Рэдклифф - Затерянная мелодия любви Страница 49

– Хэлен, – уверенно напомнила ей Анна, – Грэм была рождена для этого. Не волнуйтесь, она будет великолепна.

– Ты в это веришь, правда?

– Я это знаю.

– Каждый день я благодарю бога за то, что он послал тебя к нам, – со слезами на глазах прошептала Хэлен.

Анна обняла ее. – Я тоже.

***

Войдя в спальню, Анна увидела свою возлюбленную в кресле возле открытого окна. Она была в черном шелковом пиджаке и выглядела невероятно расслабленной. И невероятно красивой. Ее черты напомнили Анне классическую скульптуру, такую недоступную и утонченную. Это было то же красивое лицо, которое смотрело на нее с рекламных щитов и плакатов, развешенных по всему городу и анонсирующих сегодняшний концерт. Анна любовалась ею на расстоянии, пока черты лица Грэм не смягчились, когда она осознала присутствие Анны.

– Привет, любовь моя, – тихо позвала она.

– Привет, дорогая. О чем ты задумалась?

– О музыке.

Анна присела на подлокотник, запустив пальцы в волосы Грэм на затылке. Она наклонилась и поцеловала ее. – Я должна была догадаться.

– Почему? – спросила Грэм, стягивая Анну себе на колени.

– Потому что у тебя был такой вид, будто ты не здесь, а где-то, куда никому нет доступа.

– Это тебя беспокоит? – прошептала Грэм, прикасаясь губами к чувствительному месту за ушком Анны.

– Возможно, – выдохнула Анна, ловя губами губы Грэм.

Их поцелуй стал глубже, и вскоре их дыхание участилось. У Анны закружилась голова, ее тело ощутимо разгорячилось.

– Если бы я не могла вернуть тебя оттуда, – продолжила она охрипшим от возбуждения голосом.

Грэм встала, обнимая Анну.

– Ты всегда можешь сделать это, – прошептала она, уткнувшись в теплую кожу на шее Анны. – Потому что я твоя. – Одной рукой она притянула Анну ближе, а второй расстегнула на ней блузку и мягко обхватила грудь.

Анна застонала, чувствуя давление бедер Грэм.

– Грэм, постой, мы не можем, тебе нужно собираться.

У нее перехватило дыхание, когда рука Грэм опустилась ниже в поисках источника нарастающего жара. – О, нет, это нечестно! Ты умеешь завести меня с пол-оборота!

Грэм засмеялась и потянула Анну на кровать. – Разве ты не знала, что я ждала этого все утро? Ты единственное, что мне сейчас нужно.

***

– И что это было? Что-то вроде пред-концертного ритуала? – спросила Анна, выходя из душа. То, какой Грэм была в постели, всегда отражало ее эмоциональное состояние, и на этот раз она была весьма требовательной в утолении своего голода.

Грэм улыбнулась. – А это хорошая идея. Думаю, мы можем это организовать.

– Это щекочет мне нервы, – с улыбкой сказала Анна. – А тебе?

Грэм протянула вперед недрогнувшую руку, ее улыбка стала еще шире.

– Ты не видела мои запонки?

– Они на твоем туалетном столике, справа от расчесок.

Анна наблюдала за тем, как грациозные руки умело вдевали жемчужные запонки в отверстия рукавов, те самые руки, которые лишь час назад настойчиво ласкали ее, даря наслаждение и унося на вершину удовольствия.

– Ты смотришь на меня, – заметила Грэм, беря в руки белый шелковый галстук. Она растянула его и зажала между пальцами, предлагая Анне возможность присоединиться к процессу.

Анна тихо засмеялась, беря в руки мягкую ткань. Расправившись с галстуком, она поцеловала Грэм в губы. – Я люблю тебя и очень тобой горжусь.

Грэм ответила на поцелуй и серьезно сказала:

– Я люблю тебя всем сердцем. А теперь опиши мне свое платье. Я хочу знать, как ты будешь выглядеть этим вечером.

Отступив назад, Анна сняла платье с вешалки и облачилась в него.

– Почему бы тебе не посмотреть самой? – игриво предложила она.

Грэм ответила на предложение, приподняв уголки рта. Никто еще не позволял себе раздавать ей команды, как это делала Анна.

– Хорошо.

Она приблизилась к Анне, которая старалась сохранять неподвижность, пока руки Грэм исследовали материал, ниспадающий с плеч и обтягивающий грудь и талию. Ее прикосновения распаляли угли в теле Анны, не успевшие остыть после недавнего занятия любовью, и Анна боролась с соблазном вновь прижать к себе эти красивые пальцы. У них совершенно не осталось на это времени!

– Какого оно цвета? – хрипло прошептала Грэм, остановив руки на бедрах Анны.

– Как ясная ночь в октябре, – едва вымолвила Анна, обвивая руками шею Грэм.

Грэм одобрительно кивнула, притягивая ее ближе. – Красивое.

Анна прикоснулась пальцем к своим губам, а затем к губам Грэм. – Спасибо.

***

До концертного зала они ехали в тишине. Рука Анны лежала в руке Грэм, такой теплой и спокойной. Когда машина начала притормаживать, Анна выглянула из окна.

– Что ты видишь? – спокойно спросила Грэм.

– Огромное скопление людей, а так же множество фотографов. Но проход отгорожен лентой.

– Далеко до входа? – последовал тихий вопрос.

– Примерно столько же, как от входной двери до музыкальной комнаты. И потом еще четыре ступеньки вверх, и пять шагов до двери. Шейла ждет тебя в гримерной.

Грэм не стала спрашивать, как Анна определила точное расстояние, которое ей предстояло пройти на глазах у любопытной толпы, расстояние, которое она столько раз преодолевала, но никогда прежде в темноте.

А Анна не сказала, что приезжала сюда днем ранее, чтобы все лично проверить. Она и представить себе не могла, как тяжело должно быть для Грэм впервые появиться на публике после аварии. Анне хотелось максимально облегчить для любимой столь непростой шаг. Она крепко сжала руку Грэм.

– Спасибо, – мягко поблагодарила Грэм, в глубине души зная, что сделала для нее Анна.

– Ты и сама легко справишься, Грэм.

– Да, – сказала Грэм и открыла дверь лимузина, выходя под обстрел вспышек фотоаппаратов и какофонии голосов, взывающих к ней:

– Мисс Ярдли! Маэстро! Сюда!

Не обращая внимания на требование толпы, она подала руку Анне и помогла ей выйти из машины. После чего, быстро взяла ее под руку.

– Но мне больше не обязательно делать это одной, правда? – успела прошептать она Анне, прежде чем они повернулись к дорожке, для которой Грэм была рождена.

***

В зале был настоящий аншлаг. Новость о возвращении Грэм на сцену, подняла изрядную шумиху в мире музыки, и все с нетерпением ждали ее концерта.

Анна сидела с Хэлен в ВИП-ложе, слева от сцены, и пыталась утихомирить свое разбушевавшееся волнение. Их места, лучшие в зале, были расположены таким образом, чтобы можно было видеть руки пианиста на клавиатуре. Вскоре после того, как они сели, к ним подошел молодой швейцар с большим букетом длинных белых роз.