Шэрон Кендрик - Мщение или любовь Страница 5

Его слова полосовали ее, словно ножом, и Роми потребовалась вся сила воли, чтобы не наброситься на него в припадке ревнивой ярости — чувства, на которое она, как ей было известно, не имеет права.

— О, вот как?

— Да. — Он высокомерно усмехнулся. — Именно так.

— Доминик Дэшвуд, — заявила Роми запальчиво, — вам никто никогда не говорил, что вы — просто наглый… наглый…

— Ублюдок? — сухо предположил он. — Вы имеете в виду это слово? Говорите его вслух, Роми, не стесняйтесь. Это ведь так и есть. Роми посмотрела на него в упор.

— Нет, благодарю вас. Я бы употребила гораздо более продуктивное оскорбление, чем «ублюдок». А вы, по-моему, ищете предлог для крупной ссоры.

Его усмешка вдруг погасла, и он медленно и выразительно покачал своей темноволосой головой.

— Вовсе нет. Внебрачное рождение больше не является пятном позора каким оно было, когда я рос.

Она удивленно взглянула на него. Неужели сквозь его броню проступает что-то похожее на ранимость? Невероятно! Роми всегда считала Доминика безжалостным негодяем и соблазнителем. Но теперь, достигнув зрелости, она признавалась себе, что, вероятно, грешила слишком упрощенными суждениями. Может, в школе он был объектом насмешек? Может, в детстве его высмеивали и издевались над ним, потому что он имел несчастье родиться внебрачным ребенком? Она впервые утратила какую-то долю своей изначальной настороженности. Очертания ее рта смягчились, а губы неосознанно выпятились от прилива сочувствия. Что же в этом человеке такого, что вызывает у нее желание обнять его и утешить? Даже после того, что между ними произошло тогда… Она смотрела на него, и внезапная тишина заставила ее остро почувствовать их отрезанность от остального мира. Ее мысли сразу же проникли на запретную территорию — как только она позволила взгляду скользнуть вниз на великолепную выпуклость, пройтись по всему мускульному совершенству, скрывающемуся под брюками из тонкой льняной ткани. А шелковая рубашка, которая была на нем, изумительно подчеркивала его твердый, плоский живот и силу мускулистых рук. Роми в отчаянии закрыла глаза, а когда открыла их, то увидела, что он пристально смотрит на нее.

— Давайте чего-нибудь выпьем, — неожиданно сказал он. — Вы неважно выглядите.

— У вас самого вид далеко не блестящий, — солгала она. И поймала себя на том, что устраивается поудобнее на софе… Да, он прав. Она и в самом деле чувствовала себя неважно. Это, несомненно, от потрясения — оттого, что снова видит его. И от неприятного открытия: за эти пять лет она не выработала никакого волшебного иммунитета против его умопомрачительной привлекательности.

Он окинул сощуренным взглядом ее обмякшую фигуру и коротко приказал:

— Оставайтесь на месте!

— А я никуда и не собираюсь… — пробормотала она.

Их взгляды встретились на одно долгое мгновение, а когда он повернулся и пошел к выходу, она стала смотреть ему вслед, точно одержимая, не в силах оторвать от него глаза, хотя и презирая себя за это.

Когда Роми с ним познакомилась, ему было двадцать шесть лет, он отличался большими способностями и честолюбием. Уже тогда нетрудно было предсказать, что его ждет блестящее будущее. Но теперь ясно, что даже самые радужные прогнозы не отдавали ему должного. И дело здесь не столько в похожем на дворец доме, где он живет, и не в дорогой одежде, которую он носит, даже не в изготовленных по авторской модели наручных часах, способных противостоять какому угодно воздействию и имеющих соответственную цену. Нет, это что-то менее материальное, чем собственность, но в некотором роде гораздо более ценное. Ибо Доминик обладал спокойной властностью, он излучал силу и достоинство. Он, как поняла Роми, был того типа человек, чье уважение ценится очень высоко. И она нисколько не сомневалась, что сам он с большим уважением отнесется к какому-нибудь слизняку, чем к ней. Да и можно ли его за это винить? Тем более ей? Если она изложит даже самому непредвзятому стороннему наблюдателю все факты, касающиеся их злополучной встречи пять лет назад, разве тот не осудит ее? Она сопротивлялась, но слишком долго подавляла воспоминания, чтобы теперь удалось остановить их поток, устремившийся в ее сознание и оживлявший прошлое с такой мучительной, сладостно-горькой ясностью. У нее в памяти всплывали фрагменты давно минувших событий, и она мысленно перенеслась на пять лет назад, в послеполуденные часы летнего дня…

Глава 2

Была вторая половина дня накануне ее свадьбы, и Роми чувствовала себя препаршиво. Визажистка только что закончила пробу перед завтрашней церемонией в церкви и наложила ей на лицо больше грима, чем обычно. Роми смотрела на себя в зеркало и хмурилась. От избытка туши и жидкой пудры ее глаза, может быть, действительно казались больше, а кожа — еще глаже, но сама она казалась намного старше. И грубее. Так что она пошла прямиком в ванную комнату и все смыла!

Ее мать лежала на кровати в их гостиничном номере, пила неохлажденное белое вино и закладывала скатанные из ваты шарики между пальцами ног, чтобы дать высохнуть красному лаку, которым были покрыты ногти. Оторвавшись от своего занятия, она взглянула на вошедшую в комнату Роми, и брови сошлись у нее на переносице.

— Накрась сейчас же лицо! — приказала она. — Без макияжа ты выглядишь ужасно.

Словно не слыша, Роми присела на край своей кровати и стала внимательно рассматривать ногти на руках. Потом нерешительно спросила:

— Как, как по-твоему, у каждой невесты бывает такое ощущение?

Мать еще отпила глоток теплого вина.

— Какое «такое»?

Нервно сглотнув, Роми попыталась объяснить матери, хотя и предполагала, что вряд ли мать поймет ее после стольких лет бесплодных усилий…

— Ну, не знаю. Возбуждение, наверное, но и… и страх, что ли…

Стелла Солзбери, чей рассеянный образ жизни стал под конец сказываться на ее некогда прекрасном лице, бросила на дочь едкий взгляд.

— Не могу припомнить ничего, кроме ощущения, что на меня надевают оковы, — протянула она и закурила сигарету. — Но, к сожалению, я ничего уже не могла с этим поделать — я в то время была беременна тобой.

— Мам… — Роми озабоченно вздохнула. — Может, все-таки тебе не надо больше пить? Сегодня вечером на приеме будет много приглашенных. Тебе по такому случаю лучше быть трезвой, не так ли?

— А зачем? Вряд ли это будет главным событием года, верно? Честное слово, Роми, я не для того потратила такую кучу денег на твое образование, чтобы ты выскочила замуж за первого же мужчину, который сделал тебе предложение! Пускай Акройды старинная аристократическая семья, но они ужасные зануды!