Огненное сердце - Юлия Резник Страница 48

Следом звоню Гатоеву. Конечно, тот не берет. Конечно. Муса садист. Ему нужно наказать меня за непослушание. И за боль, которую он испытал по моей вине. Ясно, что мариновать меня он планирует долго. И мне бы не подпитывать его эго. Но я все равно звоню. Ему – опять и опять, адвокатам, Сидельнику! Впервые с тех пор, как зарядила ему по роже.

Где-то на подкорке зудит мысль – как же хорошо, что мама с папой со мной все же не поехали. Вот не зря говорят – все, что ни делается, к лучшем. Папа немного простыл, за ним слегла мама, и все планы вместе рвануть в Дубай пошли по одному месту. Сразу злилась, а теперь благодарна. У меня развязаны руки. Я не скована в своих действиях. И могу за эту активность держаться. А бездействие точно свело бы меня с ума. Тут и к бабке ходить не надо.

– Ну, давай же! Бери, твою мать!

Ноль эмоций. Сидельник тоже молчит. Скидываю ему «Димку арестовали. Помоги мне его вытащить». Не прочитано! Не прочитано… Паника зреет где-то внутри меня, разбухает в животе ледяным мерзким комом. А я глубоко дышу, сминая его снова и снова движением диафрагмы.

– Давайте на К*.

– Да вы что, девушка? Там все перекрыто. Меня и близко к шлагбауму не подпустят.

– Значит, остановите возле него!

– Надеюсь, вы знаете, что делаете.

К резиденции Сидельника пилю на своих двоих. Шагаю так быстро, что спина взмокла. Таксист получил двойной тариф и ждет. Но мне плевать, даже если он уедет с нашими чемоданами. Звоню в дверь. Естественно, о моем приходе доложено. Меня встречает хозяйка.

– Амалия, что случилось?!

– Марин, где Яр? Димку арестовали, я не могу до него дозвониться!

– А который час? У него какое-то совещание… – растерянно хлопает глазами та.

– Набери его! У вас же есть номер для экстренной связи?!

У любого персонажа уровня Сидельника есть. Это жизненная необходимость!

– Я сейчас. Ты не волнуйся. Вот… выпей чаю. Значит, опасения Ярика не напрасны?

– Какие опасения?

Мне трудно концентрироваться на разговоре. Ведь все мои мысли о том, как вытащить Димку из лап Гатоева. Ему я, кстати, тоже звоню. Бесконечное, просто, мать его, бесконечное количество раз.

– У вас что-то с ним закрутилось, да?

А? Она про кого? Про Ярика? Или про Димку?

– Дима мне предложение сделал. Я его люблю.

Господи боже. Это, оказывается, так легко озвучить! Почему же я так долго оттягивала этот момент? Вот он сидит там, в казематах, и не знает, что весь мой мир заключается в нем. Что его взяла. Я абсолютно покорена. Абсолютно! Теперь даже непонятно, что это был за морок – мои недоотношения с Гатоевым.

Обхватываю себя за плечи.

– Ч-черт. Хочешь сигарету?

Скидываю на Марину чуть удивленный взгляд. Не припоминаю, чтобы она курила.

– Марин, ты сначала позвони.

Она демонстративно прикладывает телефон к уху и зубами вынимает сигарету из пачки. Гудки по нервам. Дым в глаза… Наконец, со второго раза:

– Ну что, блядь, за срочность?!

Я всегда думала, что у Сидельников образцово-показательный брак. И только теперь, услышав его резкий ответ на звонок жены, поняла, что показательного там гораздо больше, чем образцового. А ведь я ей столько лет втайне завидовала.

– Твоего сына загребли. Передаю трубку.

Марина отдает мне телефон и, яростно затянувшись, отходит к окну. Я ей завидовала, да... А сейчас мне эту женщину жалко. Мне вообще всех на свете жалко. Ведь мало кому довелось узнать, что бывает и по-другому. Что есть на земле такие мужики, как мой Димка… Мой Дмитрий Ярославович.

– Это Амалия.

Рассказываю все. От начала и до конца. В трубке висит тишина.

– Почему ты молчишь? – под конец мой голос срывается.

– Потому что у меня нет рычагов воздействия на этого типа, Амалия. Думаешь, если бы были, он бы еще ходил по земле?!

Это сон. Это просто дурацкий сон.

– Или ты просто нам мстишь, Яр?

Марина оборачивается. Возможно… Только возможно, я ее недооценила. Кажется, все она понимает. Может, больше понимает про Сидельника, чем я когда-либо.

Напряжение сковывает виски стальным шипованным обручем. А Яр, сука такая, молчит.

– Да что с вами всеми не так?! Вы вообще люди? – взрываюсь я. – Один, другой…

– Я подумаю, что можно сделать. Где, говоришь, его загребли?

Я подробно и терпеливо рассказываю обо всем еще раз. И молюсь, чтобы это «подумаю» не было банальной отмашкой. Чтобы в Сидельнике проснулась какая-то живая эмоция. А не только голый расчет. Я же когда-то его любила. Не могла же я любить абсолютное зло? Речь ведь идет о его сыне. Пусть нежеланном, пусть нелюбимым, но…

– А сама ты с ним говорила? – холодно интересуется он.

– С кем? С Гатоевым? Нет, конечно. Он не берет трубку. Вот думаю поехать к нему. Попытаться перехватить.

– Ладно. Мне некогда. Будь на связи, я дам знать, если я что-то узнаю.

– Спасибо.

Он узнаёт! Когда я, попрощавшись с Мариной, возвращаюсь к такси.

– В семь твой хмырь ужинает в «Пиано» со своим свекром и невестой. Попытайся разыграть эту карту. Но сильно не дави. Сама понимаешь, парни вроде него…

– Такого не потерпят. Я знаю.

Молчим. Любые слова сейчас кажутся нелепыми и пустыми. Ну не благодарить же мне Яра за то, что он вступился за сына! В итоге он просто сбрасывает. А я все же говорю «спасибо» гудкам.

До встречи в «Пиано» полно времени. Я коротаю его, бесцельно слоняясь по убранному в осенние краски городу, предварительно затащив домой чемоданы. Лужи хрустят под ногами взявшимся тонкой коркой льдом. Ветер бросает в лицо листья и неуютную ледяную морось. Я успеваю буквально до костей продрогнуть перед нашей встречей с Мусой. И каким-то непостижимым образом умудряюсь на нее опоздать. Вместо того чтобы перехватить Гатоева на входе, как задумывала, иду тупо к столику.

– Добрый вечер, господа, – вежливо здороваюсь я со всеми присутствующими. – Амалия Руцкая. Господин Гатоев, я могу вас ангажировать на два слова? Вопрос жизни и смерти.

Глава 25

Обвожу вежливым взглядом собравшихся за столом. Помню, когда Сидельник притащил меня на награждение, я от этой