Падший враг - Л. Дж. Шэн Страница 49

— Теперь, когда все ушли, расскажи мне, как ты себя чувствуешь на самом деле?

— Ей-богу, ма, лучше, чем ты думаешь. Конечно, я упорно работала над пьесой, но это было долгожданным отвлечением. И зарплата! Я в восторге. — Возможно, сейчас я смогу сохранить квартиру. Дела налаживаются, ма. Я клянусь.

— А как насчет похода к врачу? — настаивает она, нахмурив брови. — Пожалуйста, скажи мне, что у тебя назначена встреча. Ты игнорировала это в течение нескольких месяцев.

Слова ударили меня, как ведро ледяной воды. Я изо всех сил старалась игнорировать эту тему — эту проблему — с тех пор, как Пол скончался. После похорон все отошло на второй план, в том числе и мое здоровье.

— Я не забыла, — бормочу я.

— Чего ты ждешь? — Она пытается поймать мой взгляд, но безрезультатно. Мой взгляд твердо застрял в невидимой точке позади нее.

— Я сделаю это на следующей неделе.

— Нет, ты не сделаешь. Ты еще этого не сделала!

— Сейчас это даже не имеет значения. — Я закатываю глаза, снова чувствуя себя подростком. — Я хорошо себя чувствую. Здорово. Хорошо.

— Кто сказал? — Мольба в ее голосе сводит меня с ума. — Милорд, Сливка…

— Ма, не сейчас. — Я топчусь в отчаянии. — Пожалуйста, отпусти это!

Мои последние слова звучат резче и громче, чем предполагалось, вызывая любопытные взгляды окружающих. Ма беспомощно оглядывается, словно ждет, что кто-то вмешается и вразумит меня. Обычно этим человеком была Джорджи. Ей всегда нравится бить меня палкой правды. Но Джорджи здесь нет, чтобы пометить меня в команде.

— Этот разговор не окончен. — Она шевелит пальцем у меня перед лицом. — Нет, если мне придется самой тащить тебя к врачу. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом, прежде чем ты скажешь маме "до свидания". О чем-нибудь приятном. О, ты знаешь, что у Джеки О'Нил родился ребенок? И очень симпатичный. У меня где-то в телефоне есть фотография. . .

Мы говорим о других вещах, но ущерб нанесен.

Я не могу не думать о том, что она сказала. Потому что она права.

Мне не хорошо.

Мне нужно сходить к врачу.

Лучше раньше, чем позже.

Ма уходит в шквале поцелуев, слез и объятий. Мы стоим на обочине возле паба. Я настаиваю на том, чтобы поехать с ней в аэропорт, но она отказывается. Это продолжается до тех пор, пока водитель такси не вмешивается и не говорит:

— Дамы! Пожалуйста, просто попрощайтесь, чтобы я мог продолжить свою смену!

— Ты не можешь поехать, Сливка. Это твоя большая ночь. Оставайся с друзьями. Я позвоню тебе завтра. Люблю тебя.

С этими словами она целует меня в щеку, садится в такси и уезжает. Я остаюсь на обочине и смотрю, как исчезают задние фонари кабины. Мне приходит в голову мысль, что с ней что-то может случиться в самолете, но я подавляю ее, как только она всплывает в моей голове. Неа. Не туда. У меня больше проблем, чем у Харпера, и нет абсолютно никакой причины развивать в себе калечащий страх перед полетом вдобавок ко всему прочему.

Я не хочу возвращаться на вечеринку. Теперь, когда адреналин шоу выветрился, я не в настроении притворяться веселой. Обычно, Пол был тем, кто вытаскивал меня из таких моментов. Он был моим костылем.

Но уйти, не попрощавшись, грубо. С неохотой затаскиваю себя обратно внутрь. Я вижу вдалеке фетровую шляпу Лукаса. Он качает головой, оживленно разговаривая с несколькими бродвейскими людьми. Подойдя к нему, я чувствую, как пальцы сжимают мое запястье. Я останавливаюсь, поднимаю голову и вижу, что темные глаза Арсена смотрят на меня из-под полуопущенных век. Его губы растянуты в хитрой улыбке.

— Деревенщина. Это была твоя мать?

Вспомнив, что он принес девушку, я хмуро стряхиваю с себя его прикосновения.

— Какое тебе дело?

— Она впечатляющая женщина. — Он игнорирует мое отношение, его обаяние на пределе. — Что является очень хорошей новостью для будущей шестидесятилетней тебя.

— Почему, я двадцативосмилетняя, хочу, чтобы ты отправился в поход. Как насчет того, чтобы попробовать быть джентльменом и хоть раз угодить мне?

Хам поцеловал меня и даже не заговорил на эту тему.

— Ну, Виннфред, не будь угрюмой. Это твоя большая ночь.

— Теперь, когда мы разговариваем, она уменьшается, — бормочу я.

Он откидывает голову назад и смеется.

— Вот. Ты знакома с Гвендолин? — Он указывает на свою спутницу бутылкой пива. Она делает шаг вперед и улыбается мне, протягивая руку для пожатия. — Гвен, это Виннфред. Она играет Нину, как ты поняла из пьесы.

Значит, он действительно пришел на спектакль.

С девушкой, Винни.

Я пожимаю руку Гвен.

— Рада встрече. Надеюсь, тебе понравилось шоу?

— Это было восхитительно. Вы с Тригориным выбили его из колеи. — Гвен выглядит восхищенной и искренне впечатленной. — А я видела много версий "Чайки", если позволишь.

Она яркая, умная и красноречивая. В ней нет ничего, что мне могло бы не нравиться, кроме ее существования. По какой-то причине меня больше устраивала мысль, что Арсен никогда не откажется от Грейс, точно так же, как я застряла на Поле.

— Это очень мило с твоей стороны. — Я опускаю голову, краснея. — Ну, я не хочу задерживать вас двоих. Я должна пойти и попрощаться...

— Уже? — Арсен бросает на меня притворно обиженный взгляд. — Вечер только начался.

— Для тебя, может быть. Я заканчиваю ночь.

— До того, как торт будет разрезан и произнесены речи. Боже мой, ты даже не пытаешься, не так ли? — Арсен встает между мной и дверью в качестве легкого, хотя и преднамеренного буфера. — Особенно, когда будущее Калипсо Холла висит на волоске. Ты ведь знаешь, Виннфред, я не большой любитель театров, а тем более бездельников.

— Да, я в курсе. — Я скрещиваю руки на груди. Гвен улыбается про себя, удивленная нашим разговором. — Я рискну. Какие-нибудь напутствия?

— Ты выглядишь озабоченной. Что у тебя на уме? — Он склоняет голову набок, больше развлекаясь, чем беспокоясь.

— Не твое дело. — Я обхожу его стороной и иду прямо к двери, черт побери. Я едва могу справиться с ним в хороший день, тем более в тот, когда мне напоминают о моих проблемах со здоровьем.

Я уже почти у деревянной двери, когда мне что-то приходит в голову. Я останавливаюсь, тихо проклинаю себя, затем резко поворачиваюсь и направляюсь прямо туда, где он стоит. Именно там я его и оставила. На его лице дерзкая ухмылка. Он небрежно прислоняется к деревянной перекладине. Этот придурок знал, что я сделаю разворот. Это написано у него на лице.

— Еще кое-что. — Я поднимаю палец между нами.

— Удиви меня.

— Рекламный щит.

Его глаза из насмешливых превращаются в настороженные, но он ничего не говорит.

— Зачем