Юлия Туманова - Не было бы счастья Страница 47

— Извини, — бесстрастно промолвила Ирина Федоровна и нажала посильней, когда ее дочь продолжила пламенную речь о способностях Ильи разбираться в женских нарядах.

Женя смотрела в пустоту и молча хлебала свой кофе, уже четвертую чашку за утро. Пожалуй, она выпила бы еще литров двести, так и не заметив, что вместо сахара каждый раз кладет по три ложки соли.

— Хорошая идея, да, Илья Михайлович?

Кажется, вопрос к нему. Кажется, вопрос по делу.

Илья сосредоточенно нахмурился, стараясь припомнить, какое такое дело они обсуждают и кто эти люди, уставившиеся на него с внимательным ожиданием.

Ах да, его коллеги.

Он в офисе.

Интересно, что он здесь делает?

Не ври хоть самому себе, с досадой прогундосил кто-то внутри него. Ничего интересного в этом нет. Больше всего на свете тебя интересует, чем сейчас занимается смуглая красотка с пацанской прической.

Быть может, сидит у окна в ожидании алых парусов.

Читает книгу? Рассказывает Даньке про Карлика Уха, то есть Носа? Режется в «осла» и забавно морщит нос, пытаясь вспомнить слово на букву «л». Он бы подсказал ей, пожалуй. Он знает тысячу слов на букву «л». Лоббизм, легитимация, лизинг, лицензия, локаут. Хм, что бы это значило? Что-то очень знакомое, что-то по работе, кажется.

Как скучно…

Намного лучше звучит вот это: ладонь, лепесток, локоны, ласка, луна.

Любовь.

Нет, про это он вообще ничего не знает. Нет, нет.

И все же, что она делает сейчас, та, у которой узкие, нежные ладони; та, у которой кожа на ощупь, будто лепестки подснежника; та, у которой вместо локонов короткий ежик, что всю ночь щекотно ласкал его подбородок.

Наверное, жмурится на солнце и пьет молоко, а над губами у нее белеют тонкие забавные усики.

Думает ли она о нем?..

— Илья Михайлович?

— Да, да.

— Так вы одобряете этот проект?

— Безусловно!

Черт, зачем он собрал совещание? Сбежал из дома в раннюю рань, когда еще даже не рассвело толком, придумал, что срочно должен устроить юридической службе разнос. Сидит вот и ничего не соображает. Только и думает о том, что было этой ночью, и как будет в следующий раз, и от подобных мыслей трещит в затылке, будто там кто-то развел костер, и веселое, неукротимое пламя рвется в небо.

И все-таки, что она делает сейчас?..

Илья вдруг почувствовал, что улыбается. И эта широкая глупая улыбка не помещается на лице, и распирает душу счастьем.

— Давайте закончим на этом! — решительно гаркнул он, перебивая кого-то из сотрудников на полуслове.

Поднялся и под изумленные взгляды коллег вышел прочь из кабинета.

Он понял, что делать. Вернее, он осознал, что может делать то, что хочет.

Зачем, черт возьми, ждать до вечера? Он не станет, нет. Он сейчас же выйдет из офиса, сядет в джип — слава богу, ему вернули джип! — выжмет на спидометре сто двадцать и через всю Москву, сквозь лето и тополиный пух, мимо чужой озабоченности и хлопотливой толпы, мимо всего на свете — он поедет к ней.

Илья внезапно осознал, что стоит напротив лифта и глупо ухмыляется. Надо бы нажать клавишу вызова, наверное. Впрочем, есть же лестница.

Комната для совещаний была на седьмом этаже, и все эти этажи Илья Кочетков одолел с молодецкой удалью, перепрыгивая через три ступеньки и распугивая корпоративных девиц.

— Илья Михалыч? — окликнули на выходе.

— Тороплюсь, — бросил он на бегу, не пытаясь даже разглядеть, кому приспичило его останавливать, — извините, очень тороплюсь!

Глаза ударились в полуденное, сочное небо.

В голове мелькнуло смутное сожаление о том, что уже потеряно несколько драгоценных часов и на обратную дорогу тоже требуется время.

«Кретин, какой же ты кретин! Нечего было впадать в истерику и мчаться в офис, словно испуганный кролик в нору! Лежал бы в постели, смотрел бы, как солнечные зайцы пляшут на простынях, как блестит черный хохолок рядом с твоей грудью, и ее дыхание сплетается с твоим».

Ну точно кретин.

Чертыхаясь от нетерпения, Илья пошарил в карманах, потом в дипломате, пытаясь отыскать ключи от джипа.

— Илья Михалыч, вы так бежали, так бежали, — врезался ему в спину запыхавшийся голосок, — я вам кричала, а вы…

Он обернулся и увидел девицу с ресепшен.

— Здравствуйте, — радостно кивнула она.

— Здрасте, и до свидания. Я не могу… В смысле, меня уже нет, — доверительно сообщил ей Илья, продолжая копаться в дипломате.

— Как это нет?!

— Вот так. Все вопросы завтра. Нет, послезавтра. Присылайте письма и бандероли.

— Что?! Илья Михалыч, вы о чем?

Он расхохотался вдруг. Неистовое веселье охватило его целиком и полностью, и Илья, пожалуй, мог бы пуститься в пляс, если бы не проклятый дипломат, который приходилось придерживать коленками.

— На шестерке поехать, что ли? — оживленно поинтересовался Илья, обращаясь к бумагам, торчащим из раскрытой пасти чемодана.

И тут же ответил вместо них:

— Так она ж еле кряхтит. Доберусь только к вечеру! Или такси поймать? — он поскреб в затылке и поднял голову.

Девица все стояла перед ним, глядя с трепетным недоумением.

— Илья Михайлович, я вам должна передать, — чуть не плача, сказала она и протянула ему плотный конверт, — сегодня утром курьер принес.

Он схватил конверт и хотел было кинуть в дипломат, но тут нащупал внутри картона что-то очень похожее на ключ.

Илья стукнул себя по лбу.

— Ну конечно! Я забыл! Ключи-то у этой заразы были!

Он быстро надорвал конверт, убедившись, что прав, захлопнул дипломат и все-таки дал гопака.

Девица, пятясь, наблюдала, как ведущий юрист компании дрыгает ногами и колотит себя по бокам.

— Благодарю вас, добрая фея! — проорал он, щелкнув сигнализацией на брелке.

Через полчаса он будет дома. Подкрадется к ней тихонько, положит руки на плечи, и когда она испуганно обернется, он увидит близко-близко зеленые глаза, вспыхнувшие радостью.

Потом он отнесет ее в спальню, и они повторят все, что было ночью. Раз пятнадцать. Нет, лучше сотню. Без перерыва на обед и всякую другую чушь, необходимую для жизни.

Стоп, а семья?

Илья задумчиво взъерошил волосы. Он как-то не принял во внимание, что в доме, кроме нее, полно народу. Куда бы его сбагрить, этот народ?! Может, купить всем билеты в цирк?

Или просто вывесить на дверях спальни табличку: «Не беспокоить!» В конце концов, всем известно, что он — свободный мужчина в полном расцвете сил и имеет право на личную жизнь. Семья поймет. Семье доводилось видеть его «личную жизнь», вернее некоторые ее моменты. Какая-то девица однажды забыла сумку в его джипе и приперлась за ней в самый разгар выходного. Мама усадила ее пить кофе, а Илья измаялся, дожидаясь, пока гостья сообразит удалиться. С другой он как-то приехал сам, нужно было переодеться, а девать ее было некуда. На этот раз кофе подавала бабушка, и все вздыхала горестно, и закатывала глаза, а потом, улучив момент, шепнула Илье, что даже несерьезные увлечения стоит выбирать повнимательней. Он фыркнул и повез «увлечение» в гостиницу.