Просто флирт - Чарити Феррелл Страница 47

— Ты представляешь, какой ущерб это нанесет моей репутации?

— Ну, наверное, ничего хуже, чем выглядеть неверной бродяжкой.

— Я должна поговорить с Илаем... с Хадсоном... прежде чем что-то делать.

— Сделай это и свяжись со мной как можно скорее. Мне нужно сделать заявление, пока это не вылилось в снежный ком. А пока перестань быть чертовски тупой.

— Это ты сказала мне начать трахать Хадсона!

— Правда? Я также говорила тебе трахать Джастина Тимберлейка, когда он был холостяком, но разве ты пыталась влезть в это дерьмо? Я за то, чтобы ты была счастлива, подруга, а эта маленькая сделка с продажей души не делает тебя счастливой. Сейчас проблема в том, чтобы спасти твою задницу. Они могут подать на тебя в суд. Это нарушение контракта. — Она делает паузу. — Это еще не все.

Как будто этот день не мог стать еще хуже.

— Что теперь? — буркнула я.

— Спенсер Маркум тоже попал в заголовки.

— Меня должно волновать, почему?

— Мало того, что заголовки пестрят фотографиями тебя и Хадсона, так они еще и говорят о тебе и Спенсере. Он дал интервью Говарду Стерну и сказал, что ты изменила Ноксу с ним.

Моя голова начинает кружиться, а сердце падает в желудок. Я могу потерять две самые важные вещи в моей жизни за один день. Мою карьеру и Хадсона. Я бегу в ванную и начинаю судорожно пытаться взять себя в руки, но ничего не выходит.

— Я потеряю его, — шепчу я, когда наконец собираюсь с силами, слезы ослепляют меня.

— Что? — спрашивает она.

— Хадсон. Я потеряю его. Он возненавидит меня, когда узнает, что я изменила Ноксу.

— Почему? Это было до него.

— Он ненавидит изменщиков, презирает их и считает, что если изменил один раз, значит, изменит снова.

— Объясни ситуацию. Он поймет. — Ее голос напряжен. Она злится, но все еще прикрывает меня.

— Он не поймет, — всхлипываю я. — Он не поймет.

Глава 32. Хадсон

Похороны.

Я их ненавижу.

И мне чертовски не нравится тот факт, что я побывал на своей доле похорон. Они никогда не становятся легче. А еще хуже, когда это похороны того, кто умер слишком рано.

Когда кто-то умирает в девяносто пять лет, люди рассказывают о победе, о том, что она прожила так долго.

Она почти прожила столетие. Она была крутой. В чем был ее секрет?

Когда кто-то умирает в тридцать лет, это трагедия.

Вопрос только в том, почему.

Почему их забрали так рано? Почему мы не могли быть с ними дольше?

Мир чертовски несправедлив. Смерть несправедлива. Мрачный жнец всегда приходит за хорошими — за теми, у кого золотые сердца, которые должны оставаться с нами, пока их кожа не сморщится, пока у них не появятся зубные протезы, пока у них не появится возможность баловать своих внуков.

Печаль гложет меня все сильнее с каждой пролитой слезой. Я смотрю на Далласа, сидящего через несколько кресел от меня, с Мейвен, устроившейся у него на коленях. Его руки обхватили ее, как щит, и они смотрят на пурпурный гроб, увенчанный цветами и украшенный золотой отделкой, глаза обоих опухли. Он все еще борется за то, чтобы держать себя в руках ради Мейвен и быть сильным отцом. Я вспоминаю слова Лорен. Она была права. Это все притворство.

Это напоминание о том, что мне нужно взять жизнь за яйца и воспользоваться каждым отпущенным мне днем. Каждая чертова секунда моей жизни должна иметь значение, потому что я не знаю, сколько их еще будет. Я не могу продолжать хоронить часть себя вдали от Стеллы в страхе перед будущим, потому что, черт возьми, кто знает, насколько длинным оно будет.

Даллас берет Мейвен с собой, когда произносит надгробную речь. Он сжимает ее руку, и слова медленно слетают с его губ. Он как можно лучше держит себя в руках, напоминая нам о том, какой хорошей женщиной была Люси. Хотя никто не нуждается в напоминании.

Моя мама плачет рядом со мной. Она потеряла дочь. Ее сын потерял жену. Ее внучка теперь без матери. Каждый человек в этой комнате сегодня потерял частичку своего сердца.

Мне бы хотелось, чтобы Стелла была здесь, но я понимаю ее доводы. Я наклоняю голову, и слезы падают с моих щек, безмолвно прося Бога не отнимать у меня больше никого.

***

Я обнимаю Далласа за плечи, пока люди выходят из похоронного бюро. — Я здесь для тебя, брат. Ты и Мейвен, что бы вам ни понадобилось, дайте мне знать.

Он вытирает свои темные глаза. — Смерть Люси заставила меня отказаться от какой-либо уверенности в этой жизни, кроме одной — что я могу полагаться на свою семью каждую минуту каждого дня, несмотря ни на что. Все вы — единственная причина, по которой я стою сегодня на ногах и не сломался перед своей дочерью. Я никогда не смогу отблагодарить вас достаточно. И за то, что ты сделал, взяв эту работу, чтобы я мог провести последние недели Люси рядом с ней, я никогда не смогу отплатить тебе за это.

Я сжимаю его плечо. — Семья никогда не должна отплачивать семье за помощь. Мы всегда будем здесь, будь то огонь или вода... или Голливуд.

Я получаю от него небольшой смешок.

— Я буду рядом с тобой на каждом шагу. Можешь на это рассчитывать.

Я не знаю, куда мы пойдем дальше, но я не могу тусоваться со Стеллой в клубах, когда моя семья разбита за тысячи миль отсюда.

Я должен принять решение.

И оно не будет легким.

***

Моя мама не только любит печь, она любит выпечку на эмоциях. Если у нее плохой день, она сидит на кухне и что-то готовит. Это ее счастливое место.

Прием проходит у моих родителей, и я знаю, что когда приду туда, там будет пахнуть, как в заднице мальчика из теста «Пиллсбери». Сегодня утром кухня уже была завалена пирогами, тортами и печеньем. Без сомнения, их будет еще больше.

Моя мама ушла из похоронного бюро, как только закончилась служба, не ведя светских бесед и не поблагодарив людей за то, что они пришли, как это сделали мы. Она хотела, чтобы все было в порядке, чтобы Даллас не переживал по этому поводу. Она заехала за Стеллой, прежде чем отправиться домой, и я