Анатолий Чупринский - Бегущая под дождем Страница 46

Далее между Жигорой и Чуприным состоялся стремительный интерактивный диалог. С вкраплениями слов, смысл которых ни один иностранец, хоть пополам треснет, не поймет. А на бумаге эти слова выглядят несколько несуразно. В кинофильмах обычно в подобных местах следует пояснение — «Непереводимая игра слов».

Велик и могуч, что там говорить. Ни в одном другом языке не найдется столько и таких витиеватых словосочетаний, гипербол и доморощенных фразеологизмов. Есть чем гордиться. Впрочем, это предмет особого исследования.

Жигора и Чуприн хватали друг друга за грудки. Пихались, толкались.

Диалог так же стремительно закончился, как и начался. На полуслове.

— … мать!!!

— … твою мать!!!

Несколько секунд двое мужчин ненавидящими взглядами сверлили друг друга. Кто кого пересмотрит. Как собачки. Кто выдержал взгляд, тот сильнее. Кто отвел, тот проиграл, тот слабак. Обязан подчиниться более сильному. Пещерные игры.

— Хочу дать тебе последний шанс, — сбавив обороты, пошел на попятную самый востребованный стоматолог в среде эстрадной тусовки Ефим Жигора.

— А тебе зачем Надя? — неожиданно весело спросил Чуприн. — Ты кто? Ее дядя? Брат родной? Кто? Я ведь таких как ты, тоже повидал. Насквозь вижу. И еще на два метра. Тоже на малолеток потянуло? У меня выгорело, ты позавидовал. Тебе не обломилось, надо отобрать у другого, так?

Вообще-то Чуприн никогда не разговаривал подобным пошловатым тоном. Теперь как-то само собой получилось. Сам не ожидал от себя такой прыти.

Жигора только удивленно таращился на него из-за больших очков.

— Надя моя! — жестко сказал Чуприн. — Понял? Не обломится тебе, дорогой. Где она, не знаю. Если б и знал, не сказал бы. Свободен!

— Это почему, не сказал бы?

— Свободен! — распорядился Чуприн. — Освободи проезжую часть.

— Слушай, писатель! Давай как мужчина с мужчиной!

— Как голубые, что ли? — вставил Чуприн.

Но Жигора не понял юмора. Или просто не услышал. Он требовал:

— Я у тебя ее куплю. Сколько ты хочешь?

— Что-о!?

— Сколько хочешь баксов? С условием, оставишь Надю в покое. И передашь ее мне. С рук на руки.

— Ах, ты…

Чуприн изо всей силы врезал Жигоре кулаком в лоб. Тот отшатнулся, но тут же двинулся, как молодой бычок вперед.

Жигора опять попытался схватить Чуприна за грудки. Опять между мужчинами завязалась нелепая, бестолковая возня. Оба сопели, невнятно что-то вскрикивали, угрожающе рычали… Неизвестно чем бы все это кончилось…

Если б в это мгновение из-за кусов не выскочила… Нонна Юрьевна Шкаликова.

Наверняка, слышала весь разговор. Или хотя бы часть его. Разумеется, со свойственной ей прозорливостью и проницательностью, она все поняла с точностью до наоборот. Потому сходу кинулась с кулаками на… Жигору.

— Мерзавец! Негодяй!! Развратник!!! — трепеща от праведного гнева воскликнула младшая воспитательница Нонна Юрьевна Шкаликова.

И влепила изумленному Жигоре увесистую пощечину.

— Подобных типов надо гнать из союза писателей! Гнать поганой метлой!

Леонид Чуприн захохотал. Громко и несколько нервно. Опустился на корточки и, обхватив голову руками, покачивался из стороны в сторону, всхлипывал.

Потом на него навалилось какое-то отупение. Он прислонился спиной к своему судну и долго смотрел прямо перед собой в одну точку. Он не слышал, о чем говорили меж собой Нонна Юрьевна и Жигора. Даже не обратил внимания, когда Жигора, после длительного выяснения отношений, галантно предложил младшей воспитательнице руку. И проводил ее до своей машины. Слегка встряхнулся только когда услышал хлопанье дверей и шум отъезжающей иномарки.

Он поднялся с земли, потряс головой и долго, мрачным недовольным взглядом рассматривал свое творение. В смысле, древнее египетское судно.

А еще через два часа Леонид Чуприн был уже пьян. Сидел на земле, опершись спиной о свое древне египетское судно, и, прикрыв глаза, едва слышно что-то напевал. Между ног его стояла почти пустая бутылка вина.

Он вообще не умел пить. Никогда не увлекался этим делом. Если случалось, быстро пьянел и вел себя крайне глупо. Так казалось ему на утро следующего дня. Потому выпивал он крайне редко. Сегодня был исключительный случай. Да и повод, как никак, был значительный. Все-таки завершение постройки судна.

Он пел себе под нос какую-то одному ему ведомую джазовую импровизацию.

— Привет!

Чуприн открыл глаза и улыбнулся. В первую секунду подумал, что это… мираж, воплощенная фантазия. Что ни покажется с пьяных глаз. Но это был не мираж.

Надя появилась на площадке перед гаражом, как всегда, не с той стороны, с которой приходили остальные. С противоположной.

— Какие люди… — начал Чуприн, но осекся.

Его поразило лицо Нади. Бледное лицо женщины-подростка, пережившей недавно сильное потрясение. Стресс, иначе говоря. Обычно искрящиеся смехом сейчас ее глаза, смотрели на него строго и просто.

Такие глаза, полные печальной мудрости, какого-то иного знания, недоступного простым смертным, бывают у молодых врачей, впервые переживших смерть пациента, за которого боролись много дней и ночей. Редко кто задумывается, большинство не задумывается об этом вовсе, что испытывает молодой человек или девушка, недавно давшие клятву Гиппократа, потеряв первого своего пациента. Никто, только разве коллеги, понимают. В эти мгновения вместе с пациентом умирает и часть души молодого врача. Вот такие глаза были у Нади. Бездонные, полные взрослой печали.

— Я пришла попрощаться.

Чуприн вопросительно поднял брови, но не произнес ни слова. Ждал.

— Я тебя обманула. Мне нет еще и шестнадцати. Пятнадцать будет только осенью. Лучше нам не встречаться больше. Пока.

Чуприн понимающе кивнул.

«Так и думал!» — пронеслось у него в голове. «Хотя… не морочь себе голову, литератор хренов! Ты ведь, если не наверняка знал, то догадывался, чувствовал, не мог не почувствовать, что она совсем ребенок. Несмотря на всю ее взрослость и искушенность. Просто отгонял от себя эту мысль, трусил. Как в детстве. Зажмуришь глаза, не видишь страшного, значит его и нет вовсе».

— Присаживайся!

Широким жестом он пригласил ее сесть рядом с собой. Прямо на землю.

— Ты… пьяный?! — изумилась Надя. — Ты такой смешной!

— Обхохочешься! — подтвердил Чуприн. — Хлебнешь за компанию? Только прошу, не бей меня бутылкой по голове, хорошо? Очень больно, честное слово.

Надя подошла к Чуприну совсем близко, сняла с плеча сумку, медленно опустилась перед ним на колени.

— Что скажешь? — спросил он. — Чем порадуешь?