Наталья Нестерова - Испекли мы каравай (сборник) Страница 47

В голове крутилось: можно еще по стенке размазать. Как клопа. Темно-красный чирк — и нет кровососа. У Бориса задрожали руки от желания расправиться с ней.

Что она несет? Дура! Не понимает, с чем играет. Он тихий, он мухи не обидит. Дура!

В армии Борис одним ударом сломал сержанту нос. Неделя гауптвахты. Не пошел под трибунал, потому что Серега и Олег «убедили» сержанта, что тот поранился, неудачно упав на спинку кровати.

— Дура! — прорычал Борис. — Заткнись! Сучка! Я же тебя… — Он грязно выругался.

Галина испугалась. Но лишь на минуту. Что он ей сделает? Безвольный интеллигент. На даче у мамы как-то нужно было курице голову отрубить. Борька отказался, она рубила. Для него же главное — комфорт, тишина, спокойствие и книжечки. Он ее, жену, ни в грош не ставит, не ценит, не любит.

— Ты меня не любишь! — воскликнула Галина. — В этом причина всего!

Самое время о любви говорить. Сокрушительная глупость Галины даже охладила его пыл. Редкая дура у него жена! И никогда не может быть неправой, виноватой. Никогда! Пыхтит, тужится и доказывает свою непорочность. Даже в такой пошло-анекдотической ситуации. Приходит муж домой, а жена…

— Ты сам виноват! — подытожила Галина.

Это она напрасно изрекла. Приняла его молчание за признание вины. Расквасить ей нос, как сержанту? Или схватить за ноги и башкой о стенку? Очень хочется! До зуда в руках.

От рукоприкладства уберегла дочь. Она крикнула из гостиной:

— Папа! Звонит тетя Люба из загорода. Просит тебя подойти.

Борис поднялся с дивана. Шагнул к жене, которая и не думала посторониться. Пусть пеняет на себя. Он резким движением плеча отбросил ее в сторону, куда-то в угол между шкафчиком и письменным столом. Хорошо бы она поломала кости!

Он взял трубку и некоторое время не мог понять, откуда звонит сестра. Из дома Татьяны. Из Смятинова. Где это? Какая Татьяна? А, вспомнил. Барские хоромы, пожар, отелившаяся корова.

— Ты забыл тут свою записную книжку, — говорила Любаша. — Мне ее забрать? Но как тебе передам? Таня предлагает: здесь строители трудятся. Через три дня они в Москву возвращаются. Может, через них?

— Я хотел бы сам приехать. Книжка мне срочно нужна. Спроси Татьяну… э-э-э… Татьяну Петровну, не затруднит ли ее мой визит.

Книжка была ему не нужна, он даже не заметил, что потерял ее. Нужно было убраться из дома. Куда-нибудь. Немедленно. К черту на рога. На день, на час. Только не видеть жены.

— Спасибо! — Борис положил трубку. — Тоська! Немедленно собирайся! Мы уезжаем.

— К тете Любе? — подхватилась дочь.

— К тете, — кивнул Борис.

Галина затаилась, не вышла в прихожую. Правильно, пусть зализывает раны. Не думать о ней.

Он счищал снег с лобового стекла, а Тоська крутилась рядом.

— Папа! Я догадалась. Я все поняла. Этот голый волосатик мамин любовник? Да?

— В машину! — приказал Борис.

— Я ей этого никогда не прощу! Как она могла!

— В машину! — рявкнул Борис. — На заднее сиденье! И ни звука!

Слабость, ломота в теле, вызванные простудой, исчезли. Теперь его сотрясало клокочущее бешенство. Но необходимость следить за дорогой давила злость лучше всяких бесед и рукоприкладства.

Борис услышал, что Тося тихо плачет сзади. Пригрозил: если не прекратит всхлипывать, высадит ее у метро, пусть добирается домой сама. Тоська затихла.

За три дня до демобилизации Бориса, Олега и Сергея пригласил к себе замполит. Дед, как его звали в полку, выделял их троицу.

Он разлил крепкий «чай» — самогон на травах. Стукнулись гранеными стаканами, выпили.

— Что мы имеем в виде вас? — задал вопрос Дед. — Мы имеем трех молодых кандидатов в партию, занесенных в Книгу почета части. Далее. Далее перед вами широкое будущее. Что мы имеем на гражданке? На гражданке мы имеем девушек и женщин. Толстых, худых, черненьких, беленьких, кудрявых и лысых под париками. И все они для вас — писаные красавицы. Что губит перспективного дембеля? Что губит его широкое будущее? Улавливаете? Не улавливаете!

От выпитого и при мыслях о девушках лица дембелей подернулись мечтательными гримасами.

— Вот и я о том, — вздохнул Дед. — Хлопчики! Кто ваш лучший друг на гражданке? Не знаете! И я о том. Запомните: ваш лучший друг — презерватив!

Говоря по-народному, то есть по-французски, — гондон!

За четверть века в армии Дед дослужился до майора. Он был ходячим персонажем из анекдотов о косноязычных военных. Копать канаву от столба до обеда, будь готов, как штык из носа, пора кормить наших солдат нормальными человеческими яйцами…

На политзанятиях, которые Дед вел по тетрадке, куда аккуратно переносил абзацы из произведений классиков марксизма-ленинизма и материалов съездов-пленумов КПСС, он добивался дружного солдатского храпа. Разбудить аудиторию мог только своими историческими оговорками, которые случались с большого бодуна. Однажды он поймал их восторженную тишину после фразы, произнесенной с характерной интонацией. Так обычно говорят: «Ох, ты меня измучил!» Дед простонал:

— Империализм заколебал… заколебал… Во!

Он оторопел. Внимательно вчитался в свои каракули и облегченно поправился:

— Империализм закабалил! А вы что подумали? Закабалил борющиеся народы…

Дед робел перед генералами. Его скручивал радикулит, как только подходило время обязательных ежегодных командировок в дивизию. Он квасил с женой на зиму по три бочки капусты и варил самогон. Он был, как сказал классик, «отец солдатам». Не всем, а только любимчикам. Безошибочно выбирал из массы тройку-пятерку надежных перспективных ребят, заставлял их стать кандидами в члены КПСС и учил жизни.

Впоследствии, вспоминая его науку, они приходили к выводу, что Дед был во многом прав. Но тогда относились к нему хоть и с признательностью, но не без насмешки.

— Женщина — существо природное, — говорил Дед. — Мужик тоже существо природное, но в другом смысле. Для мужика главное — возвратно-поступательное движение. А что в результате этого движения вытекает, может через семь лет в школу пойти. Наука доказала, что у женщин много в голове и в других частях ее замечательного тела особого вещества. Гормонами называется. Поэтому они, бабы, в шахматы хуже играют, механизмами не интересуются и открытий в областях не совершают. Вся ихняя сила в виде гормонов стремится замуж и родить. Это пока девушки. А как заматереют в смысле материнства, так начинают беситься от гормонов. Потому что рожать им до бесконечности не позволяет наше экономическое и международное положение. И тут ты никогда не будешь прав, никогда не сможешь удовлетворить их постоянно растущие потребности.