Правильный ход - Лиз Томфорд Страница 47

— Нет. — Еще один глоток из его бутылки. — Однажды ты сказала мне, что ты здесь этим летом, потому что ты в долгу перед своим отцом. Ты также сказала мне, что объяснишь, что это значит, как-нибудь утром за бутылкой пива, так что я здесь, чтобы ты могла выполнить это обещание.

— Вообще-то, я говорила тебе, что если мы однажды утром напьемся вместе, я скажу тебе. Одна корона на это не способна.

— Да, ну… — Он кивает в сторону монитора. — У меня есть обязанности. Отец-одиночка и все такое, так что придется обойтись одной бутылкой.

Улыбка медленно скользит по моим губам, прежде чем я прикрываю ее бутылкой в руке. Кай Роудс, отдыхающий в моем фургоне с пивом в руке, был бы за гранью возможного всего несколько недель назад, поэтому я пойду на компромисс. Он хорошо выглядит и так.

— Ты собираешься поговорить со мной, Миллер, или как?

— Мой отец пожертвовал всей своей карьерой ради меня. Всей своей жизнью. Я в долгу перед ним, так что, я хочу чтобы он убедился в том, что я что-то делаю со своей.

— Так вот в чем дело?

Он кивает в сторону плиты.

Я не отвечаю, не уверенная, имеет ли он в виду мой выбор карьеры или тот факт, что я так долго отсутствовала, работая на кухнях по всей стране, но он был бы прав по обоим пунктам.

Кай поднимается с кровати, забирая с собой монитор Макса, когда он, сгорбившись, выпрыгивает из фургона. Он протягивает мне руку. — Пойдем со мной.

Я смотрю на него со скептицизмом. — Почему?

— Потому что у меня вот-вот случится тепловой удар в этом гребаном фургоне, и мне нужно тебе кое-что показать.

— Ты ужасно драматизируешь, папочка-бейсболист.

Я вкладываю свою руку в его ладонь, я чувствую мозоли на его руке, и они шершавые по сравнению с моими. На прошлой неделе я держала его за руку в постели, но не помню, чтобы разница в размерах была такой комичной. Неудивительно, что он может изменить траекторию бейсбольного мяча, как будто это ничего не значит. Он, должно быть, крошечный в его руках.

Как можно тише мы входим в дом. Игрушки и коврик Макса занимают всю гостиную, и мне нравится, что Каю наплевать на то, что он каждый день переступает через них. Этот дом — так же и дом его сына, и он не пытается это скрывать.

В раковине бесконечное количество тарелок, которыми я напоминаю себе заняться завтра. Груды белья, которое ему нужно сложить. Зная его, могу сказать, что он попытается сделать все это в свой единственный выходной на этой неделе, но я помогу ему с этим, когда он вернется на поле завтра, и я уверена, что он будет недоволен моей помощью. Он такой гордый, хочет сделать все сам.

Кай ставит меня перед собой, мы вдвоем стоим у кухонного островка, и тогда я вижу это. В углу кухонного стола стоит совершенно новый профессиональный миксер, а также хранилище для сухих ингредиентов, наполненное всеми инструментами, что мне могут понадобиться.

— Ты не можешь продолжать печь в своем фургоне, — говорит он. — Там слишком жарко, и ты едва можешь двигаться. Пользуйся моей кухней, даже когда я дома и ты не смотришь за Максом.

Я медленно выхожу на свободное место, моя рука блуждает по миксеру цвета слоновой кости. — Ты купил это для меня?

— Ну, тебе не платят за то, чтобы ты присматривала за моим ребенком; я подумал, что это меньшее, что я могу сделать.

Я поворачиваю голову в его сторону, у меня вырывается испуганный смешок. — Этим летом мне точно заплатят. Воины платят мне.

— О.

Он изучает мое новое рабочее место. — Тогда я просто верну все это.

— Не смей.

Я обвиняюще поднимаю палец, но все, что это делает, — оживляет его потрясающую улыбку. — Это прекрасно, Кай. Спасибо тебе.

— Спасибо тебе. За заботу о Максе.

Он делает паузу, его голос становится мягче. — Ты ему действительно нравишься.

— Что ж, это чувство взаимно.

Я снова смотрю на миксер. — Но ты не должен был этого делать.

— Ты обещала помочь мне обрести равновесие в жизни. Я подумал, что попытаюсь помочь тебе обрести твою радость.

Мое сердце разрывается от этого, раскрываясь так, как я этого не хочу. Он слишком хорош, слишком добр. Чертовски сексуальный в этой кепке задом наперед и с обнаженной татуированной ногой. Мужские бедра… кто бы мог подумать, что это мой новый криптонит?

— Итак, что дальше?

Он небрежно откидывается на стойку, скрестив лодыжки. — После твоего интервью для Food & Wine”.

Что дальше? Я еще не думала так далеко.

Всю свою жизнь я преуспевала в достижениях. Питчер американского софтбола в старших классах. Проверьте. Лучшая в классе кулинарной школы. Проверьте. Названа выдающейся, получив высшую награду в своей отрасли. Проверьте.

Итак, что происходит после того, как больше не остается галочек для поиска?

— Я… я не знаю.

— Твой долг будет возвращен?

— Какой долг?

— Несуществующий долг, перед Монти за то, что он удочерил тебя. Это то, что ты имела в виду в Майами, верно? Ты чувствуешь себя в долгу перед ним за то, чем он пожертвовал ради тебя.

Ради всего святого. Это свойственно для мужчин постарше? Для родителей-одиночек? Или я настолько очевиден?

— Я не такой тупой, Миллер. Ты любишь его, но тебя никогда нет рядом. Поэтому ты держался подальше? Потому что чувствуешь себя виноватой?

— Ты не можешь быть таким зрелым и интуитивным хотя бы на две секунды?

Он сдвигается, подходя ближе. — Миллер…

Я поднимаю руки, чтобы остановить его. — Я просто… после всего, что он для меня сделал, он заслуживает жить той жизнью, которую упустил.

Брови Кая сводятся. — Жизнь, которую он упустил? Он скучает по тебе.

— Не говори так.

— Это правда. Раньше он никогда не говорил тебе. Ты знала это? Мы с ним близки, а я думал, что ты ребенок. Я думаю, он так сильно скучал по тебе, что ему было больно вспоминать о тебе. А теперь? За те недели, что тебя нет рядом, он не затыкался. Он сияет, как гребенная ёлка На Рождество. Тут не за что чувствовать себя виноватым.

Я не отвечаю, потому что мне не обязательно вести с ним этот разговор. Я не хочу вести этот разговор ни с кем, включая себя.

Он вздыхает, чувствуя себя побежденным. — Кухня в твоём распоряжении, пока