Люби меня - Елена Тодорова Страница 47

Александр Георгиев: Адьёс.

В самолете как натягиваю на голову наушники, так и не снимаю их даже по прибытию на виллу. Никого не удивляю, конечно. Никогда особо общительным не был. Отец спокойно переключается на наших болгарских родственников – двух своих братьев с их женами и детьми. А вот матери «тонко» троллить родню быстро надоедает, и она, естественно, сутками доебывает меня.

– Хорошо, что ты одумался и не потащил эту девицу с нами, – в очередной раз подлавливает без заткнутых ушей.

У нее, мать вашу, какая-то специальная тактика подчеркивать и возвышать абсолютно любые «мои успехи». В детстве мне это пиздец как льстило. Но, сука, я уже давно не ребенок. Сейчас я прекрасно понимаю, с какой целью она это вытворяет. Не потому что я такой уж молодец, а тупо затем, чтобы поддерживать мою нездоровую зависимость от похвалы и ее архиважного, блядь, одобрения.

– Я не одумался. Соня работает, поэтому не могла поехать с нами. Сколько тебе еще повторить? – мрачно отражаю, не задерживая взгляда на недовольном лице матери.

Тычу пальцами в кофемашину и одновременно проверяю мобилу.

Какого хера она мне не пишет?

– Пора взрослеть, сынок. Становиться ответственным. Думать о семье. Ближе нас с отцом у тебя никогда никого не будет.

Этот баян я оставляю без комментариев. Забираю свой кофе и спокойно выхожу из кухни.

На самом деле я, конечно же, не звал Богданову с собой. Не сказал ей даже, куда и на сколько лечу. Просто перед предками прикрыл разлуку ее занятостью. Себя же пытался убедить, что настоящие отношения мне по-прежнему на хуй не нужны. Типа и сексом меня туда никогда не заманить.

Хотя в этом плане у меня уже нарисовываются конкретные проблемы.

Отдаю себе отчет, что, несмотря на свою критическую недоебанность, необоснованно отказываюсь от траха. В клубах, где мы с двоюродными братьями проводим вечера, возможностей предостаточно. Никого уламывать не надо. Бухие телки сами вешаются. Еби – не хочу.

Да вот… Как раз-таки не хочу.

И суть не в том, что перед матерью серьезность своего «выбора» продавливаю. Просто не вставляет ни одна. Член дубеет, когда по Богдановой сопли гоняю – тут, блядь, трафик исправно на километры пашет. А когда назревает реальный шанс натянуть киску, какое-то внутреннее сопротивление перебивает похоть.

Сначала меня тошнит от того, что я пытаюсь разорвать зажавшие меня тиски и пойти на половой контакт. А пару минут спустя уже от того, что я, блядь, не могу это сделать. Тревога после этого настолько сильная, что я помышляю о том, чтобы обратиться к какому-то мозгоправу.

Один из двоюродных братьев в этом году приехал с женой. И не с племенной кобылой, как хотят подсунуть мне. Слепой бы увидел, что Златка – его собственный выбор. Большую часть времени они тусят вдвоем. Их толком не видно. Но когда видно… Я ловлю себя на том, что вроде как завидую.

Хрен знает, что это за дичь…

Палата.

Если бы мне удалось уломать Соню «работать» на выезде, на что, безусловно, не маячило никаких шансов, то это бы, в конце концов, обернулось полным трешем. За двадцать семь дней я ведь определенно сорвался бы... И когда бы я решился ее трахнуть, это услышал бы не просто весь наш ебуче-интеллигентный дом, но и чертов Миконос целиком. Потому что это была бы самая настоящая экзотика – африканское сафари посреди цивилизованного европейского курорта. Бесценные кадры.

Чертова Богданова!

Как же бесит, что она мне даже не пишет. Я, вспоминая о ней, сутками насилую весь свой организм. Она же… Такое чувство, будто ей реально похрен, что я уехал.

Срываюсь. Цветы отправляю.

В ответ получаю одну короткую отмашку.

Сонечка Солнышко: Спасибо!

И это все? Лучше бы вообще ни черта не писала.

Еще помню, как она отдала один из моих подарков своей подружке, но, блядь, лезу на сайт Картье и выбираю там браслет со странным названием «Love». Я, конечно, в курсе чертового перевода, просто не понимаю, к чему оно там… Цепочка и два крупных литых сцепленных между собой кольца на ней – это красиво. Это узнаваемо. Это роскошно. На этом все.

Однако…

Этот мой выебон у Сони вообще никакой реакции не вызывает. Абсолютно. Хоть бы свое гребаное «спасибо» накидала. Но нет. Она не пишет ничего. День, второй, третий… Ни хрена. Хотел бы думать, что проблемы с доставкой. Но в отчете, который приходит мне на мыло, все черным по белому, блядь: «Получено».

Зато мама, очевидно, с ума сходит.

– Это перебор, – заявляет с утра пораньше, сдавая себя с потрохами. Следит. – Ты же не станешь так каждую вторую баловать? По существу Соня тебе никто. Ваш статус как пары – чистая блажь. Она даже не невеста, – одним лишь этим холодным назидательным тоном скручивает мой желудок в неуемном желании блевать. – Давай же смотреть правде в глаза, сынок. Соня – обычная девочка. Такая же, как и все остальные. В твоей жизни не первая и не последняя…

– Она – первая настоящая, – жестко перебиваю и резко подрываюсь со стула. – Я возвращаюсь в Одессу, – объявляю прежде, чем понимаю, что вообще, блядь, творю.

– Ты… – теряется следом за мной мать.

В глазах – глобальное потрясение.

Кто-то умер? Может быть, я?

– Ты не можешь сейчас лететь домой. У нас отпуск и…

– Кто, интересно, меня остановит? – толкаю с ухмылкой.

Отрицаю, конечно, что подъем за грудиной – что-то позитивное. Это че угодно, мать вашу, но не радость от того, что скоро увижу Богданову. Я же не настолько увяз.

Не настолько…

– Саша, – голос матери суровый как никогда, но мне глубоко похер. – Не предавай из-за какой-то пигалицы семью. Будь мужчиной.

– По последнему – отцу расскажи, – бросаю и ухожу.

Не утруждаясь проверкой рейсов, быстро сваливаю все свое барахло в чемоданы и под финальное бухтение предков направляюсь на выход из дома.

– Я заблокирую твой счет, – опускается до самых низменных угроз отец.

– К счастью, в моем распоряжении есть и собственный, – вываливаю так же безапелляционно.

На личное бабло в Картье я, конечно, особо не разгонюсь, но на нормальную комфортную жизнь хватит. Начну с этого месяца брать по гейму[1] на пару проектов больше, так и вообще разницы не почувствую.

В горле на нервах пересыхает.