Омут (СИ) - "novel2002" Страница 49

- Макс, ну чего ты, в самом деле? – мягко пожурил он язвительного начальника. – Если статус пассива унижает твое достоинство, похерь все и вернись к своей обычной жизни. Тебя никто не заставляет под кого-то ложиться. А если тебя все-таки кто-то шантажирует и заставляет, стукни Волку. Он этого ублюдка голыми руками разорвет и в лесу закопает. А я негашеной известью притрушу сверху, чтоб уж наверняка. Его потом ни одна милицейская собака не найдет. Ну? Макс!

Максим печально вздохнул и для поднятия настроения немного попредставлял, как натравливает на Дальского Волка и Тихона.

- Никто меня не заставляет, – честно признался он. - Я сам себя загнал в такие рамки, что не могу отступиться.

Тихон хмыкнул.

- Это ты умеешь! Надеюсь, договор был без расчлененки и убийств? А то мне, знаешь ли, совсем не улыбается потом тебя антидепрессантами откармливать.

- Да ну что ты, Тих! – отрицательно махнул головой Максим. - Я конченый человек, но не настолько. Обычные сеансы. Даже без жесткого садо-мазо.

- Значит, тем более не парься! – порекомендовал Тихон. - Выполни свою работу до конца, закрой все неоплаченные счета и съезди со спокойной душой в отпуск. Куда-нибудь туда, где даже мобильной связи нет. Это я тебе как врач говорю. Отдохнешь, успокоишься и будешь, как и раньше, с новыми силами терроризировать нас своими идеями. А пока тебя не будет, мы уж как-нибудь сами справимся. Не маленькие уже, между прочим.

- Наверно, ты прав, – проронил Максим. – Я слишком сильно загоняюсь. В конце концов, я не делаю ничего такого, что не делал раньше. И, пожалуй, я действительно посмотрю, что нынче предлагают турагентства. Надо сменить обстановку. Хоть на недельку.

- Вот и молодец! – Тихон дружески хлопнул его по голой спине и поднялся. – Потерпи еще сегодня. На тебе все заживает, как на собаке, и думаю, завтра уже можно будет обойтись без свечей. Но постарайся пока не засовывать туда ничего крупнее пальца. Я понимаю, что тебе теперь невтерпеж расширить для себя горизонты, но это чревато новым раздражением, так что прислушайся, пожалуйста, к моим врачебным рекомендациям.

- Да иди ты, Тиха! – с кривой усмешкой отмахнулся порозовевший Максим. – Без тебя уже как-нибудь разберусь, куда и что мне совать. Спасибо за лечение.

- Не за что, пациент. Обращайтесь!

Тихон вышел из спальни и, уже прикрывая дверь, заметил:

– И тебе, кстати, очень идет этот прелестный здоровый румянец. Мужик тебя реально отделал по самые гланды, и это положительно сказывается на твоем внешнем виде. Так что большой врачебный привет от меня лично этому твоему самоудовлетворителю.

Максим схватил подушку и метким ударом запустил ее в дверь, но та уже успела закрыться, и снаряд так и не достиг поставленной перед ним цели. После ухода Тихона он натянул халат и решил спать прямо в нем, чтобы не испачкать шелковые простыни. Лег под одеяло, укутался, немного поворчал про себя на нахального доктора и, закрыв усталые глаза, довольно быстро заснул.

Ночью он спал отвратительно. В заднице едва заметно, но очень сладко свербело, и какую бы позу Максим не принимал, он постоянно чувствовал легкое возбуждение. В голове же на поверхность переутомленного сонного сознания, как океанские экзотические рыбы, всю ночь всплывали по очереди целые стайки ярких блестящих идей.

Тема у идей была одна - как развлечь мерзавца Дальского во время следующего сеанса, - и они носились с этой темой, как ненормальные. Щекотали скользкими тельцами Максиму горло, ослепляли закрытые веками глаза блеском чешуи, будоражили ресницы игривыми взмахами цветных плавников. Все активнее кружили в какой-то безумной разнузданной тарантелле, и чем ближе ночь подбиралась к рассвету, тем безумнее и разнузданнее она становилась.

Не выдерживая этого яркого мельтешения, Максим резко проснулся в полной темноте и потом долго еще ворочался с боку на бок. Изгрыз все губы, досадуя, что в договоре черным по белому была прописана неприкосновенность Егоровой задницы. Если бы не этот кусок текста в пару предложений длиной, он бы смог развернуться на полную катушку и использовать все эти занятные идеи. И ему было бы откровенно плевать на то, что Дальский категорически отказывался быть снизу. Максим попробовал сам и теперь искренне желал поделиться своими чувственными открытиями с конкурентом даже против его воли.

В таком зрелом возрасте, будучи убежденным активом, мало кто осмеливался изменить своим принципам и добровольно принять пассивную роль. В окружении Максима не было тех, кто смог бы с высоты своего опыта по достоинству оценить всю гамму чувств, которую он испытал во время сеанса. Не было тех, кто смог был понять его отчаянную борьбу со своей гордостью и своими давно сложившимся представлениями и страхами. Тех, кто рискнул бы испытать на себе тот же болевой шок при первом проникновении и вкусить радость познания, которую испытал Максим, когда с удивлением ощутил, как наслаждение медленно, но уверенно растекается истомой по всему телу, постепенно отодвигая на второй план и затмевая собой болевые спазмы. Максим считал, что Егор - такой же, как он, опытный и духовно зрелый человек - испытал бы те же самые сильные чувства и смог бы понять его.

Вздохнув, Максим в очередной раз осторожно перевернулся на другой бок, успокаивающе провел ладонью по встрепенувшемся было члену - спи, мол, не до тебя сейчас - и продолжил размышлять. Бред бредом, идеи идеями, но ничего здравого и толкового в голову почему-то не лезло. Возможно, стоило связаться с Тони, выкопать его из груды одеял, в которые - Максим был уверен - закутал того Станислав, и попросить у него совета. Ведь это его заменял Максим все это время и под его стиль работы косил столь отчаянно. И если бы не его болезненное итальянское высочество, Максиму вообще не пришлось бы так изгаляться. Но к большому Максимову сожалению, обучить на расстоянии изощренным прикосновениям и ласкам Тони не мог. Одного изображения на экране ноутбука без возможности коснуться, понюхать, лизнуть было явно недостаточно. Тони всегда все делал по наитию и никогда заранее не планировал четко, что будет предпринимать. Плыл по течению и всегда инстинктивно подстраивался под нужды клиента, чтобы дать тому полное удовлетворение.

От Станислава тоже проку было мало. Тот мог лишь посоветовать, как покрепче да помягче привязать, чтоб синяков не было, и как наименее болезненно использовать кнут, но ванильных откровений от Мастера боли ждать не приходилось. У него был совсем иной профиль.

Филипп же мог похвастаться превосходной техникой в постели, но вот с чувствами, как он сам недавно признался, у него действительно всегда был напряг. Еще до встречи с Максимом тот перегорел в каком-то ему одному ведомом эмоциональном пожаре, и теперь его не сгоревший вместе с остальными чувствами цинизм иногда шокировал даже бывавшего в переделках хозяина Клуба. А Дальскому, который и сам мог кого угодно обучить технике секса, чужой цинизм был совершенно не нужен. Своего у него было хоть ложкой ешь.

Максим же хотел не просто научить Дальского чувствам. Нет! Он хотел ткнуть его мордой в несовершенство временной, пошлой, бездумной состыковки двух тел, похожих, как два куска одного паззла, перед лицом величественного, совершенного, полного духовного и телесного слияния. Он не привык работать спустя рукава, поэтому выкладывался, как мог, чтобы растормошить конкурента, но его фантазия не была бесконечной и теперь стремительно иссякала.

Да, Максим работал под стиль Тони, но он никогда не был им. Не был в его шкуре и не мог гарантировать, что Дальский разохотится настолько, что сорвется и проиграет спор. Он каждый день про себя молился, чтобы Тони скорее вернулся в строй, потому что у них оставалось не так уж много времени, чтобы крепко связать Дальского по рукам и ногам, наступить ему на горло и начать диктовать конкуренту свои условия.

Воображение буксовало, как груженый камнями грузовик в рыхлом снегу. Натужно гудело в голове, жгло нервы, как шины, но с места не двигалось. Если бы они были постоянными любовниками и встречались продолжительное время, выдумывание разнообразных эротических изысков растянулось бы на годы, как у любой обычной пары, обожающей сексуальные игры и с радостью предающейся им. Можно было бы иногда вылавливать какую-то из этих фантазий в своей голове, как тех же рыбок - удочкой и по одной, рассматривать со всех сторон, искренне удивляясь ее пестрой необычной окраске, и гордо демонстрировать новую чувственную идею своему партнеру. Но в диапазоне всего шести сеансов Максиму приходилось концентрировать свои фантазию, чувственность и искренность в очень короткий промежуток времени. Он добросовестно старался открыться перед Дальским, как это сделал бы Тони. Старался показать ту любовь, которую, как Максим думал, он дарил бы, будь у него самого любимый человек. Но ему было чертовски тяжело и больно отдавать то, что было припасено для другого мужчины. Максиму уже начинало казаться, что он ломает, переделывает и заковывает в оковы самого себя, а не Дальского, ведь тот уже три раза уходил с сеансов со своим стандартным пренебрежительным покер-фейсом, а Максим уползал в свою спальню в полнейшем раздрае, с растрепанными нервами и противоречивыми чувствами. Если бы они были постоянными любовниками, этот процесс был бы не таким болезненным для него, и он смог бы постепенно закалить сердце и превратить любовь в игру. Если бы…