Будет по-моему - Кристина Майер Страница 46

— Завтра днем я бы спокойно переехала, — выбираясь из машины.

С другой стороны, даже если я завтра днем заберу свои вещи, от сплетен это не спасет. Добрая женская часть университета мечтала бы встречаться с Макаром, конечно, они пройдутся по мне катком, как только узнают, что я переехала к нему.

— Завтра днем ты будешь занята, как и ближайшие несколько дней, нас ни для кого нет, Злата. В мои планы не входит покидать дом, — многозначительно. Порой кажется, что я привыкла к его прямоте, но обдает жаром, когда он добавляет: — Золотинка, я буду долго и нежно тебя трахать, как только затащу в наш дом, не хочу ни на что и ни на кого отвлекаться. Если кто-то подойдет к нашей двери, я ему ногу прострелю, — и ведь не шутит. Улыбки я не наблюдаю даже в глазах.

— Не надо ни в кого стрелять, а вещи можно было и потом забрать, тем более, как я понимаю, в ближайшие дни они мне не понадобятся, — свой внутренний дискомфорт и страх маскирую возмущением.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мы можем вообще ничего не забирать, купим все новое, но если там есть то, что тебе дорого, это должно находиться в нашем доме, — безапелляционно.

Возражать бесполезно. У Кайсынова есть четкие представления, как должно быть. Если мы вместе, то во всех смыслах. Хорошо, что хоть со свадьбой уступил и позволил решать мне. Вряд ли Макар согласится долго ждать, но я постараюсь настоять на своем. Притираться, видимо, мы будем долго и страстно.

Дежурила сегодня Зоя Петровна, как только отворили дверь, она даже на нас не взглянула, демонстративно посмотрела на настенные часы, висящие над входом, и только потом на нас. Строгое выражение лица мигом изменилось, когда она узнала Макара.

— Виктор Юрьевич звонил, предупредил, что вы зайдете. Помогу всем, что в моих силах, — выдвинулась навстречу Макару. Я ни разу ее такой «доброй» не видела. Неприятно, но меня она будто не замечала.

— Обращайтесь со своими предложениями к моей невесте, — улыбаясь, но таким тоном, что женщина дар речи потеряла.

— Да, конечно.

— Спасибо, я со всем справлюсь сама, — говорила я вежливо, но чувство гадливости осталось. Нас она держала в страхе, а перед теми, от кого зависела ее работа, она заискивала. Если бы она отчитала Макара и сказала, что он может пройти только потому, что ей приказали сверху, я бы ее зауважала. — Самая большая помощь – не мешать, — буркнула себе под нос, направляясь к лестнице.

— Не принимай близко к сердцу поведение чужих для тебя людей. Они эпизодом в твоей жизни и не должны ранить чувства или как-то расстраивать, — Макар притянул к себе и обнял за плечи.

Он, наверное, был прав, но сложно оставаться равнодушным к окружающим тебя людям, к их хамству, грубости, злости, зависти… Так же, как невозможно быть равнодушным к чужой доброте, счастью, радости… Это то, что помогает нам оставаться людьми.

Я первой вошла в комнату, Макара попросила подождать за дверью, ведь Марфа могла быть неодета. Обычно после душа она выходила в полотенце, обернутом вокруг груди, и могла сидеть так весь вечер. Сейчас кругом горел свет, играла музыка, пахло табаком.

Марфа и ее подруги сидели в гостиной. На столе пиво, которое, если постараться, можно пронести. Поздоровавшись, направилась в свою спальню. В спину прилетело несколько «приветов». Девушки явно не ожидали меня увидеть, поэтому и поздоровались с опозданием.

Войдя в спальню, застыла на месте. Шкаф раскрыт, мои вещи валяются на кровати, столе, висят на стуле. Когда я уезжала к родителям, несмотря на свое состояние, все убрала. Взяла только самое необходимое, остальное аккуратно лежало на полках. В углу грязная обувь… моя обувь, которую я оставляла чистой!

Злата

Я в бешенстве. Стою, смотрю на все это, а меня трясет. В голове не укладывается степень человеческой наглости. До последнего пыталась нормально к ней относиться, но это перебор. Резко развернувшись, влетаю в гостиную. За столом разливают пиво, шумят, на меня не сразу обращают внимание.

— Можно тебя на минутку? — резко бросаю. Я груба, и все за столом понимают, что я собираюсь выяснять с Марфой отношения. Ни одна из них не предлагает оставить нас наедине, чтобы мы поговорили. Первичный шок от моего тона у Марфы быстро проходит.

— Ты чего так разговариваешь, ох*** а?.. — моя соседка не хочет терять свой авторитет среди новых подружек и переходит на откровенное хамство, позволяет себе разговаривать матом. К моей злости добавляется еще и возмущение.

— Хочешь обсудить при всех, как таскаешь мои продукты из холодильника, как носишь мои вещи, пока меня нет, даже не потрудившись вымыть и убрать обувь, которую надела, не спросив? — девушки как по команде корчат лица. Но это пренебрежение адресовано не Марфе, а мне.

— Ты что, шмотки жмотишь? — возмущается Алиса, которая живет в конце коридора. — Мы как бы тут все делимся, — пытается на меня наехать. Осталось только пальцы выгнуть веером. Кому-то пить противопоказано.

— С кем делитесь? Со мной? — я не собираюсь стоять и молчать. Хотят разбираться, будем разбираться.

— Если надо, поделимся, — дерзко отвечает соседка Алисы, не помню, как ее зовут.

— Или ты себя лучше других считаешь? Так мы все в одной лодке – «бюджетников», — поднимается дружный смех. Марфа пока молчит.

— С мажорками конкурировать можно только сообща, — поясняет мне все та же соседка Алисы. Приблизительно догадываюсь, что пришло в их «светлые» головы, пока меня здесь не было. Не жду, когда она начнет мне рассказывать схему, с помощью которой они пытаются обойти «золотых» девочек, перебиваю:

— А вы не пробовали не конкурировать? — вроде все умные, по крайней мере когда трезвые, но сейчас на их лицах застыло выражение крайнего недоумения.

— Я у тебя одно платье взяла, на свидание сходить, — с обидой кидает Марфа. — Сама знаешь, брюки мне твои ни одни на бедра не налезут. Кое-что примерила, но ты же знаешь, я душ в день по несколько раз принимаю, ничем не болею. Я бы тебе слова ни сказала,