Дарья Лаврова - Текила-любовь Страница 5

С сентября Анька устроилась работать сисадмином в небольшое интернет-кафе на первом этаже их блока. С утра в субботу посетителей почти не было, и Анька, погрузившись в свои мысли, сидела на форуме хакеров.

– Извините, – кто-то пропел рядом совсем тихо. Приятный, почти детский голос.

Анька подняла голову. Перед ней стояла невысокая девочка. Курносая, огромные синие глаза и длинные, ниже талии, светло-пепельные волосы. Хорошенькая до неприличия школьница была похожа на девочек-подростков из американских молодёжных сериалов восьмидесятых годов. Там все блондиночки были в одинаковой степени привлекательны и похожи друг на друга, будто их играла одна и та же актриса.

– Вы что-то хотели? – не совсем уверенно произнесла Анька, чувствуя себя неполноценной рядом с этой девушкой. На вид ей было не больше тринадцати лет.

– Да, – закивала девочка. – Я здесь учусь на курсах. Собираюсь поступать на архитектуру, – рассказывала она. – А вы не на инженерном учитесь?

– Да, на инженерном… – ответила Анька.

– А может быть, вы знаете Васильева Диму? Он ещё на барабанах играет…

– Знаю, – почти заикаясь, отвечала Анька. – Что-нибудь передать ему?

– Да, – закивала головой девочка и принялась что-то записывать на клочке бумаги. – Вот, передайте это ему. Спасибо.

И странная девочка быстро ушла.

Васильев везде успевает, думала про себя Анька. Мало тебе ровесниц, так ты уже на школьниц переключился!.. Маленькие девочки, статья 118.

В обед Анька поднялась к себе и с удивлением обнаружила новые вещи в комнате. Рядом с холодильником возвышалась гора сумок, а на Анькиной кровати, нежно обняв смуглыми руками подушку и плюшевого слона, сладко спала незнакомка. Короткие волосы розоватого оттенка, пирсинг в брови и носу, ярко-кислотная футболка и жестоко изорванные джинсы. То ли r’n’b-ишная[1] кукла, то ли панк – не сообразишь без посторонней помощи! Анька огляделась: на столе лежал потрёпанный студенческий билет и мятая зелёная тетрадь с разрисованной детской рукой обложкой.

Вот оно, блин, началось! Теперь понятно, почему приказ именно на их дверь вешали.

Любопытство взяло верх, и она решила взглянуть на документы. Анька усмехнулась: смуглая девчонка, которую она не раз видела в компании латиносов во внутреннем дворике универа, носила совершенно обычное имя и самую простую русскую фамилию.

Свои последние рисунки Димка отдал Аньке – она смотрела на них глазами ребёнка, впервые попавшего в центральный «Детский мир». На первом была обнажённая девушка, сидящая под окном на коленях с бутылкой в руке. Она её держит так, будто хочет вылить воду. В окне – звезда. На втором – непохожая на себя Юлька Краснова в обнимку со львом. А на третьем – двое маленьких детей, резвящихся у кромки воды. Мальчик и девочка, над которыми светит рыжее солнце. Димка нарисовал их ещё в августе.

На следующие выходные он уехал в Зеленоград на день рождения друга и познакомился там с Катей. Той самой, с форума универа. Он одурел, когда увидел её, – светлые волосы опускались ниже талии, а огромные глаза были нереально синими. Не хватало только золотого нимба над головой и ангельских крылышек за спиной. Когда Васильев глядел на Катю, в груди у него начинало покалывать, а по сердцу разливалось горячее и пьянящее, как глинтвейн, чувство. Все выходные Димка проводил в Зеленограде и часто думал: «Анька, рыжая зараза, права оказалась – не врут её карты…» Сама же Анька в тот момент поняла, что сваха из неё – никудышная. Она непонимающе смотрела на влюблённого по уши Васильева, казалось, намертво прилипшего к хрупкой девочке, и начинала истерично смеяться. Димка, впервые в жизни вляпавшись в романтические отношения, забросил рисование и купил себе навороченную цифровую камеру. А рисованные бумажные девочки остались в прошлом.

2

Летняя сессия была закрыта лишь в конце сентября. В ближайшие четыре месяца можно со спокойной душой тусоваться на полную катушку и, ни о чём не думая, прожигать ночи в клубах. Так, в общем, и проходила студенческая жизнь Насти Ивановой от сессии до сессии, из комнаты в комнату, из клуба в клуб.

В семь утра на мобиле сработал будильник. Ей снились юношеские соревнования по танцам, паркет, судьи, кубки, музыка… Стандарт, латина. А ещё панк-группа «Муравьи», которая часто выступала в клубах студгородка. Во сне она снималась в самом популярном телесериале, и сон её озвучивался мелодией, которую так часто было слышно из мобильных телефонов.

Настя проснулась в восемь. Обстановка навязчиво вгоняла в депрессию. Небольшая комнатка, две кровати, ободранные обои, электрический чайник под низким столиком у стены и кальян на полу. В помещении всё ещё витал дух удавшейся студенческой пьянки: на полу липкие разводы вина и пива, на грязной скатерти уголь от кальяна, а воздух приторно пахнет то ли розами, то ли вишней.

Рядом сладко спал кудрявый латинос Игнасио, который ни хрена не понимал по-русски и часто жаловался, что нехорошие соседи-панки обзывали его дедушкой. Настя не любила затягивать процесс одевания, поэтому делала это за две минуты, по ходу пытаясь вспомнить, зачем она поставила будильник на семь. Блин, точно – две пары латиноамериканских танцев в спорткомплексе универа. Начало в девять.

Инга Николаевна, заместитель декана по физическому воспитанию, знала, что в семнадцать лет Настя была признана лучшим хореографом в Волгограде, и предложила ей работу. «Если уж эта наглая девчонка не хочет ходить на занятия, то пусть преподаёт танцы!» – так она сказала кому-то пару недель назад, а Настя согласилась.

Она вышла из комнаты и тут же столкнулась с каким-то неизвестным парнем. Нос к носу. Он задумчиво смотрел на неё и яростно тёр кулаком левый глаз. Казалось, парень спал на ходу и чему-то мечтательно улыбался. Такой весь трогательно взъерошенный. Невольно хотелось взять щётку и расчесать его спутанную русую чёлку.

Наверное, это один из тех парней, что обзывают Начо дедулей. И это совсем неудивительно! Несмотря на свой юный возраст, Игнасио частенько ходил недовольным, кряхтел и ворчал, как старик.

– Доброе утро, – сказала Настя.

– Кому доброе, а кому ещё экономику сегодня сдавать… – еле шевеля губами, ответил парень, но потом резко дёрнулся и добавил: – Ты что, говоришь по-русски? – весь его сон, казалось, рукой сняло.

– А что, нельзя? – дерзко ответила Настя. – Что в этом такого?

– Ты говорила на чистом испанском! Я сам слышал. Мы с Андрюхой думали, что ты из Мексики.

– Знаешь, какая у меня фамилия?

– Какая?

– Иванова, могу зачётку показать, если не веришь. А испанский я учу уже второй год, – сказала она, открывая дверь в ванную. – Ни пуха тебе с экономикой.