Наталья Нестерова - Наше все Страница 5

— Куда упала?

— На пол. Крутилась, крутилась и упала. Я не буду с пола есть!

— Олежик, позови брата!

— Он в туалете.

Понятно: спрятался, дезертировал.

— Сыночек, слушай меня внимательно! Подойди к стеночке, где стоят микроволновка и другие аппараты. Видишь, длинная розетка, в нее четыре вилки воткнуты? Все выдерни! Давай, маленький! Выдергивай и говори мне: первая, вторая…

— Первая, вторая, третья… никак. Последняя плотно сидит.

— Плотно, — автоматически поправила я. — Хорошо. Куда она идет?

— В стенку.

— Я имею в виду, куда шнур от этой вилки прикреплен?

— Что такое шнур?

— Провод, веревочка. От розетки тянется. Куда сыночек?

— К штуке, где папа грелки делает.

Гренки. Тостер. В него можно засунуть бумагу, и пожар обеспечен! Ну почему нам не пришло в голову обесточить квартиру? Ведь жили люди раньше без электричества!

В кабинет заглянула секретарь главного:

— Лариса Георгиевна! Все уже собрались.

— Иду, иду! Олег? Ты меня слышишь?

— Слышу.

— Маленький, позавтракайте холодными котлетами и пюре. Как полярники.

— Кто такие полярники?

— Полярники. Очень мужественные люди. Они идут туда, где вечная мерзлота и стужа. Им приходится кушать холодное.

— Что такое стужа?

— То же самое, что холод, — на бегу говорила я.

— Тогда зачем разные слова? — разумно спросил сын.

— Потом объясню, дома. Целую! Еще позвоню.

Сдача большого заказа на электрификацию строящейся фабрики продолжилась. Мои мысли и тревоги были дома, с детьми, поэтому все происходящее я видела в неожиданном ракурсе. Мы пытаемся внушить заказчикам, что сделали гениальный проект. Они ловят блох и стараются ущучить нас. И все это — не более чем борьба честолюбий. В то время как мои сыновья могут травмироваться или спалить квартиру.

Зачем я велела Олегу выдернуть вилки из розеток? Вдруг им придет в голову воткнуть что-нибудь в розетки?

Почувствовав, что краснею от волнения и что меня подбрасывает на стуле, я извинилась и вышла.

По сотовому телефону набрала домашний номер:

— Тема? Где вы? Что делаете? Какая обстановка?

— Нормальная обстановка. Кушаем в большой комнате.

— Почему не на кухне?

— Папа звонил, сказал, что можно в комнате. На кухне сильно воняет.

— Чем воняет?

— Я хотел в тостере сыр поджарить, а он задымился.

— Господи! Тема, ты же мне обещал жить по инструкции! Ты же старший брат! Ты же наша с папой надежда!

— Ты же — это я?

— Конечно! Пожалуйста, не заходите в кухню. Смотрите телевизор! Сколько хотите смотрите, пока мы не придем.

— Хорошо, только скажи Олежке, чтобы не капризничал.

— Дай ему трубку.

— Мама! Я не хочу про голых тетенек! — выпалил младшенький. — Я хочу «Ну, погоди!».

— Почему голых? Каких голых?

— Темка нашел в твоем ящике.

О, ужас! Это все двоюродный брат моего супруга! Жил у нас, в командировке, две недели, накупил порнухи, оставил. Мы не выбросили. Идиотская крестьянская привычка — не выбрасывать неиспорченную вещь. Доневыбрасывались!

— Олежик! Дай трубку братику!

Мне хотелось заорать, швырнуть телефон в стену, чтобы вдребезги рассыпался. Но я собралась и максимально серьезным голосом сказала старшему сыну:

— Артем! Ты немедленно вытащишь кассету из видеомагнитофона! И ни один из тех фильмов, что откопал в моем комоде, вы смотреть не будете! Я не шучу. Ты дал мужское слово и нарушаешь его. Если ты хочешь, чтобы мы с папой тебя уважали, вы не будете смотреть это кино.

— Про кино вы ничего не говорили, — справедливо напомнил Артем.

— Тем не менее. Копаться в женском нижнем белье — недостойно настоящего мужчины.

— Даже если я только в первом классе учусь?

— Даже! Поставь «Ну, погоди!», порисуйте фломастерами, лепите из пластилина, читайте свои книги, играйте с машинками, стройте из конструктора! Что? Мало занятий? Полкомнаты забито вашими игрушками.

— Они надоели.

— Так, Артем!

— Мам, я понял!

— Пока! Мне некогда. Записку с нашими телефонами не потерял? Звони, если что.

Отсутствовала на совещании я непозволительно долго. Но все-таки позвонила мужу на сотовый.

— Ты в курсе?

— Да, кухню они практически разгромили. Но, Лорочка, сейчас смотрят кино.

— Порнуху!

— Что?

— Да, да! Раскопали в моем комоде и смотрят великие произведения эротического кинематографа, которые оставил твой братец. Чтоб он сдох!

— Спокойно! Я сейчас позвоню…

— Сейчас не надо, я только что общалась. Минут через пятнадцать.

— Лора! Я тебе не говорил, но собирался уйти с работы в полдень. Но тут… Авария в котельной…

— Естественно!

— Надо запасную магистраль монтировать…

— И без тебя никак?

— Никак.

— Славно! У тебя авария, у меня сдача проекта, бабушки и дедушки отдыхают. А у детей — произвол!

Нажав кнопку «отбоя», я вошла в комнату переговоров. Там воду в ступе толкли, профессионалы мерялись знаниями.

Мой мозг звенел от напряжения, пульсировало слово «произвол!».

И хотя тревоги мои лежали вдалеке от производственных трудностей, я быстро поняла суть. Права речи мне не давали, сама выступила:

— Давайте конкретно!

То-то и то-то — чистой воды произвол (пульсация с «произволом» не утихала), упражнение в институтских премудростях. Но тут все — инженеры, а не подготовишки. Поэтому не надо вешать спагетти на слуховые мембраны. А вот эти замечания — конструктивно, умно и толково. Новые данные не учтены, потому что вы не предоставили изменения в архитектурном проекте заранее. Исправить можно и заодно улучшить узлы основного контура. Это повлечет дополнительные расходы. Готовы к ним? Отлично. Составляем перечень пожеланий…

Главный конструктор, дядька самолюбивый и амбициозный, казалось бы, после моей волюнтаристской речи должен бы был показать мне на место. Но когда заказчики уехали, возбужденно-довольный он пришел в мой кабинет (шесть квадратных метров, без окна) и похвалил:

— Молодец, Лора!

Я держала телефонную трубку около уха, разговаривала с Олежиком.

— Назначаю тебя ответственной, — продолжил начальник, — за окончательное доведение проекта.

— Что предполагает премию или повышение заработной платы?

Не случись чрезвычайной обстановки в доме, с детьми, я бы, наверное, никогда не осмелилась просить прибавку к жалованью. А тут получилось — просто, естественно и достойно.

— Подожди, сынок! — сказала я в трубку и вопросительно уставилась на главного.