Горовая Ольга - Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений Страница 49

Он был совершенно спокоен. Ничего. Ни одной тени в глазах. Даже, наоборот, какое-то, сытое, что ли, довольство.

— Я уезжаю сегодня. Появились дома срочные дела. — Спокойно сообщил Соболев, продолжая внимательно, хоть и без выражения, рассматривать хозяина кабинета. — Хотел закончить все наши дела, для начала.

Картов немного напрягся, с любопытством наклонился вперед.

— Я думал, что все свои дела мы уже решили? — Он приподнял холеную солидную бровь. — Или, ты изменил свое решение?

— Нет. — Соболев продолжал сохранять все ту же невозмутимость.

— Ты о Шамалко? Он пытается давить? — Похоже, Картов расслабился, очевидно, решил, что Костя обращается за помощью. Свою осведомленность он и не думал скрывать. Бравировал ею.

— Нет. — Константин легко качнул головой, отметя это предположение. — Это я улажу уже, в любом случае.

Он пристально посмотрел на Картова.

Знает или нет? Как проверить? Или играть ва-банк?

— Тогда, о чем ты хотел поговорить? — С долей благожелательной заинтересованности, спросил Дмитрий.

— О Карине. — Костя смотрел прямо на Картова.

Тот снова приподнял бровь.

— Я хочу, чтобы она поехала со мной.

Соболев не отводил глаз, продолжая удерживать взгляд Картова. Тот, казалось, удивился. И о чем-то быстро размышлял. Это было заметно.

О чем?

— Каким образом это имеет отношение к нашему договору? — Уточнил Картов, наконец. Он выглядел немного напряженным.

— Самым прямым. — Константин откинулся на спинку кресла и задумчиво побарабанил пальцами по витиеватой завитушке на ручке. — Ходят слухи, что это решается через тебя? — Теперь он вопросительно приподнял бровь.

Дмитрий ощутимо расслабился. Очевидно, испугался, что Соболев пришел переигрывать условия, и не рассчитывал лишь на такую «блажь». Видимо, такая цена дорогой не показалась.

— Эти слухи преувеличены. — Легкомысленно отмахнулся он. — Карина — самостоятельная и свободная женщина и сама решает, с кем и как проводить время.

— И, все-таки, иногда, как я слышал, это зависит от тебя. — Не сбавлял давления Костя.

Картов промолчал. Только, с многозначительной улыбкой, развел руки.

Ему хотелось его удавить. Сильно хотелось.

А к Шамалко он ее, тоже, с такой улыбкой отправлял?

— Бывает, что, по старой дружбе, Карина прислушивается к моему мнению. — Наклонил голову Дмитрий.

Такая скромность и простота.

— Что ж, тогда — я беру ее с собой. — Решив, все же, сыграть ва-банк, заявил Костя, ставя Картова в известность и наблюдая за реакцией.

— А Карина не против? — С некоторой осторожностью, уточнил Картов.

А вчера ты ее об этом спрашивал?

— Мы с ней это уладили. — Не выдавая своего внутреннего диалога, Константин пренебрежительно отмахнулся.

— Вы сегодня встречались? — Еще аккуратней уточнил его собеседник.

Беспокоится, как он на ее внешний вид отреагировал? Какая дипломатия.

— Пересеклись. — Туманно кивнул Костя.

— И? — Картов пристально смотрел прямо на него.

— Думаю, между нами разногласий не возникнет. — Сделав вид, что не понял ни намека в вопросе, ни того, что от него ждут конкретной реакции, Константин пожал плечами.

— Что ж, — Картов, в свою очередь, откинулся на спинку кресла и немного задумчиво посмотрел на статуэтку. — У Карины был… непростой последний клиент. Думаю, ей не помешает сменить место пребывания и… отдохнуть. — Он чуть иронично улыбнулся.

Соболев и бровью не повел, подавив внутри всплеск гнева.

Не знает. Как это ни странно, Картов понятия не имеет о том, как его подставили. Шамалко… Что ж, тот спишет все именно на Дмитрия, как и есть на самом деле.

Его же, Соболева, интерес к Карине — Дмитрия не удивил, наверняка, он был в курсе того, что они общались. Хорошо, значит, все более чем достоверно. Ну а то, что Костя не упомянул о внешнем виде Карины… Черт знает. Даст Бог, Картов спишет это на то, что и Соболев такой же извращенец. Карина же кричала что-то подобное, когда он потребовал от нее снять платье.

— Вот и ладно. — Он поднялся. — Значит, мы уезжаем.

Стараясь сохранить контроль над собой, Соболев развернулся к выходу.

— Тогда, я предупрежу своих людей в отеле, они должны были проследить за… вещами Карины, она планировала сегодня вернуться домой. — Заметил Картов ему в спину.

Костя кивнул.

Этих «людей» Борис вычислил, едва приехал. Потому и упомянул Костя, что они с Кариной сегодня «пересеклись». Если Картову еще и не доложили, что он был у Карины, да и она ходила к нему — то обязательно доложат. Теперь у этих визитов есть официальная цель — они договаривались.

Очевидно, именно эти люди должны были уберечь Карину от мести Шамалко, по задумке Дмитрия. Во всяком случае, для его же пользы, Костя предпочел думать, что Картов, действительно, собирался ее прикрывать, а не пустить в расход.

Но почему же Дмитрий не знал?

Пусть информацию о Шамалко она просто скопировала там же, еще и на свою флэшку, кроме той, что наверняка отдала Картову. Интересно, а вся эта охрана своих не обыскивает? Потому у Карины ту, несанкционированную флэшку и не нашли?

И где-то же она взяла файлы на самого Картова. Костя сильно сомневался, что Карина хранила такой компромат у себя в ноутбуке или где-то в своих вещах. Она умная. Не могла не понимать: обнаружат — убьют. Но если ее «пасли» до самого отеля и в нем, когда и как она незаметно умудрилась добавить это на флэшку?

Ладно, это он у нее спросит позже.

Попрощавшись с Картовым, он вышел в приемную. Охранник, сидевший ранее на дальнем диванчике, теперь подпирал стену непосредственно под дверью кабинета.

Подслушивал, значит.

Что ж, дисциплина людей, проблемы самого Картова. А вот что заинтересовало Соболева, так это — прищуренные глаза парня, полные злобы и ненависти.

Очень даже интересно, чем это он ему так за десять минут успел не угодить?

Добавив мысленно еще одно поручение для Никольского, Соболев быстро покинул здание, воздух которого начинал понемногу душить. Раз им так везло, следовало выжать из этого везения по максимуму и увезти Карину туда, где «эти» ему мало что смогут противопоставить. А потом он сможет решить, как действовать дальше.

Глава 12

Руки, жестокие, грубые — они мучили, опять и опять заставляя тело корчиться от боли. Та разливалась, сочилась по телу, как кислота, обжигая каждую клетку. Разрывая мозг. Но не это ее крушило, не его удары, не слова, а собственная беспомощность. У нее не было сил, чтобы противостоять этому измывательству, она уже и кричать не могла, измученное горло только сипело. А ее никак не желали оставить в покое. Кто-то кричал на нее, бил, терзал, тряс…