Юлия Колесникова - Первый холодный день (СИ) Страница 5

— Алло, Пит? — прозвучал голос отца, и я тут же улыбнулась, сама не понимаю почему.

— Да нет, это я папа, — я закусила палец, и прислонилась к стене бокса. Смотря на то, как дядя Пит кружит вокруг моей машины, я почти представляла отца перед собой. Наверняка он сейчас тоже кружил вокруг какой-то машины.

— Блэр, что-то случилось? — тут же встревожился он.

Я усмехнулась. Он был таким пугливым, как кролики. Всегда вечно о чем-то переживал, волновался. Как он вообще мог быть спортсменом, его наверняка тошнило перед каждой игрой.

— Нет… То есть не совсем. У нас здесь снег выпал…и я чуть не врезалась в одно парня. Машина ужасно скользит.

— Вот черт, совсем об этом не подумал — у вас зима приходит скорее. — простонал он. — Пит может поставить тебе зимнюю резину?

— Нет, у него нет таких. Он сказал, чтобы ты заказал, а пока что он что-то придумает.

Несколько секунд отец молчал.

— Дай мне дядю Пита.

Я поспешила на улицу и дала трубку дяде, тот быстро перехватил ее и продолжая что-то делать с колесами и цепями, просто заложил трубку между плечом и ухом.

— Дик? Ага!…. Да, но у меня только две лишних цепи, ставлю на переднее колесо, а одно на заднее по диагонали…. А что еще предложишь?… Есть еще, но они слишком малы на такие колеса. — приблизительно так продолжался разговор минут 10. За это время мне надоело стоять, и я пошла в середину — там как-никак было теплее. Да и помощник дяди Пит, Лес, налил мне горячего чая. Пока я не взяла стаканчик в руки, не догадывалась, как я продрогла. Я стояла и смотрела на кучи металлолома за окном мастерской дяди Пита, и вспоминала отцовскую мастерскую. В Денвере, одну из них, самую первую, которую отец сделал, когда мы еще были семьей. Там тоже был металлолом.

Там были старые кресла из бабушкиного дома, потертые столы, которые мама купила на церковной благотворительной ярмарке — что-то типа блошиного рынка два раза в год, когда все сносят не нужные вещи и выставляют на продажу. А собранные деньги тратятся на церковь. В нашем случае католическую — отец как-никак на четверть был итальянцем. Отсюда и мои темные каштановые волосы, и оливковая кожа, но не такая темная, как у него, а светлей, и красивей. Волосы мне достались от его мамы, моей бабушки Люции, которая была наполовину итальянкой, к тому же очень богобоязненной. Пока она была жива, мы никогда не пропускали воскресные службы, теперь же ходили лишь на большие праздники, и тогда когда мама в субботу не устраивала загул с Разведенными ведьмами.

А еще в той мастерской остался стоять первый родительский автомобиль — его я хорошо помнила. Там всегда валялось много моих игрушек. И вполне вероятно мой молочный зуб, который я выбила, так как отец не совсем понимал, что означает маленький ребенок в машине. Как он говорил мне, в то время еще не было детских сидений для машины, но на самом деле я-то помнила, что он просто забывал меня пристегнуть. Интересно, с Джонни он тоже такой безответственный?

Дядя Пит вскоре пришел, не совсем светясь от радости, но то, что он сделал, ему вполне нравилось.

— Я поставил тебе две цепочки на колеса. Но все равно ты должна ехать очень аккуратно. А отец уже заказал тебе шины, как раз будут на выходные, но он предупредил, что лучше бы с тобой ехал кто-то у кого есть права больше времени, чем у тебя.

— И кого он интересно имеет в виду? Маму, что ли? Можно подумать он не знает, что у меня нет старших друзей! — разозлилась я, надувая щеки. Лес, молодой парень, который не любил шума, скривился и отошел в сторону, вновь занявшись своей предыдущей работой, от которой я его оторвала.

Дядя Пит снова почесал затылок, но теперь в его зеленоватых глазах скользило смущение.

— Ну, а парня у тебя нет?

— Был, — усмехнулась я, — да всплыл. Уехал жить в другой город. А пока что нет. Предлагаешь ради такого дела найти?

— Да что ты такое говоришь. Смотри не ляпни такое матери, она меня в порошок сотрет.

Дядя Пит очень уважал маму, как я догадывалась, она ему давно нравилась, но он, как и отец, был просто механиком — им не было о чем поговорить. А вот я была бы не против иметь такого отчима. Дядя Пит меня любил, мне нравилось, как от него пахло, к тому же его бизнес здесь тоже процветал. Мама ведь любила успешных мужчин.

— Не переживай дядя Пит, я тебя не сдам, — да и вообще лучше я поеду в школу. Сегодня меня ждет наказание за опоздание.

Дядя Пит сочувственно похлопал меня по плечу, и проводил до машины. Он сам развернул мне машину, и мне не пришлось напрягаться. Зато в салоне я наконец смогла согреться. Вскоре я уже снова ехала по дороге в школу. На отрезке дороги, где жил Рэнд, меня уже никто не подстерегал, и я почти успокоилась. Машина не ехала идеально, но зато не скользила, так как раньше. Хотя тормозила машина так, что проезжала приблизительно на метр то место, где бы я хотела видеть свой бампер.

Видимо как раз закончился урок, на улице было много учеников — большинство радовалось выпавшему снегу и, конечно же, играло в снежки. Снова начал падать мелкий снег, видимо желая закончить начатую роботу. Я углядела свободное место на стоянке, но мое внимание ненадолго отвлекли снежки, которые как раз пролетали мимо моих стекол. Я даже не поняла, когда неожиданно перед машиной мелькнула человеческая фигура. Я ударила по тормозам, и хотя машина по инерции проехала еще больше метра, остановилась я как раз удачно.

Мои руки вжались в руль, и я не могла пошевелиться. Я, с ужасом смотрела на застывшую в ожидании фигуру все того же Рэнда, и его лицо словно впечаталось в мою память. К нему тут же подскочили остальные, которые не заметили то, что произошло и потащили прочь, так как прозвенел звонок. Я уже не смогла поспешить к школе, а на деревянных ногах пошла во внутрь. Но вместо урока физики, пошла к медсестре. Мне было плохо — мое сердце стучало где-то возле горла, и мне становилось от этого больно. Вообще-то я родилась с пороком сердца и, несмотря на операцию, сделанную мне удачно, которая удалила тот самый злополучный порок, назвать меня полностью здоровой было нельзя. Я не занималась в основной группе на физкультуре, и мне было противопоказано волнение как таковое. Хотя я и не была из тех, кто все время хватался за сердце — но дважды чуть не наехать на человека, это было слишком. Да еще и утренний разговор родителей.

Когда я зашла к медсестре, а я состояла у нее на учете и еще никогда не жаловалась на плохое самочувствие, она тут же уложила меня. Все впрочем, было не так уж плохо. Сердцебиение скоро пришло в норму, мне дали валерьянку, и со справкой отправили на урок. Учитель, покрутив недовольно носом, все же ни слова мне не сказал, да и стоило ли это того — я и так пропустила большую часть самостоятельной, все равно придется переписывать.