне не в тягость. Я хочу лишь осуществить свою мечту. Мне нужно овладеть мастерством. Такой создал меня Господь, и Он наверняка желает этого не меньше.

Поднялся ветер. Дождь хлещет, все в тумане. Сильно пахнет морем. Молюсь, чтобы Винченцо победил. Папа, посмотри с небес. Помоги своей несчастной дочери.

Джулиана Датини решила, что сходит поужинать в кафе на площади, а потом вернется и еще часик-другой посидит над переводом до возвращения домой. Ее разбирало любопытство. Кто же она, эта бедная девочка?

— Я разговаривала с твоим мужем, — сообщила Люси. — Он звонил, пока тебя не было, и, судя по всему, упражняется в итальянском, раз сумел убедить Аннуициату позвать кого-то к телефону.

— Энтони? Правда? И что сказал?

— Что понимает, как тебе тут нравится, что надеется как-нибудь со мной познакомиться, что благодарен за гостеприимство, что его родня по матери тоже откуда-то из этих мест, что Италия восхитительна. Просил передать, чтобы ты перезвонила. Очаровательно. Он умеет обаять, да?

— Умеет.

— Тур продлили, он едет в Париж. Так что тебе дают отсрочку. Он пробудет во Франции, по меньшей мере, десять дней, можешь приехать к нему туда. Мне показалось, или он намекал на свою популярность?

— Не показалось.

— Значит, еще несколько недель в запасе, а, Нел? Я так рада!

— А я… сказать, что рада, — это ничего не сказать.

— Разве не странно? Неотразимые мужчины куда милее внешне, чем внутренне. Мне ли не знать. Он наверняка замечательный, но не в силах устоять перед соблазном прокричать о своей значимости. Я сразу узнала эти чары. Альвизе был неотразим, слишком многие его обожали. А павлина не заставишь ходить на поводке.

— Люси! — рассмеялась я. — Это что, древняя итальянская мудрость?

— Может. Разве упомнишь, откуда я что узнала? В моем-то возрасте и с моим-то опытом. Я пророчица.

— Я ему позвоню. Он молодец. Наверное, понял, как мне хочется еще побыть здесь.

— Возможно. А может, ему просто есть чем развлечься. Я бы не стала торопиться с благодарностью. Пока не разузнаешь наверняка.

— У меня был неописуемый день, — поведала я. — Меня оглушило — нет, наоборот, просветило солнцем на пьяцце. Это было как откровение. Не иначе влияние Джорджоне, как думаете?

— Откровение на пьяцце? Как мило. Я сама обычно растворяюсь в цветах — если долго вглядываться в цветок, попадаешь совершенно в другой мир. А потом, возвращаясь обратно в наш, не сразу приходишь в себя. Соглашусь насчет «Бури». Мне тоже всегда виделся в этой картине особый замысел — только у Джорджоне он передается в образе прекрасной женщины.

— А вам она тоже кажется немного крупноватой? Относительно остального пейзажа?

— Она, несомненно, выделяется. Там, по сути, только она и пейзаж. Потому что, видимо, она и воплощает пейзаж. Вот тебе моя заумная теория. Скоро смогу потягаться с Рональдом, — Люси рассмеялась, — он-то явно без ума от этой картины.

— Да, она такая и есть, «Буря», — потрясение, экстаз.

— Экстаз, передать который стоит огромного мастерства.

— А ведь художник был очень молод.

— Бурные времена, дорогая моя. Вдохновение разлито в воздухе. Вообще-то, Нел, я хотела с тобой посоветоваться. Мне немного совестно перед Ренцо. Мы его забросили, а его это всегда обижало. Что делать?

— Маттео ему не доверяет. И небезосновательно, по-моему.

— Возможно. Но все-таки чем-то с ним надо поделиться.

— Поделимся обедом и множеством неизвестных. Он ведь захочет посмотреть фреску, а Маттео против. Приоритеты ясны, разве не так?

— Конечно, — улыбнулась она. — Без приоритетов никуда.

— Как говорит Лидия, Таддеа сперва совершенно не переживает по поводу затворничества, даже удивительно. Жизнерадостная, интересуется вестями извне. Там у нее еще тетушка и кузина. Ее больше заботит Клара. В гостевой устраиваются встречи с родными, ее брат Джакомо всегда приходит, не пропускает, забавно. Он свет ее очей, приносит ей подарки — прекрасный плащ, написанные им самим картины. Она тоже рисует. Они состязаются в живописи, а еще в пении — и она вроде выходит победительницей. Он принес в монастырь кукольный театр. Она разыгрывает брата — например, запекает гальку в пирог, а он в отместку грозится сдать ее настоятельнице за покушение на убийство. Она совсем девочка, не старше четырнадцати. Это вначале. Дальше несколько страниц с упоминаниями про отца и мать, любимый дом, собак, ребенка ее замужней сестры, а потом записи вдруг обрываются и возобновляются уже гораздо позже. Наверное, у нее не поместились в шкатулку все эти жизнерадостные заметки, и она решила оставить только те, где речь о Кларе. Здесь у нее совсем другой тон, серьезный и задумчивый. И почерк уже взрослый, по словам Лидии. Интересно, сколько лет прошло? Она упоминает первую встречу Клары с Z, Джакомо при этом тоже присутствовал. Это было чуть раньше, она упрекает Клару в скрытности. Но теперь Клара поделилась подробностями: там играла чудесная музыка и Джакомо пел. Клара жалеет, что не было Таддеа, она бы тоже спела. Клара говорит, что Z ее покорил, он всех покорил, он сам пел как ангел. Он близкий друг Винченцо, необыкновенно красивый и интересный. И очень взрослый. Клара думает, что вряд ли он ее заметил. Таддеа пишет о работе Клары, которая всех поразила, хотя донна Томаса всегда говорила, что ей нет равных. Мессир Лука высказывал Винченцо восхищение, что нашел такой бриллиант. О чем она? И все равно, говорит Таддеа, эта женщина никак не оставит Клару в покое, оскорбляет ее и не дает видеться с сестренками. Как горько было бы ее отцу узнать, кого он привел в свой дом. Следующий лист. «Клара попросила меня обозначать Z этим знаком, так что я исправила», — пишет Таддеа. Клара боится N, говорит, та с нее глаз не спускает. Клара уже много раз встречалась с Z, она упоминает общих друзей — здесь очень отчетливо ощущается тоска самой Таддеа, бедняжка. Z все-таки ее заметил — а кто бы не заметил Клару? И восхищен, часто с ней видится, отмечает Таддеа. Клара понимает, что влюблена, и (это уже по мнению Таддеа) чувства ее захлестывают. Винченцо догадывается, но не попрекает. Он предан Z как другу. Если N узнает, быть беде. Таддеа считает, N много на себя берет. На последующих страницах отношения растут и крепнут. Таддеа беспокоится, как бы тайна не вышла наружу, опасается за Клару, боится, что та подвергает себя опасности…