Нора Робертс - Название игры Страница 47

Сэм рассердился на самого себя за то, что не вспомнил об этом ранее. Гленна Ховард, несчастная мать Джоанны, так и не сумела триумфально вернуться на сцену, к чему так стремилась. Справиться с разочарованием помогали таблетки и алкоголь до тех пор, пока она не приняла слишком много и того и другого.

—Мне очень жаль, Джоанна. Потерять ее дважды — это, должно быть, стало кошмаром для тебя?

—Я никогда ее толком не знала. — Она снова потянулась за чаем, только чтобы занять руки. — И это было очень давно.

Сэм подошел к ней, несмотря на то, что она отвернулась. Терпеливо, но настойчиво он усадил ее обратно на диван.

—Я не думаю, что боль от такого когда-нибудь утихает. Не отстраняйся, Джоанна!

—Нет смысла ворошить все это.

—А я думаю, есть. — Он взял ее за плечи достаточно крепко, чтобы она поняла: ему не все равно. — Я все это время хотел понять причину твоей отчужденности. Сначала я полагал, что причиной всему — неудачные отношения с другим мужчиной. Но все намного серьезнее и уходит гораздо глубже.

Джоанна смотрела на него с холодным выражением лица, но ее глаза были полны отчаяния. Она рассказала слишком много, больше, чем когда-либо говорила об этом раньше. Облеченные в слова, воспоминания стали слишком отчетливыми.

—Я не моя мать!

—Да. — Он пригладил ей волосы. — Да, ты — не она. И не твой отец тоже.

—Я даже не знаю, он ли мой отец!

Сказав это, Джоанна побледнела. Ладони, все это время стиснутые в кулаки, разжались и обмякли. Еще ни разу за всю свою жизнь она не говорила об этом. Все, что она знала, было наглухо заперто, но это никогда полностью не забывалось. А теперь Джоанна слышала, как ее слова эхом возвращаются к ней, и испугалась, ужасно испугалась, что заболеет от всего этого.

—Джоанна, что ты такое говоришь?

Голос Сэма оставался тихим и спокойным, однако Джоанна почувствовала как он снарядом прорвался сквозь ее оцепенение.

—Ничего, ничего. Я просто расстроена. Я устала. Завтра будет нелегкий день, Сэм. Мне надо поспать.

—Мы оба понимаем, что ты слишком взвинчена, чтобы заснуть. — Обняв ее, он почувствовал бившую ее жестокую дрожь. — И так будет, пока ты не дашь выход чувствам! Расскажи мне о своем отце, Джоанна. О Карле.

—Когда же ты, наконец, оставишь меня одну? — В голосе у нее зазвенели слезы, что напугало ее еще больше. Она чувствовала себя так, будто видела, что стены дома начали рушиться, а фундамент – проваливаться и удержать все это у нее не было сил. — Ради бога, ты что, не видишь, что я больше не могу? Я не хочу говорить о моей матери! Я не хочу говорить о нем! Он, наверное, умирал! — Из глаз у нее полились слезы; теперь она знала, что пропала. — Он, наверное, умирал, и я должна была что-то почувствовать, но я ничего не чувствую! Я даже не знаю, кто он? Я не знаю, кто я?

Она пыталась оттолкнуть Сэма, отстраняясь, когда он притягивал ее к себе, проклинала его, вырываясь из объятий. Это буйство закончилось потоком слез.

Сэм не стал говорить слов утешения: он понятия не имел, какие слова тут помогут. Он просто взял Джоанну на руки и слыша, как она всхлипывает, уткнувшись ему в шею, сел, прижав ее к себе, будто маленького ребенка. Поглаживая ее по волосам, он терпеливо ждал, пока она выплачется. Сэм не понимал, как можно было держать в себе столько слез.

Она была разбита. Ей жгло горло и глаза, она чувствовала тяжесть в животе. Даже после того, как слезы иссякли, осталось это неприятное, болезненное ощущение. Силы покинули ее, как будто кто-то вынул затычку, предоставив им вытечь без остатка. Джоанна не возражала ни тогда, когда Сэм посадил ее на диван, ни тогда, когда он встал. Он уйдет. Это она готова была принять, даже притом, что ее истерзанное сердце в очередной раз будет разбито.

Потом он, сидя рядом с ней, дал ей в руки рюмку.

—Может быть, это немножко поможет, — негромко сказал он. — Пей не спеша.

Если бы у нее еще остались слезы, она бы снова заплакала. Джоанна кивнула и глотнула бренди, надеясь, что он залечит свежие раны.

—Я всегда перед ним благоговела, — начала она, не глядя на Сэма. — Я даже не знаю, любила ли его в детстве, но он всегда был самой большой и важной фигурой в моей жизни. После отъезда матери, — она остановилась, чтобы сделать еще глоток, — после отъезда матери я очень испугалась, что он тоже уедет или отошлет меня куда-нибудь. Я тогда не понимала, как важно для него было, чтобы его личная жизнь не стала достоянием общественности. Возможно, публика могла бы принять его романы и браки и интересоваться ими, но если бы он не моргнув глазом отослал своего единственного ребенка, на это посмотрели бы совсем иначе. Никто бы не забыл, что он был женат на Гленне Ховард, которая родила ему ребенка. Никто, кроме него.

Как рассказать о том, насколько потерянной и запутавшейся она чувствовала себя, глядя, как отец ухаживает за другими женщинами, будто ее матери никогда и не было?

—Когда он снова женился, это был кошмар!

Это была большая, пышная свадьба с огромным количеством фотографов, микрофонов, посторонних людей. Меня нарядили и заставляли улыбаться. Я терпеть не могла эти косые взгляды и намеки насчет моей матери. Перешептывания о ней. Отец мог не обращать на это внимания: это всегда было вокруг него, а я тогда думала только о том, что на мамином месте будет женщина, которую я даже не знаю. А мне приходилось улыбаться.

Эгоистичные, бесчувственные идиоты! Подумав это, Сэм еще крепче обнял ее.

—А больше у него никого не было... из семьи?

—Его родители умерли много лет назад. Помню, я слышала от кого-то из родственников, что его воспитывала бабушка. К тому времени ее тоже не стало. Я никогда ее не видела. У меня была кто-то вроде гувернантки, которая буквально умерла бы за отца. Так уж он действует на женщин, — устало сказала она. — Это все было бесполезно — мое присутствие на свадьбе было очень важно. Впечатления, снимки для прессы и все такое. Когда все было позади, я увидела его снова только через три месяца. Он вообще проводил много времени в Италии.

—А ты оставалась дома?

—Я училась в школе. — Она провела руками по волосам, затем сцепила их в замок на коленях. — Он имел полное право оставить меня на моих педагогов и репетиторов. Но вторая его жена хоть как-то могла переносить детей. Не многие его женщины могли этим похвастать.

Джоанна на расстоянии почувствовала жалость Сэма и тут же покачала головой.

—Здесь мне было лучше. Я проводила много времени с Хэддисонами. Они прекрасно относились ко мне.

—Я рад этому. — Он взял ее руку в свою ладонь. — Продолжай.

—Это случилось после его второго развода, когда он был с... не важно, с кем. Главное, что я тогда убежала из школы и очень себя жалела. Я поднялась к нему в комнату. Я даже не знаю, почему это сделала, разве только чтобы быть там, попробовать разгадать его тайну. И разгадала. Я всегда чувствовала себя рядом с ним неловко и не к месту, — продолжала она. — Должно быть, во мне чего-то не хватало, и это мешало ему любить меня так, как следовало бы. У него в комнате стоял такой чудесный старый письменный стол со всеми этими занятными ящичками и отделениями. Карл снова был в отъезде, и я не боялась, что он увидит, как я роюсь в его столе. Я нашла там письма. Некоторые из них были от его женщин, а я уже была достаточно большая, чтобы смутиться, и отложила эти письма в сторону. Потом нашла одно от моей матери. Старое, написанное сразу после ее отъезда в Англию. Держать в руках это письмо для меня было все равно что снова увидеть ее. Иногда я никак не могла вспомнить, какой она была, но в ту минуту, когда я держала в руках то письмо, я увидела ее именно такой, какой она была. Боже, она была прекрасной, такой хрупкой и таинственной! Я даже, точно наяву, слышала ее голос, необыкновенный, хорошо поставленный голос. Я так ее любила!