Кровь Моего Монстра - Рина Кент Страница 47

— Ты следила за моей мамой, Саша?

Она сглотнула.

— Это важно сейчас?

— Может быть.

Темная тень падает на ее глаза, делая их мрачными. Когда она останавливается перед моим столом, ее губы вытягиваются вперед в странной очаровательной гримасе.

— Я знаю, что твоя мать не самый лучший человек на свете, но говорю тебе прямо сейчас, что ее жизнь в опасности. Я видела это своими глазами, когда люди в масках подбили ее машину, расправились с ее телохранителями и похитили ее. Поэтому ты должен что-то сделать. Сейчас.

Я медленно кладу две карты в верхнюю часть своего дома.

— Почему я должен? Она бы ничего не сделала, если бы роли поменялись местами.

— Тогда чем ты отличаешься от нее?

— Кто сказал, что я отличаюсь? В конце концов, она моя мать.

Выражение ее лица не меняется, ни от удивления, ни от шока. Вместо этого она спокойным тоном заявляет:

— Я в это не верю.

Я встаю, и она слегка вздрагивает. Постороннему человеку это было бы незаметно, но я знаю точную причину этого жеста.

Она предпочитает избегать меня.

Интересно.

— Я могу принять меры, если ты скажешь мне, почему ты следила за моей матерью.

— Я... пыталась выяснить, с кем она собиралась встретиться.

— Я отдавал тебе приказ сделать это?

— Нет, но я думала...

— Разве я просил тебя думать? — мой голос становится глубже, и Саша, должно быть, тоже это чувствует.

Напряжение сковывает ее плечи, и она смотрит на меня, как мышь, попавшая в ловушку.

— Ответь на вопрос, Саша. Я привел тебя сюда, чтобы ты думала?

— Нет.

— Вот именно, нет. Так что брось привычку быть занудой и решать проблемы, когда я не просил тебя действовать.

— Ну, извини, что я пыталась помочь.

— Извинения не принимаются.

— Тогда я беру свои слова обратно. Это не было искренним с самого начала.

Я сужаю глаза на ее непокорные. Если бы это был кто-то другой, я бы либо уволил, либо пристрелил их за дерзость.

Но что-то в неповиновении Саши разбудило уродливого зверя внутри меня.

Я не хочу, чтобы она пропала из моего поля зрения. Напротив, я хочу, чтобы она была так близко, чтобы я мог овладеть ею. Чтобы ее существо слилось с моим.

Мои глаза встречаются с ее вызывающими глазами.

— Ты давишь на это.

— Я просто не понимаю, почему не могу помочь. Ты делал это для меня бесчисленное количество раз. Почему я не могу сделать то же самое?

Значит, она считает, что я оказал ей услугу, и все это время она платила мне взаимностью.

Интересно.

— Карина вышла из этой игры. Если бы я хотел вовлечь ее, я бы это сделал, но я этого не сделал, потому что ее состояние не позволяет ей сильно напрягаться или давить.

— Я не давила на нее.

— Ты хочешь, чтобы я считал, что ты попросила вежливо?

— Ну... почти. Но я не угрожала ей. На самом деле, это она угрожает мне телесными повреждениями каждый раз, когда видит меня.

— В следующий раз не вмешивайся, или хотя бы уведомляй меня, когда будешь вмешиваться.

— Я могу согласиться на второе, но не могу гарантировать первое... сэр.

Я не упускаю из виду, как она добавила последнее слово. С этим у меня точно будут проблемы.

— С сегодняшнего вечера ты будешь моим ночным охранником.

Она моргнула, вероятно, из-за резкой смены темы.

Я собирался принять это решение с тех пор, как мы приехали в Нью-Йорк. Мысль о том, что она будет спать »бутербродом» между Максимом и Юрием, оставила у меня странный привкус во рту.

Вначале я думал о том, чтобы дать ей отдельную комнату, но это выглядело бы подозрительно. Не говоря уже о том, что у маленького засранца Максима нет чувства личного пространства.

Поэтому лучший способ удержать ее от деления кровати с моими мужчинами — назначить ее моим ночным охранником.

— Хорошо. Что мне делать? — спрашивает она.

— Оставайся у моей кровати, пока я сплю.

— О... ты уверен, что не предпочитаешь кого-нибудь другого... например, Виктора?

Она снова убегает. Я вижу это по ее неловкому языку тела и отступающей назад речи.

— Это не просьба. Это приказ.

Она собирается сказать что-то еще, но останавливается, когда я указываю на свое творение.

— Ты знаешь, почему карточный домик имеет плохую репутацию?

— Мы действительно говорим о карточном домике, когда твоей маме нужна помощь?

— Ответь на вопрос, Саша. Ты знаешь, почему?

Она вскидывает руки вверх с таким напором, что у меня возникает искушение прижать ее к стене и отказаться от всех планов, которые у меня были на сегодня.

— Ну, чтобы построить, нужно много усилий и концентрации, но разрушить его можно в мгновение ока.

— И да, и нет. Видишь. — Моя рука нависает над верхней картой. — Они сделаны из бумаги, и хотя бумагу можно формовать, она все равно хрупкая.

Щелчком пальца я опрокидываю творение, на сборку которого потратил целый час.

— Слушай внимательно, Саша. Это место — карточный домик, и мне в нем не место. Я всегда буду тем, кто его собирает или разрушает.

Она нахмурила брови, похоже, не понимая смысла, но это нормально. Со временем она поймет.

Я обхожу стол, и она незаметно отодвигается, сохраняя между нами безопасное расстояние. Я поправляю очки большим и указательным пальцами, чтобы не дать себе задушить ее нахрен.

— Константин слышал о похищении моей матери?

— Думаю, да. Он говорил о худшем времени и тому подобных вещах по дороге к своей машине.

— Хорошо.

— Как это хорошо?

Она идет рядом со мной, когда я выхожу из офиса.

— Ты собираешься просить его о помощи, чтобы спасти ее?

— Конечно, нет. — Я ухмыляюсь. — Герой не делится своим плащом, не так ли?

— С этим ты точно потеряешь время. Ничего, если ты опоздаешь на собрание Братвы, которое проводится специально для тебя?

— Нет. Но все образуется.

Все, включая Сашу, пройдет по плану.

Глава 19

Саша

Kирилл спрашивает меня, хочу ли я присутствовать при... операции по спасению его матери.

Он говорит об этом так непринужденно, что я не могу не быть немного шокированной.

Моя реакция на его действия больше относится ко мне, чем к нему. Я знаю это. Я действительно, действительно знаю.

Дело не в том, что он изменился, а в том, что меня пугает тот факт, что он не изменился.

На самом деле, он был спокойным в очень прямой манере. В армии он был строгим и неприступным, возможно, из-за военного положения, но сейчас он сбросил свою внешнюю кожу и дал волю