Ехал грека через реку (СИ) - "tapatunya" Страница 48

Ася моментально закрыла ему рот ладонью.

— Не говорите так, он же вас слышит! А вдруг это она?

Адам легонько прикусил ее за палец.

— Брысь! Мне надо побыть одному. Оплакать свои потери.

Ася отдернула руку и легонько щелкнула его по носу.

— Вы совсем чокнутый сегодня, — вынесла она вердикт.

Проснувшись, Ася долго лежала неподвижно, глядя на подушку Адама на самом краешке кровати.

В последнее время он спал так далеко, что непонятно было, как не падал.

Что за странный человек, а с каждым днем всё страньше и страньше, всё чудесатее и чудесатее, всё любопытственнее и любопытственнее, всё страннее и страннее, всё чудесится и чудесится.

Приговаривая таким образом, Ася встала с кровати и поплелась на кухню, чтобы включить чайник. И чуть не подпрыгнула от удивления, увидев Вику, которая распласталась по столу.

— Вы как привидение, — пробормотала Ася, — напугали. Теперь мне в туалет захотелось.

Когда она вернулась, Вика уже сделала для нее чай.

— Ваш шеф очень странный, — сказала она вместо «здрасте».

— На своего шефа посмотрите, — парировала Ася. — Кстати, где эти двое?

— Повезли Веру на танцы.

Ася только головой покачала. В принципе, одна лишняя буква в имени не играла большой роли.

— С кем он подрался? — спросила она.

— С придурком одним. Типа крутой спикер. Я сначала предложила ему выступить на нашей конфе, но Адам его забраковал, и пришлось просто включить придурка в список почетных гостей. А он на ужине напился и нес какую-то хрень про свою бывшую.

— Вот люди, — возмутилась Ася. — И неймется им.

— К черту мужчин. Я хочу в отпуск.

— Ваш отпуск пускает корни в нашем саду, — покаялась Ася.

— Мне надо просто охомутать Линара.

Потребовалось усилие, чтобы попытаться взаимосвязать отпуск, мужчин и Линара. Все равно не получилось.

— В каком это смысле?

— В том самом. Если я подгребу маркетинг его конторы, то смогу оплатить себе дорогой курорт. И новую машину. Но вам же надо было с ним поругаться!

Ася промолчала.

Она ни за что не признается, что они уже помирились. Иначе Вика с нее не слезет.

— Давайте сходим на шоппинг, — предложила Вика.

— Ненавижу шоппинг.

— Или в салон красоты.

— Ненавижу салоны красоты.

— В кино?

Ася погладила ее по голове.

— Вам нужен новый ухажер, — сказала она.

— Пойдемте со мной на какое-нибудь бессмысленное месиво. Чтобы кровь и кишки. У меня приступ агрессии.

— Чтобы мой ребенок родился маньяком?

— Тогда на сопливую мелодраму. Чтобы прорыдать весь фильм, подавиться поп-корном и умереть во цвете лет.

— Можно, — одобрила Ася, — хороший план.

Знала бы она, чем обернется простенький поход в кино — ни за что бы не согласилась.

31

Адам с интересом наблюдал за тем, как Ася посыпает свежие огурцы сахаром и хрумкает их с небывалым удовольствием.

— Вкусно? — наконец, спросил он.

— Ага. На арбуз похоже.

По его мнению сладкий огурец никак не мог быть похож ни на что иное, как на полный ужас, но спорить не хотелось.

— Если вы хотите арбуз, то почему просто не купить арбуз?

— О, это непреодолимая задача для одинокой женщины, — засмеялась Ася. — Маленькие арбузы невкусные, а большие сама не дотащишь.

Адам молча встал и направился в гостиную к Еве, которая рисовала под мультики. После купания ее волосы были еще влажными, и она была уже в пижаме. Все собирались идти спать, но на пути к кровати выросли сладкие огурцы.

— Что? — Ася немедленно последовала за ним. — Почему вы разозлились?

— Я не разозлился, — ровно ответил Адам, заглядывая Еве в рисунок. — Что ты рисуешь?

Его дочь пожала плечами.

— Наш сад, когда деревья вырастут.

Вот что означали густые заросли темно-фиолетового цвета.

— Вы разозлились, а теперь врете, что не разозлились, — настаивала Ася.

— Так хорошо меня знаете? — спросил Адам, не поднимая к ней головы.

— Тоже мне, загадка Вселенной.

Ева посмотрела сначала на свою няню, а потом на него.

— Папа сердится, — согласилась она. — Наверное, Васька опять что-то натворила.

— Да, Васька, — подхватил Адам, — которая почему-то до сих пор думает, что живет в приюте и что некому принести ей арбуз.

— Васька хочет арбуз? — изумилась Ева.

— Нет, огурец с сахаром, — отозвался Адам холодно и украдкой посмотрел на Асю. Она выглядела оторопелой.

— Вы только что сравнили меня с бездомным щенком из приюта? — спросила она недоверчиво. — Совсем ополоумели?

— А потому что вы ведете себя, как глупый щенок. Ах, я такая одинокая белая женщина. Мне так нравится быть одной. Чушь собачья.

— Прошу прощения? Вы назвали мои убеждения чушью собачьей?

— А как еще назвать приницпиальный отказ от нормальных отношений?

Ева перевернула альбомный лист и начала новый рисунок. Казалось, ее нисколько не беспокоили громы и молнии над ее головой.

Адам и сам не понимал, почему снова сорвался. В последнее время его хваленая невозмутимость давала сбой за сбоем.

Все годы долгих тренировок сломались об одну беззаботную женщину, которая вела себя так, как будто он почти пустое место.

Приложение к Еве, и все.

Неужели так сложно просто попросить его о помощи? Что с ней случится? Ее мир рухнет?

Ася так яростно листала страницы в электронной читалке, что он не удивился бы, если бы она извлекла оттуда какое-нибудь особенно злобное проклятие. От человека с осиновым колом на спине всякого можно было ожидать.

— Вот, — воскликнула она, наконец, торжествующе. — «Представление о собственности, о правах «безраздельного владения» одного супруга другим является моментом, отравляющим легальное супружество. В самом деле, получается величайшая нелепость: двое людей, соприкасающихся только несколькими гранями души, «обязаны» подойти друг к другу всеми сторонами своего многосложного Я. Безраздельность владения ведет к непрерывному, стеснительному для обеих сторон пребыванию друг с другом. Нет ни «своего» времени, ни своей воли, а зачастую, под гнетом материальной зависимости, нет даже «своего угла» отдельно от супруга… Непрерывное пребывание друг с другом, неизбежная «требовательность» к предмету «собственности» превращают даже пылкую любовь в равнодушие, влекут за собою несносные, мелочные придирки…» Так нафига мне мое многосложное Я ввязывать в такую нелепость, как отношения? — требовательно спросила Ася.

— Это еще что? — изумленно спросил Адам. — Очередная цитата из Гарри Поттера? Доктора Кто? Баффи, истребительницы вампиров? Мстителей? Или что у вас там еще вместо библии?

— Это, друг мой, Александра Коллонтай, — высокомерно ответила Ася. — Эссе «Любовь и новая мораль».

— Вы что, читаете на ночь опусы революционерок-феминисток? Вместо снотворного? — Адам даже злиться перестал, так его поразило это открытие. — Вы сейчас цитируете мне женщину, которая заявляла о том, что заняться… — он скосил взгляд на Еву, — сделать тинки-винки также естественно, как выпить стакан воды?

— Тинки-винки? — переспросила Ася и поспешно закусила губы, чтобы не расхохотаться. — Как вам вообще в голову пришли телепузики в этом контексте? Вы извращенец?

— Извращенец, — повторила Ева, смакуя новое слово.

— И ничего такого о стакане воды Коллонтай не заявляла, — продолжала наседать Ася. — Она была первым в мире женщиной-дипломатом и говорила на более чем шести языках! Так что к ее словам стоит прислушаться!

— Да, против Коллонтай мне не выстоять, — согласился Адам и все-таки расхохотался.

Ася сначала фыркнула, а потом тоже засмеялась.

— Извращенцы, — предположила Ева.

— У вашей дочери, — заметила Ася, — удивительная тяга ко всему неприличному. Чудо какое-то. Признавайтесь честно, это ваши гены?

— Вот уж нет. Я был робким и нерешительным ребенком. Очень осторожным. Сто раз думал, прежде, чем что-то сделать и предпочитал лучше не делать ничего.