Проснись, Рапунцель (СИ) - Карпо Катти Страница 49

– Еще чего! Да кому ты нужна!

– Тебе. Стой смирно. Я настраиваюсь. – Даня слегка помассировала себе руки.

– Ты как будто душить собралась, – с ехидцей заметил Яков.

– Ну, раз уж у нас тут такие откровения, предупреждаю, что с расчетом силы у меня все скверно. Могу переборщить и малость передавить чего полезного.

– Издеваешься? – Яков напрягся. Видать, собственные «полезности» были ему весьма дороги.

– Бамбинки, я с удовольствием обсужу с вами приятности вашего будущего медового месяца, но чуточку попозже, – мягко вмешался Фаниль, нетерпеливо покачиваясь на краешке кресла. – Давайте поработаем, а иначе еще чуть-чуть и вы решите, что я ленивый бездельник.

Дане почему-то стало весело.

– Слушай, а свадебное платье тебе точно будет к лицу, – ляпнула она и попыталась ретироваться, но бегству помешал упершийся в ноги край кровати. – И фату не забудь…

Ох, этот взгляд! Кто-то был серьезно задет за живое.

– Были бы мы одни… – угрожающе прошипел Яков.

– Ласки и нежности обещаю только после роскошного букета, – хмыкнула Даня. Она уже давно просекла фишку: при посторонних можно сколько угодно подкалывать Якова, он не предпримет ничего серьезного в ответ. А вот если они будут наедине… Ну, об этом можно и попозже задуматься.

– Что мне делать? – Развеселившуюся Даню уже мало что напрягало. – С чего начать?

Яков встрепенулся. А Фаниль дернулся вперед, едва не потеряв под собой опору кресла.

– Шея. Мне нужно узнать обхват шеи. Начни сзади и веди по основанию на одном уровне. Как по прямой линии.

– Эм… – Даня озадаченно уставилась на Якова. Тот ответил ей мрачным взглядом.

Без поддержки каблуков она теряла пару сантиметров роста. Сейчас на уровне ее глаз находился мальчишечий кадык. Может, до шеи тянуться и недалеко, но руки все равно придется держать на весу. Получится ли у нее провести эту пресловутую линию?

Как же она ошибалась, думая, что это и станет ее главной проблемой.

Приподнявшись на цыпочки, Даня качнулась. Балерина из нее была неважная. Равновесие поймалось не сразу. Решив, что приняла устойчивое положение, девушка протянула руки. И ухнула вперед всем телом.

Ладони столкнулись с плечами Якова. На абсолютнейшем автомате Дане оперлась на него, возвращая себе устойчивость. Прохладная кожа под ее руками натянулась, синхронизируясь с пришедшими в движение костями и мышцами. Яков напрягся, принимая на себя ее вес, и приподнял руки, чуть коснувшись ладонями ее локтей. Как если бы хотел придержать ее, но так и не завершил объятье.

Даня изумленно застыла, позабыв убрать руки с плеч мальчишки. Она почти упала на него, фактически врезалась на скорости своего недолгого полета. От толчка он должен был отступить хотя бы на шаг, однако даже не покачнулся. Худые плечи, вздымающиеся из-за участившегося дыхания, и при касании чувствуется каждая косточка, словно и неприкрытая тонкой полупрозрачной кожей. Это тело хрупкого создания, ломкого существа, нежного творения. Так показывали глаза. Но им, похоже, и правда нельзя было верить.

Яков крепко стоял на ногах. А под ладонями Дани перекатывались волны энергии, и таилась сила. Наверное, она могла бы осознанно утерять связь с землей и просто повиснуть на нем, крепко обняв за шею. И он удержал бы ее.

Хрупкий и нежный.

И сильный.

Светлые распушившиеся прядки, напоминавшие теперь застывшие нити, усыпанные малюсенькими сахарными капельками, заскользили по лицу Якова, когда он дернул головой и поспешно отвел взгляд в сторону. На таком расстоянии эмоции распознать было несложно. Смущение. Нет, даже боязливое смущение. А еще досада. Но особого рода. Такая досада основана на злости на самого себя и возникает в тот момент, когда совершенно не представляешь что нужно делать дальше. А желание что-то сделать есть. Вот только что?

Даня оторвалась от Якова и отодвинулась на безопасное расстояние. Там, где его ладони скользнули по ее рукам, собирались мурашки.

– На цыпочках как-то не очень. Я думала, будет удобнее, если оказаться на одном уровне. – Даня силилась вложить в интонации как можно больше непринужденности. – Лучше я попробую со своего уровня.

«Мне снова придется его касаться?»

– Попробуй. – Фаниль был на удивление немногословен. Его голос звучал приглушенно, где-то на задворках.

А это узкое пространство было только для двоих.

Не позволяя себе задумываться, Даня, стиснув зубы, завела руки за шею Якова и прижала подушечки пальцев к его затылку. Для этого пришлось довольно близко придвинуться к нему.

«Ох, нет, надо к основанию шеи. Пониже спуститься… И хорош уже пялиться!»

Светло-зеленый – основной и самый верный оттенок его глаз. Темные зрачки подрагивали, будто густые капли блестящего масла на поверхности прозрачного водоема. На переносице возникли едва заметные морщинки, и чуть приподнятые краешки бровей, соединившись с ними, образовали крошечную крышу домика. Губы побледнели до цвета кожи – он стиснул их со всей силы и, возможно, даже внутри крепко прижал зубами. Невероятно жалостливое выражение.

В тот раз Яков, не заботясь о приличиях, трогал и нюхал ее волосы, пытаясь уловить вонь сигарет. Он сам сокращал расстояние между ними и при этом не казался смущенным. Абсолютно. От него веяло уверенностью, он источал презрение. Но тогда инициатива исходила от него. Он владел ситуацией, мог делать то, что сам захочет.

В огромном гостиничном номере под софитами чужих глаз и снедаемый ответственностью Яков был загнан в угол. Даня ощущала это особенно остро, ведь расстояние между ними было ничтожно мало.

«Не трогай меня… Ну, пожалуйста, не касайся… Не причиняй мне боль… Оставь меня… Оставь меня… Оставь меня…»

Это выражение могла видеть только Даня. И как ходит ходуном кадык – едва выраженный и почти невидимый, – под натужными сглатываниями. Как чуть подрагивает подбородок. И как усиливается блеск в пронзительных глазах, словно копируя переливы пойманного света в расходящихся кругах на воде.

Даня передвинула правую руку, ее пальцы оказались ниже левой щеки Якова. С этого бока Фаниль не мог ничего увидеть. Сосредоточившись на легкости собственного прикосновения, она тихонько огладила большим пальцем щеку мальчишки. Снизу и плавной дугой по скуле. Невесомое касание.

Тонкие мальчишечьи брови сломали контур «домика» и взлетели ввысь. Яков моргнул, избавляясь от слезливого блеска, и уставился на нее.

«Гав», – выдала она хриплым шепотом.

Глаза Якова еще больше расширились. Напряженность, воплощавшаяся в идеально ровной и болезненно выбеленной линии губ, исчезла. К нежной коже губ начал возвращаться мягкий снежно-розоватый оттенок.

«Кажется, успокоился». – Даня легонько хлопнула мальчишку пальцами по шее чуть пониже ушей. Неприятно, но все же не болезненно, как если бы сделать это со всей силы.

Яков вздрогнул. И гневно воззрился на нее.

– Ты…

– Ищу основание шеи. – Даня поспешно нащупала место, где линия шеи плавно изгибалась, и быстро провела руками одновременно с обеих сторон до самой ямки между ключицами Якова.

– Медленнее, – голосом механической куклы распорядился Фаниль. – И впереди нужно брать выше.

– Не брыкайся, – взмолилась Даня. Ей и так было несладко. Руки приходилось постоянно тянуть вверх, а потом удерживать в таком положении. Оказывается, от этого дико устаешь.

Дубль два. Затаив дыхание, Даня снова принялась рисовать пальцами невидимую линию – на ощупь. Ей все равно не было видно, где именно находятся ее пальцы. Зрительного контакта с Яковым она старалась избегать, а потому оставалось занять себя наблюдением за Фанилем.

Обалдеть. Двинутый модельер был сам на себя не похож. Застывший взгляд был полностью сконцентрирован на движении девичьих рук, а мгновенно пересохшие губы шевелились так, словно он что-то неслышно просчитывал. Похоже, он действительно получал из всего этого какие-то наглядные показатели.

– Теперь обхват основания предплечья. – Отсутствие жеманности в интонациях Фаниля несколько нервировало. Если бы не его эпатажный внешний видок, можно было поверить, что беседа ведется с нормальным человеком. – Через подмышечную впадину.