Ариана Селеста - Проклятье Ван Гога Страница 46

Замком сейфа являлась технология «Ретино», считывающая сетчатку глаза. Только глаза Пола и Альды могли открыть этот сейф, и Кейн улыбнулся про себя, подумав о том, что Микаэла смогла умело окрутить этого безвольного идиота, чтобы открыть этот сейф. Возможно, она подсыпала что-то в его стакан или просто выпила с ним больше, чем Пол мог осилить, а потом поставила его тупую голову перед сканером, которой специальными волнами считывает сетчатку, открыла сейф, спокойно зашла внутрь и забрала то, за чем пришла.

«Браво, браво, Микаэла» — подумал он и, похлопав Пола по спине, сказал:

— Какая эксклюзивная технология, Пол! Невероятно!

Внутри тайной комнаты находилось много картин. Помещение было довольно большим, для сохранности шедевров мирового искусства, которые висели на стенах как на выставке, здесь поддерживались определенная влажность и свет. Кейн старательно осмотрел помещение, делая вид, что ищет триптих, который Пол наверняка не смог бы узнать, находись он даже прямо перед его носом.

Здесь были картины эпохи Ренессанса, были работы постмодернистов, образцы сюрреализма и авангарда — словом, у Фреда была исключительная коллекция картин, которая насчитывала более 60 оригиналов. Многие из них Альда заказывал Кейну, но были и у него и те, о существовании которых Кейн не подозревал. Его взгляд остановился на паре работ Сальвадора Дали. Он подумал о Еве. Он знал, что она находила творчество Дали изумительным, таинственным и гениальным.

«Хм, значит, Альда всё-таки нашел того, кто украл эти картины. Наверное, этот кто-то уже кормит рыб», — подумал он.

Он узнал о краже из того же источника, который рассказал ему о том, что Альда купил украденный триптих в Вегасе. Фред обладал нюхом ищейки и он был беспощаден с теми, кто посягал на то, что принадлежало ему. Несмотря на то, что Фред прострелил его плечо, Кейн не держал на него зла, будь он на его месте, он поступил бы так же. Пол был единственным промахом Фреда, допущенный им, вероятно, из-за того, что он был сыном его близкого друга.

«Держи своих друзей близко, а врагов ещё ближе», — ему вспомнились слова Макиавелли, которые частенько повторял Альда.

Махнув рукой, Кейн дал Полу понять, что тут уже делать нечего. До воплощения его задумки остался ещё один шаг.

— Я хочу осмотреть чердак, — твёрдо произнёс он, — а после мы обсудим, с какими богатствами из этой комнаты ты сможешь расстаться, чтобы выкупить свою жизнь у Хью Хелла.

— Я должен посоветоваться с Альдой, — пробормотал Пол потерянным голосом, его красивое лицо, которое Кейн находил слишком женственным, скривилось в гримасу, как будто он страдал геморроем, но, забыв об этом, нажрался бобов и теперь сидит на унитазе и молится Богу о пощаде.

— Это уже твои проблемы, красавчик, — подмигнул ему Кейн, — показывай дорогу в рай, — он указал пальцем наверх и последовал за Полом.

Полу показалось странным желание Кейла подняться на чердак, где не было ничего, кроме грызунов и мазни Евы, но он послушно туда поплёлся. Пол отрешённо карабкался по крутой лестнице, опираясь на гладкие деревянные перила, покрытые толстым слоем пыли и даже паутиной. Кейн понял, что сюда давно никто не заходил.

Глядя, как Пол цепляется за перила, Кейну захотелось схватить его за ворот мятой рубашки и швырнуть вниз, чтобы увидеть, как во время полёта он будет визжать и молотить руками тяжелый спёртый воздух, а потом сломанной куклой упадёт на белый мрамор. Кейн был в приподнятом настроении и не собирался его омрачать, поэтому он подбадривал Пола и даже справился о самочувствии Фреда.

— Альда уже приходит в себя после инсульта? — спросил он, — он собирается домой?

— Понятия не имею, — с холодным безразличием в голосе ответил Пол, — доктора говорят, что пока он должен находиться под постоянным наблюдением. Он весь в трубках и прочей дряни — жалкое зрелище. Приходит в себя раз в два дня всего на несколько минут и потом опять отключается. Всё время спрашивает о Еве. Кажется, никто и ничто его больше не интересует.

Пол остановился перед небольшой белой дверью и потянул за старую металлическую ручку, дверь со скрипом открылась, пропуская их в просторное тёмное помещение.

— Кроме пауков и хлама Евы ты ничего здесь не найдёшь, — сказал Пол, отодвигаясь в сторону и пропуская Кейна вперёд.

С горящими от возбуждением глазами Кейн шагнул вперёд, вдыхая тёплый застоявшийся воздух, пахнущий отсыревшим деревом и красками. Его сердце забилось быстрее, грудь опускалась и поднималась в такт громким ударам сердца. Кейн не знал, что именно он ищет, ему не хотелось гадать, но сейчас, находясь в этой комнате, он почувствовал её присутствие. Присутствие ЕГО Евы. Он как будто увидел её хрупкую фигуру, стоявшую перед мольбертом с палитрой красок в руке, вкладывающую всю свою душу в каждый мазок, нанесённый на белое полотно, вдыхающую в него жизнь.

Он пробовал на вкус, чем жила Ева, это было похоже на глоток её прошлого, и ему хотелось выпить всё до дна. Он хотел сделать её прошлое частью своей жизни, поместить его в себя как кусочек недостающего паззла, который должен был встать на своё место и заполнить пустоту смыслом, придать бесформенному куску глины значение и форму.

Он шагнул вперёд и увидел небольшое окно, в которое сочился свет, вырывающий из темноты образы и силуэты, как вода вымывает золото из грязи. Покрытые густым слоем пыли картины лежали стопкой. В состояние эйфории, почти не дыша, он начал отряхивать их и просматривать быстрым взглядом знатока.

Сначала Кейн был удивлён их количеством, и, подняв несколько из них наугад, он понял, что это были не просто обычные работы ученика. Он увидел оригинальность и неподражаемую гибкость линий и форм. Ева использовала разные техники, много экспериментировала, но, в основном, работала с масляными красками и часто использовала пальцы вместо кистей. Он мог чувствовать рельефную поверхность полотна и энергию красок, которая читалась в каждой линии. Каждый штрих скрывал маленькую тайну, то, что Ева хотела передать с помощью своих картин.

Кейн видел природный талант, может быть, даже гения, а для него особенная ценность состояла в том, всё это было создано Евой. Здесь можно было увидеть всю её жизнь, нужно было только знать, как смотреть. Он прикоснулся к одной из картин, на которой были изображены два подсолнуха и кроваво-красное сердце между ними. Ему казалось, что с другой стороны полотна пальцы Евы нежно дотронулись до его, и всё его тело покрылось мурашками. Он улыбнулся, и ему показалось, что вся комната стала светлее. На мольберте у самого окна стояло почти полностью белое полотно. Кейн подошёл вплотную и разглядел едва заметные линии, напоминавшие ему его же ухо. Он улыбнулся ещё шире.