Людмила Белякова - Любовь. Офисная версия Страница 49

— В нас что… стреляли?

Миша не ответил, сосредоточась на дороге.

— Я спрашиваю — в нас стреляли?

— Да, да! — рявкнул Миша. — Стреляли…

— О господи, я знала, знала, что так будет!

— Да что ты знала!.. Знала она, — зло и грубо пробормотал он.

Слезы у Жанна все никак не останавливались, но отчаяние и страх постепенно откатывали, оставляя гулкую пустоту.

— Я же всегда знаю, что что-то должно случиться, и просила тебя ехать! Я же тебя умоляла! Почему ты не послушал?

Платок уже был мокрым и черным от смывшейся туши.

— Хотел разобраться с этими придурками, — сдавленно нехотя ответил Миша, резко тормозя на светофоре — они уже въехали в Москву.

— Почему это надо было делать при мне? Я же просила, просила уехать!

Жанне снова захотелось расплакаться, но она сдержалась. Из автомобилей рядом за ними наблюдали какие-то люди. Один ловил их в камеру мобильника.

Жанна увидела, что разбито не только заднее но и левое боковое стекло. «Еще бы — вдрыз побитые едем… В милицию не хватало попасть».

— А я вот взял и не уехал, — наконец ото звался Миша.

— Да, и тебя, кажется, очень позабавило мое состояние? Хороша благодарность за помощь, ничего не скажешь!

Миша слегка дернул головой и не ответил. Скорость пришлось сбросить — город будто и не собирался ложиться спать, движение было весьма активное.

До дома они доехали молча. Миша не счел нужным даже извиниться.

У подъезда Жанна быстро выскочила из «джипа» и, хотя ноги у нее были абсолютно ватными, мигом взвилась к себе на этаж. Ключи, как водится, долго не находились, и, когда она попыталась закрыть за собой дверь, ощутила сопротивление — Миша решительно двинулся вслед за ней в квартиру..

— Давай поговорим…

— О чем? Как забавно у меня губки дергаются и слезки текут? Смешно, да? Еще не налюбовался? Скотина…

Жанна вдруг ясно вспомнила выражение Мишиного лица — он так старался выказать ей свое презрение, так веселился…

— Ну, извини…

«Ах, вот и сподобился!»

— Никаких извинений — убирайся раз и навсегда! Я пыталась сохранить элементарно приличные отношения, но ты и это сумел изгадить. Ведь сумел!

— Ну, извини, пожалуйста, извини! Я прошу у тебя прощения!

Миша чуть не сложился пополам, говоря это.

— Вот и я так же тебя просила — поедем, поедем…

Жанна зашла в комнату и скинула жакет. Заметив, что в парче и перышках застряло несколько мелких осколков, она решила отнести вещь в кухню.

— Что? — озадачился Миша, увидев ее в лифчике и с жакетом в вытянутой руке.

— Ничего, просто под обстрел я попала — стеклышки вот и понастряли… Плакал мой натуральный Лакруа.

— Да я новый тебе куплю! — небрежно махнул рукой Миша.

— Ага, меня в нем и похоронят!

— Ну что ты говоришь!

— Что есть! Сначала авто свое залатай — машинка-то, говоришь, дорогая?

По его лицу пробежала тень недовольства; на скулах горели два лихорадочно-алых пятна.

— Да, штуки на четыре я налетел, это точно, — недовольно признал Миша.

— Прекрасно! Я очень рада! Так тебе и надо! Уехали бы вовремя, и все были бы целы, и я, и твой драгоценный «чероки». Я тебе говорила — сволочью быть крайне невыгодно.

— Жанна…

— Все, Миша! Теперь между нами кончено даже чисто приятельское общение! Я отгуляю отпуск и уволюсь из фирмы. После этого ты меня никогда не сможешь подставить, и я буду жить долго и счастливо. И не с тобой!

Жанна помахала перед Мишиным носом пальцем.

— Детка, пожалуйста, прости. Я понимаю, что вел себя как последний…

— Козел…

Мише пришлось проглотить и это. Но он сразу замолчал, и Жанна решила добить его окончательно. Она обольстительно улыбнулась.

— Миша, а вот если б меня там действительно убили…

— Жанна, ну зачем это?

— Стреляли… А потом бы выяснилось, что я была беременна, ну, естественно, твоим ребенком? Сыночком-наследником, а? Как бы ты себя чувствовал?

— А ты что… действительно? Красные пятна на его скулах померкли.

— Не знаю… Все возможно. Через пару недель выяснится. Ведь не предохранялись же… Кто знает, почему я так дико за себя испугалась… Может, обострение интуиции за счет появившегося материнского инстинкта?

Жанна с садистским наслаждением наблюдала за Мишиными переживаниями. Вот видел бы он себя сейчас…

— Ты должна мне сказать…

— После того, как в благодарность за услугу ты сознательно и целенаправленно подставил меня под пули, я тебе уже ничего не должна! Убирайся!

— Но…

— Если ты сейчас же, раз и навсегда, не оставишь меня в покое, я позвоню отцу, и он примет адекватные меры. А в понедельник я лично отобью сообщение этому турку — карточка-то у меня есть, — и твой коммерческий чес по Турции накроется большим медным тазом. Я сумею его убедить, что ты пакостный, психически неустойчивый тип и, как следствие, ненадежный деловой партнер. С логикой и аргументацией у меня все в порядке.

— Неужели ты способна на такое? — демонстративно недоуменно повел головой Миша.

— А ты способен издеваться над моими страхами да еще орать на меня?.. И это правда, кстати говоря. Это-то как раз не подлянка. Предостеречь человека от контакта с придурком — порядочно!

Миша не нашелся что ответить, но и выдвигаться на лестничную площадку не спешил.

— Ничего не поделаешь, гены басконско-абхазские — это навсегда. Общайся с тем, кто сможет переносить тебя. А я еще жить хочу. Все, давай, спокойной ночи.

«И что за человек? И почему надо было все так изгадить?!»

Мише ничего не оставалось, как подчиниться. Через несколько секунд под балконом прошелестели шины побитого «джипа».

«Пакостность вселенская, басконско-абхазский вариант. Неизлечимый».

Ночь Жанна проспала довольно сносно, но рано утром проснулась от зуда. Чесалось сразу в нескольких местах. Жанна ринулась в ванную поглядеть на свету, что случилось, и застонала от отчаяния — на внутренней стороне предплечий и бедер, на животе выступили красные узелки — нейродермит. Такое бывало уже два раза. Сначала когда умерла мама, второй раз — когда Жанну в университете, грозя отчислением, жестоко преследовала латиничка, отпетая старая лесбиянка.

«О господи — как же отпуск-то мой? Куда ж я с этим? И надо же было так меня достать… Вот действительно отпишу этому толстому — узнает чемпион, почем фунт лиха!»

Поскольку такого давно не было, снадобий подходящих в домашней аптечке не нашлось. Жанна промучилась чесоткой до утра, когда можно было поехать и купить чего-нибудь от этой напасти. Сыпь, пользуясь безнаказанностью, между тем вылезла еще и на лице и шее, а на руках спустилась почти до запястий.