Елена Ярилина - Светлый берег радости Страница 49

— Даже не знаю, что мне лучше с тобой сделать, сразу убить или долго мучить?

— Конечно, долго-долго мучить! — ответила я ему, и мы стали целоваться.

На этот раз мы даже до дивана не добрались, хотя и стояли в двух метрах от него, нам и пола хватило. На диван мы потом все-таки перебрались, но это уже когда оделись и даже перекусили, почему-то я опять проголодалась, видно, любовь требует калорий не меньше, чем паровозная топка! Я посмотрела на своего любовника. Только что мы сплетались с ним в таких тесных объятиях, что не понять было, где чье тело. Он шептал мне, а иногда выкрикивал жгучие и нежные слова, а я отдавалась ему с таким пылом, какого и не подозревала в себе. И вот, чуть остыв, сидим рядом, словно чужие, он хмурится, а я ощущаю, как какое-то горькое чувство поднимается откуда-то снизу и душит меня, словно змея. Неужели мы опять сейчас начнем выяснять отношения, не слушая, не понимая друг друга, раздражаться и растить обиды?! Бессмысленно что-то выяснять, не имея самого важного — доверия. Впрочем, когда у людей есть взаимное доверие, им и выяснять ничего не нужно.

— Где ты была, Ася? Почему так внезапно исчезла? Я каждый день звонил в твою дверь, а в ответ было молчание. Я поссорился с Пестовым, он не говорил, где ты находишься, только сказал, что жива, что с тобой все в порядке, значит, знал, но мне не сказал. Я глазам своим сначала не поверил, когда сегодня ты вдруг открыла мне дверь! Где ты была? Ты специально меня мучила? Или это Пестов тебя увез и где-то прятал? Скажи, ты с ним была, да?

— Нет, я была не с ним и ни с кем, я была сама по себе. Зачем уехала и сама не знаю, то ли хотела в себе разобраться, то ли и правда хотела тебя помучить, хотя об этом совсем не думала, не знаю. Да и что об этом говорить, я вернулась, буду жить пока здесь, как долго, не знаю. У меня к тебе просьба, даже две. Первая — не вмешивай Пестова в наши с тобой отношения, он, может быть, как-то связан с тобой или со мной, но не с нами. И вторая, наверно, более сложная просьба. Судя по тому, что произошло, мы нужны друг другу, но стоит нам разомкнуть объятия, тотчас словно глухая стена вырастает между нами. Нет никакой возможности разрушить эту стену, пока мы не начнем доверять друг другу. Как это сделать, я не знаю. Мне ясно одно, что от наших упреков и объяснений стена только прочнее делается, словами ее не преодолеешь. Так давай не будем их говорить, объявим мораторий на любые выяснения наших отношений.

— И как долго будет действовать этот мораторий?

— Пока не отпадет в нем надобность. Либо жизнь повернет нас лицом друг к другу и научит доверять и доверяться, либо разведет в разные стороны окончательно.

— По-моему, это тоже всего лишь слова, но я согласен, все равно ничего другого не остается. Я только хотел бы уточнить, звонить-то я тебе могу?

— Конечно можешь, как же иначе? Звони когда захочешь.

Почти тут же он ушел. После произнесенных слов как-то трудно и неловко было находиться рядом. Я убрала остатки пиршества со столика, вымыла посуду, было почти семь, но я все-таки рискнула и пошла мыться. Оказывается, могла бы и не торопиться: ожидаемый гость пришел почти в девять, но зато свежим и отдохнувшим. Я, пока его ждала, от нечего делать навела легкий марафет и сменила джинсы и свитер на шелковый брючный костюм небесно-голубого цвета. Я не то чтобы хотела произвести впечатление, просто увереннее себя чувствуешь, когда знаешь, что хорошо выглядишь.

— Ну вот, я и пришел, как обещал, надеюсь, ты не скучала без меня. Выглядишь прекрасно, уж не для меня ли красоту навела? Нет? Жаль, мне было бы приятно. А что же ты о Бориске своем не спрашиваешь, неужели неинтересно? Я-то думал, просто накинешься на меня с расспросами, а ты прямо ледяная царевна, да и только. А что же не угощаешь ничем, царевна? Я к тебе в гости пришел сегодня как положено, предупредил заранее.

Я выкатила из кухни сервировочный столик, на котором стояли бутылка арманьяка, тарелочки с нарезанными лимоном, грейпфрутом, сыром, маленькая салатница с оливками, начиненными лимоном, и лежала плитка шоколада. Составила все на журнальный столик перед гостем, принесла ему пузатую рюмку, а себе апельсиновый сок и стакан. Пестов плеснул себе коньяку, понюхал, посмотрел на свет.

— Что ж, ничего не скажу, уважила! Жаль, что сама не пьешь, компанию бы составила, впрочем, такой напиток и в одиночестве пить не грех. Ну так вот, о Борисе…

Но на этом я его прервала, выставив вперед руку:

— Стоп, Алексей Степанович, о Борисе мы говорить не будем.

— Что так? Или он уже побывал у тебя? Опередил, значит. Наш пострел везде поспел! Но ты зря отказываешься, мало ли что я могу сказать тебе о нем?

— Нет, из ваших уст я ничего не хочу о нем слышать.

— Вот как! Ну как знаешь. О чем же мы с тобой говорить будем?

— О Вадиме. Почему эта девушка его убила? Потому что он хотел убить меня? Вряд ли это единственная причина, и уж, во всяком случае, не главная. Ведь никто не мог знать, что я приду в эту злосчастную «Цаплю», а парень с девушкой сидели там заранее, они что, следили за ним?

— Первое и самое основное. Заруби себе на носу, что эта девушка, ее зовут Таня, никого не убивала. Вадима убило шальной пулей, выпущенной из пистолета какого-то пьяного придурка. Палили ведь куда попало, убит не только он, но и еще трое, даже какая-то женщина ранена слегка. Как только началась перестрелка, ты испугалась, спряталась под стол и ничего видеть не могла. А когда эта Таня побежала со своим кавалером, ты побежала вместе с ними, потому что вместе не так страшно. Так что вела ты себя вполне разумно, одобряю. Если бы еще не моталась так глупо по городу да не связывалась с недоумками типа Сени, то вообще могла бы считаться примерной девочкой.

— Я с ним не связывалась, он мой сосед, пригласил встретить Новый год в ресторане, я не хотела сидеть дома одна и согласилась пойти с ним, вот и все.

— Вот и все. А ты понимаешь, что этот законченный идиот следил за кем-то из этих любителей пострелять. Знал, что тот со своей шпаной будет отмечать праздник в этом ресторане, и именно поэтому отправился туда, а тебя взял для прикрытия, чтобы совместить, так сказать, приятное с полезным.

— Не может быть!

— Еще как может, я говорил с ним после того, как вы с Таней уехали, и он сам мне все это выложил, чуть ли не похвастался, какой он умник. Ну да шут с ним! Это клинический случай. А что касается Вадима, то с некоторых пор его поведение стало, мягко говоря, странным, вот я и попросил кое-кого присмотреть за ним. Он встретился в ресторане с человеком, с которым никак не должен был встречаться, поэтому мои ребятки позвонили мне. Я, несмотря на праздник, приехал, дай, думаю, сам спрошу у него, чего это он так себя ведет? Но не успел, его застрелили, не повезло бедняге!