Семён Ешурин - Плодотворное завещание. Пятикратная… свадьба Страница 5

– Скажи-ка, «условная» Даша, кто такая Лемниската Бернулли?

– Это такая оригиналка, которая выбрала своим псевдонимом кривую четвёртого порядка, названную в честь швейцарского математика Якоба Бернулли и имеющую форму лежащей восьмёрки, то есть знака бесконечности.

– Пожалуй, я тебя напрасно критиковал за некомпетентность в области дифференциальных уравнений.

– Дейл Карнеги считал, что любая критика напрасна. Но против конструктивной критики я ничего не имею. А моя некомпетентность в указанной области всё же имеет место, но она очень относительна.

Володя улыбнулся:

– Если бы в своё время ты сказала дедушке последнюю фразу, то у него случился бы инсульт без всякого секса! … Ой! Меня, кажется, не туда занесло!

– Будем считать, что после этого вынесло туда, куда надо!

– У тебя, конечно, «верхнее»?

Интеллектуалка, естественно, поняла намёк на высшее образование и ответила:

– Это в составе американских Великих озёр – Верхнее, а у меня всего лишь высшее.

– И какой ВУЗ ты, Даша, осчастливила?

– Раз «Даша», то мурманский рыболовецкий институт… Если таковой существует. Короче! Нам обоим не выгодно, чтобы ты узнал, кто я такая. Иначе в случае зачатия мальчика Фёдор через тебя выйдет на меня. После чего в лучшем случае организует мне выкидыш, а в худшем – выкинет меня из этого мира! … А теперь – прошу к столу!

За обедом Володя выдал домашнюю заготовку:

– Дашенька, ты не могла бы «обозвать» тремя словами пятерых следующих французов: Эмиль Золя, Анатоль Франс, Ромен Роллан, Эдмон Ростан и Марсель Пруст?

– Все они дрейфусары.

(Так называли сторонников невинно осуждённого за шпионаж и впоследствии оправданного еврея Альфреда Дрейфуса.)

– Всё, конечно, верно, но…– … получилось не смешно!

– мгновенно срифмовала прелестница.

Володя расхохотался:

– Теперь – смешно!

– А подразумеваемый более или менее смешной ответ «дрейф у Сары» не соответствует вопросу – в нём не три слова, а два с предлогом.

Володя «разразился» комплиментом:

– Точность – вежливость… королев!

– Разве, что бензоколонки!

…А твоя загадка не очень понятна широким трудящимся массам. Вот если бы заменить «дрейф» предыдущей буквой…

Младший Пичугин снова рассмеялся:

– Юмор у тебя «гусарский»!

– Ну, так прояви себя, как гусар! – кокетливо проговорила отобедавшая, вставая из-за стола.

Вдруг она элегантно, но быстро скинула халат и метнула его через стол в восхищённого кавалера. Пока тот снимал халат с головы, «обнажённая маха» проследовала к постели поступью королевы (но не бензоколонки!). Когда она избавлялась от последней части туалета (левой лакированной туфли), на неё набросился избавившийся от халата на голове Володя. Он попытался овладеть партнёршей, не прибегая к постели (что часто осуществлял любвеобильный дедушка). Красавица сперва оказала партнёрскую помощь – помогла раздеться до пояса, … причём снизу! Но затем навязала собственный сценарий – сделала подсечку и повалила опешившего соперника (а вовсе не партнёра!) на кровать. В результате стало не ясно, кто кем овладел! … Затем издала победный клич:

– Вовик! Я наверху… блаженства!

И тут же оказалась внизу. Бурные (но уже не сопровождаемые сексом) поцелуи и стоны продолжались ещё минут пять, затем оба в изнеможении оставили друг друга в покое.

– Не ожидал! – проговорил интеллигент.

– Что я окажусь сверху?

– От себя такого не ожидал!

– Это потому, что в прошлый раз ты в основном работал в постели головой… Кстати, твоя голова в настоящий момент требуется в другом месте.

– Тогда до завтра? – спросил Володя, одеваясь.

– После сегодняшнего нам лучше… отдохнуть получше. Поэтому – до послепослезавтра, то есть до четверговой петропавловской пушки.

Глава 3

…Наступил четверг. «Бабахнула» пушка. Володя постучал в дверь и услышал развязный голос своей «пассии»:

– Если это Вовчик, то заползай, а нет – уползай!

Удивлённый кандидат наук открыл дверь и… остолбенел! Партнёрша сидела, развалясь на стуле, в дорогущем шёлковом халате. Это произведение искусства было расписано сценами семейной (мягко выражаясь!) жизни, не претендующими на пристойность! В своё время Павел Петрович Пичугин показывал обоим внукам этот халат и хвастался, что с помощью этих рисунков частенько поддерживает свою потенцию на должном уровне.

– Ну, чо «варежку» разинул?! Закрывай дверь, а если не трус, то можешь перед этим зайти.

Володя не захотел казаться трусом и, перед тем, как закрыть на ключ дверь, вошёл в номер.

– Чао, бэби! – голосом дешёвой шлюхи проговорила прелестница.

– П-привет …!

– Вот только не надо передразнивать ЛуЯ Второго по кликухе «заика»! … Сегодня маленький сюрприз! У нас в гостях та Даша, что доводила Ксюшу, а довела Пашу!

– Если б такое сказал я,…

– … то получил бы по кумполу! Но как говорил группенфюрер СС Генрих Мюллер, «мне – можно»!

Володя помнил незабываемый афоризм в блестящем исполнении Леонида Броневого: «В наше время верить нельзя никому, даже самомУ себе! Мне – можно!»

– А теперь – марш за стол! – велела «та Даша».

Пока интеллигент мыл руки, «бывшая» интеллигентка прокомментировала:

– Если в кране есть вода,Мойте руки… иногда!

На сей раз она ела именно как мурманская кассирша, а вовсе не парижская.

– Это тот Луи Второй, – спросил Володя в конце трапезы, – про которого пела Пугачёва?

– Про заику пела «Зайка»…Ты в постельку залезай-ка!

Раздеваясь, Пичугин безуспешно пытался вспомнить, кто написал для Филиппа Киркорова песню «Зайка моя»?

– Вовик! Я тебя ревную! – капризно проговорила кривляка и, виляя бёдрами, подошла к кровати.

– К кому, мой птенчик?

– К Виктору Николаевичу Плотицыну. Ты думаешь о нём, а не обо мне!

– Точно! Плотицын! – воскликнул кавалер и, возбудившись от проявленного дамой интеллекта, схватил её за халат и потянул к себе.

– Ой, может, не надо?! Я вся такая скромная…

– И непорочная! – усмехнулся Володя.

– Местами, – частично согласилась «скромница».

Вдруг кто-то стал ломиться в закрытую дверь. Затем раздался женский голос:

– Дашка, балбеска! Открой!

– Ты скажи, ты скажи:

чо те надо, чо те надо?

– пропела «балбеска».

– «Чо-чо»? Харчо! … Разговор есть.

– О, темпора, о, морес! – воскликнула «местами непорочная» и тихо добавила. – Не дают СНОСНО СНОШАТЬСЯ!

Пока Володя тихо смеялся, она вырвала из его рук халат, открыла торчавшим из замочной скважины ключом дверь и выскользнула наружу.

– ХАРЧО и прочие ХАРЧИ заказывай на кухне! – раздалось из коридора. – Или твой разговор о другом?

– Бесстыдница! Такой халат ни одна приличная женщина не наденет!

– Потому, что не достанет! … Ты об Этом хотела поговорить, или тебе всё равно, о чём?

– Хозяйка гостиницы просила передать, что если сегодня не заплатишь, будешь ночевать на Московском вокзале. Тем более, идти недалеко.

– Передай своей Мирандолине, что через час заплачУ… или съеду с вашего притона!

Володя знал, что Мирандолина – героиня комедии Карло Гольдони «Хозяйка гостиницы». Собеседница его подруги вряд ли об этом знала, но не переспросила. Видимо, Даша (или кто она там?) уже говорила ей про Мирандолину.

– А ты подари мне свой халат, – предложила сотрудница «Абрикоса», – и я оплачУ неделю пребывания в нашем «притоне».

– Надоело быть «порядочной женщиной» и решила стать «бесстыдницей»?

– Так я ж не на людях!

– Ладно, подумаю!

Халатовладелица вернулась в номер с грустью разглядывая халат и как бы прощаясь с ним.

– Давай, за тебя заплачу! – предложил джентльмен.

– Вот ещё! Ты «не альфонс», но и я – не альфонсиха! … Ну, разве что «отслюнявь» мне того «линкольна», что в такси обещал! Как раз три часа дополнительного пребывания в этом клоповнике! … Слушай, Вовочка, частичка сердца моего! Может, купишь у меня сей халатик?

– И почём?

– Ну… ты должен понимать, что он дорог мне как память о твоём любимом дедушке и о моём любимом… просто любимом! Приходится печально повествовать: «Память прекрасного петербургского предпринимателя Павла Петровича Пичугина продаётся по пятьсот пятьдесят пять, плюс половина» … проговорила потрёпанная потаскуха!

– Это сколько ж букв «Пэ» получается, «потрёпанная» трепачка?

– Посчитаешь после… продолжала «пэкать» пленительная… почти проститутка. Пока прошу покорно позволения посетить постель… Получилось просто прелестно!!

Она вытащила из кармана «сексуального» халата сложенные листок бумаги и карандаш, затем что-то написала вторым на первом. Володя очень хотел прочитать эту запись, но не очень хотел казаться любопытным. «Писательница» над ним сжалилась и протянула свой «опус». Читатель прочитал: