Барбара Хоуэлл - Простая формальность Страница 5

— Она продает свой магазинчик. Они переезжают в Нью-Йорк. Я не могу ее осуждать, но, по-моему, это еще одна глупость.

— Клэю легче с людьми, которых он вырвал из их привычной среды. Из него еще может получиться прекрасный муж: он будет хозяином положения, а как раз этого ему всегда и не хватало.

Полотенце Хэнка развернулось, обнажив его тощие, поросшие седыми волосками бедра и небольшой, аккуратный пенис. Мэрион нахмурилась. Ее раздражало, когда Хэнк говорил о Клэе дружеским тоном и вникал в его проблемы. Она наклонила зонтик к себе и укрылась в тени.

После ланча, надев свежий костюм, который Хиро по настоянию Мэрион принес в раздевалку у бассейна, Хэнк поехал назад, в контору. Одно из преимуществ его нынешней службы в качестве президента фирмы «Пластмассы Беллами» заключалось в том, что правление компании находилось в двадцати милях от его дома. Когда годовой оборот фирмы Беллами перевалил за пятьсот миллионов долларов, прежний глава компании перевел правление во Флориду, сманив Хэнка из небольшой корпорации в Нью-Йорке, которой тот успешно руководил пятнадцать лет.

Хэнк и Мэрион не очень жаждали жить во Флориде, но предложение от «Беллами» совпало с окончанием бракоразводного процесса. Хэнк ухватился за возможность уехать подальше от Нью-Йорка, где все слишком напоминало ему и Мэрион о невеселом опыте прежней семейной жизни. Он повторял, что им обоим надо начать все сначала. Мэрион согласилась, хотя понимала, что дело не просто в переезде. Нужно было дать новый ход собственным мыслям — этот поворот постепенно, хотя и медленно, уже происходил в ней. И Мэрион не спешила, стараясь использовать редкие моменты вдохновения.

Проводив Хэнка, она почувствовала, что сегодня как раз такой момент. Ей сразу же захотелось обдумать свои новые идеи. Она поспешила в дом и поднялась наверх, в свой «кабинет».

После рождения третьего сына Мэрион завела себе кабинет, где она работала. Много лет подряд она с завидным рвением сочиняла рассказы и даже пыталась написать роман, но напечататься ей не удавалось. Ее творения носили слишком явственные следы неимоверных усилий автора, чересчур изобиловали автобиографическими моментами. Гораздо лучше ей удавались короткие статьи для женских журналов: разные жизненные советы, проблемные очерки («Десять способов избавиться от навязчивых идей» и тому подобное). Хотя Мэрион ни за одну статью не получила больше тысячи долларов и в них, как правило, не содержалось особенно оригинальных мыслей, сам факт, что ее статьи появлялись в журналах два-три раза в год, неимоверно повышал престиж Мэрион в глазах жен и вдов руководителей компании Беллами, с которыми она теперь общалась. Она понимала, что восторг их направлен не совсем по адресу, но тем не менее ей это льстило.

В последние месяцы она забросила беллетристику и даже не стала посылать издателям, как делала обычно каждый месяц, заявки на очередные статьи. Она нуждалась в передышке, чтобы собраться с мыслями. Она была почти уверена, что вот-вот примется за диссертацию. И диссертация будет совсем не о Камю.

Пока что у Мэрион был только голый остов ее теории. Остальное — исследовательская часть, документальные материалы, сопоставление с другими направлениями социальной мысли — добавится потом.

Иногда ее пугала грандиозность выбранной темы. Она тщательно скрывала свою работу от Хэнка. Он всегда был очень осторожен в своих высказываниях, но все же мог повлиять на ход ее мыслей или отбить у нее охоту продолжать.

Впервые с двадцатитрехлетнего возраста, когда она мечтала о славе «самой умной женщины» в университете Маунт-Хилл, штат Мичиган, Мэрион чувствовала, как ее ум, забитый — после двух замужеств подряд — смутными идеями и подавленными интуициями, вновь, как в те далекие годы, устремляется на поиски истины.

Она вошла в кабинет и включила большой вентилятор под потолком, который установила потому, что он напоминал ей о Сомерсете Моэме и заодно заглушал вечное гудение пылесоса Хиро. Разбросанные по столу бумаги зашуршали и зашевелились в струях воздуха от вентилятора. Мэрион быстро поставила на них пресс-папье.

Эта комната — ее личная комната! — больше всего напоминала Мэрион запущенный сад. Книжные полки, заставленные журналами и книгами, грозили вот-вот рухнуть. Ее громадный письменный стол был загроможден неочиненными карандашами, авторучками, пузырьками засохших белил для исправления опечаток, коробочками со старыми лентами для машинки. Пол был усыпан скомканными листами бумаги. Вместо того чтобы бросить испорченную страницу в корзину, она просто вытаскивала ее из машинки, как выполотый сорняк, и, смяв в комок, кидала на пол. Ей казалось, что так она дольше сохраняет живую связь с написанным. В конце недели Хиро или приходившая в дом уборщица собирали весь бумажный мусор с пола в большой черный полиэтиленовый мешок и тем самым клали конец всем ее бесчисленным началам.

Мэрион смотрела на темную зелень под окном, ждала и чувствовала, как медленно, постепенно у нее в крови начинает вырабатываться адреналин. Ей казалось, что, открывая блокнот, она молодеет и обретает новую остроту зрения. Сам воздух становился другим — не таким удушливым, более легким и чистым. Она перечитала три последние странички, то, что написала на прошлой неделе. На первой странице наверху была нарисована схема:

БОГ — ПРИРОДА

мужчина — общество

женщина — дом

Под схемой четким мелким почерком, который, по словам одного графолога, напоминал почерк Ньютона и некоторых других гениальных людей, было написано:

«Во Вселенной существуют три сферы власти. Средоточие высшей власти — Природа, то есть та часть реальности, которая не контролируется человеком: небо, земля, язык обезьян, смена времен года — все это данности природы, с которой человек сталкивается при рождении (включая само рождение).

Поскольку мы мыслим категориями причины и следствия, мы полагаем, что Природа создана и организована тем, кого мы именуем Богом — кем-то абстрактным и непознаваемым, чье могущество подавляет и унижает человека.

Осознание могущества Бога порождает в человеке «религиозное чувство», а также всевозможные домыслы — о любви Бога к человеку, о божественной воле и т. д.

Вторая сфера власти заключена в той совокупности разных институтов, которые мы называем Обществом (религия, право, искусство, политика, экономика и др.). В разных частях земного шара и в разные эпохи характер общества различен, но один его аспект остается неизменным — оно управляется мужчинами (за исключением малоизвестных и скорее всего мифических матриархатов).

Третья сфера власти распространяется на дом, где растят детей, готовят пищу, заботятся об одежде и о состоянии самого дома. Этой сферой ведают женщины. Дом — это самая малая единица власти».

Мэрион послюнила палец, перевернула страницу, взяла ручку и торопливо принялась писать:

«Власть мужчин над жизнью людей, отличных от них, т. е. над жизнью женщин и детей, столь же реальна и ощутима и столь же унизительна, как власть Бога над всеми людьми. И отношение женщин к мужчинам есть по существу отношение скрыто религиозное, хотя это само по себе позор и святотатство.

Задумаемся, что сильнее влияет на жизнь женщины или ребенка: война, развязанная мужчинами, или ураган, посланный Богом? Депрессия в экономике или засуха? Сердитый муж или разгневанный Бог в исповедальне?»

Глава третья

Юбка тесная, подкладка болтается, талия неровная — разве можно справлять свадьбу в «Лютеции» в таком платье? Материал обошелся в сто долларов, а ты превратила его в тряпку. Да, в тряпку! — кричала Синтия, стоя посреди тесной, захламленной гостиной Мэри Тинек.

Она с восторгом чувствовала, как с нее спадают жесткие тиски самообладания, в которых она добровольно жила три недели; с почти сладострастным наслаждением она дала волю гневу. Обвислые белые щеки Мэри мелко дрожали. Синтия всегда ее терпеть не могла. И наконец-то есть повод, вполне обоснованный повод высказать ей все начистоту.

Но Мэри, старейшая и единственная портниха в Велфорде, вовсе не собиралась это выслушивать. В считанные секунды она оправилась от удивления и страха, вызванного тем, что Синтия у нее в доме орет как оглашенная. Она взяла себя в руки и смерила Синтию своим не раз испытанным, убийственным взглядом. От этого ледяного спокойствия истерика Синтии утихла, и вопли сменились горькими вздохами.

Пытаясь одернуть платье на талии — вернее, там, где, по мнению портнихи, она была, — Синтия вспомнила, что все дома на этой улице стоят почти впритык друг к другу, а стены довольно хлипкие. Через час из дома в дом разнесется новость о том, что Синтия Мур совсем сошла с ума. Та самая Синтия Мур, у которой магазинчик на Главной улице и которая была замужем за этим пьяницей с иностранной фамилией, а потом спуталась с молодым Джадсоном, а теперь выходит замуж за такого богача, что он скупил все шампанское в винном магазине Велфорда. Бедная Мэри Тинек, чего ей только не приходится сносить. Бедная, бедная Абигайль Мур — не повезло ей с дочерью. Да и внучки совсем заброшены, а ведь они почти взрослые. Развод, вечные перемены, никакой надежности, сразу видно, что… и так без конца.