Вирджиния Эндрюс - Руби Страница 5

– Но наверняка ты когда-то любила дедушку. Ты должна была видеть что-то хорошее в нем, – настаивала я.

– Я видела то, что хотела видеть, – отвечала бабушка. Она становилась упрямой, когда вопрос заходил о деде, но причины этого упрямства я все еще не понимала. В тот день я, наверное, была одержима духом противоречия или храбрости, оттого и пыталась выведать прошлое.

– Grandmere, почему он ушел из дома? Что, из-за пьянства? Я думаю, он перестал бы пить, если бы жил с нами.

Ее глаза быстро блеснули в мою сторону.

– Нет, не только из-за пьянства. – Она помолчала немного. – Хотя это достаточно серьезная причина.

– Значит, из-за того, что он проматывает деньги?

– Игра не самое плохое в этом деле, – резко ответила она, в ее голосе звучало желание прекратить этот разговор, но почему-то я не могла этого сделать.

– Тогда что же, Grandmere? Что он сделал такого ужасного?

Ее лицо потемнело, но затем слегка смягчилось.

– Это между ним и мной, – сказала она. – Тебе не нужно об этом знать. Ты слишком молода, чтобы понять все это, Руби. Если бы ему было предназначено жить с нами… дела обстояли бы по-другому, – заявила бабушка и оставила меня, как всегда, в смятении и расстройстве.

Бабушка Катрин такая сильная и такая мудрая. Почему же она не может ничего сделать, чтобы мы вновь стали семьей? Почему она не может простить дедушку и применить свой дар, чтобы изменить его и чтобы он снова жил с нами? Почему мы не можем быть настоящей семьей?

Неважно, что говорили мне дедушка и другие люди, неважно, что он ругался, пустословил и чудил, – я знала, что дед, живя на болоте, был очень одинок. Немногие посещали его, а дом деда был фактически сараем, стоящим на сваях в шести футах от болота. У дедушки была бочка дождевой воды и бумажные фонари. В доме стояла небольшая печь для топки щепками, хворостом и плавником. По вечерам дед сидел у себя на галерее, играл печальную мелодию на аккордеоне и пил низкосортное виски.

Он не был счастлив по-настоящему, так же как и бабушка. И вот мы возвращались из дома Родригес после изгнания злого духа, но были не в силах прогнать прочь тех злых духов, которые обитали в полумраке нашего дома. Где-то в глубине души я считала свою бабушку Катрин сапожником без сапог. Она могла сделать так много хорошего для других, но помочь себе самой, похоже, была неспособна.

Может, такова судьба знахарки? Может, это цена, которую она должна платить за обладание этим даром?

Станет ли это и моей судьбой: помогать другим, но не себе самой?

Протока была миром, наполненным многими таинственными вещами. Каждое путешествие по ней открывало что-то удивительное, какой-нибудь новый секрет. Но больше всего на свете мне хотелось бы разгадать то, что таилось в глубине наших сердец.

Мы уже почти добрались до дома, как вдруг бабушка Катрин сказала:

– В доме кто-то есть. – И с явно выраженной нотой неодобрения добавила: – Это опять тот самый мальчик Тейтов.

Поль сидел на ступеньках галереи и играл на губной гармошке; его мотороллер был прислонен к кипарисовому пню. Как только Поль увидел наш фонарь, он перестал играть и поднялся поздороваться.

Поль был семнадцатилетним сыном Октавиуса Тейта, одного из самых богатых людей в Хуме. Тейты владели консервной фабрикой по переработке шримса и жили в большом доме. Они имели прогулочный катер и дорогие автомашины. У Поля были две младшие сестры – Джинн, которая училась в моем классе, и Тоби, на два года моложе меня. Поль и я знали друг друга всю жизнь, но совсем недавно начали проводить больше времени вместе. Я знала, что его родители не были в восторге по этому поводу. Отец Поля не раз ссорился с дедушкой Джеком и вообще не любил семью Ландри.

– Все в порядке, Руби? – быстро спросил Поль, как только мы подошли. Он был одет в светло-голубую рубашку поло, брюки цвета хаки и туго зашнурованные кожаные ботинки. Сегодня вечером он выглядел более высоким, широким в плечах и казался старше.

– Мы с Grandmere ходили к Родригесам. Ребенок миссис Родригес родился мертвым, – ответила я.

– Да, это ужасно, – тихо проговорил Поль. Из всех знакомых мне по школе мальчиков он, пожалуй, был наиболее искренним и взрослым, хотя и довольно застенчивым. Кроме того, он определенно был хорош собой: с небесно-голубыми глазами и густыми волосами какого-то смешанного цвета – шатен с блондином. – Добрый вечер, миссис Ландри, – поздоровался он с бабушкой Катрин.

Она сверкнула на Поля тем подозрительным взглядом, который появился у нее с тех пор, как он первый раз проводил меня из школы домой. Теперь, когда Поль бывал у нас чаще, бабушка разглядывала его еще внимательнее, и меня это приводило в замешательство. Поля, похоже, это забавляло, но и он слегка ее побаивался. Большинство людей верило в пророческие и таинственные способности бабушки Катрин.

– Здравствуй, – медленно проговорила она. – Сегодня ночью, наверное, будет ливень. Тебе не следует разъезжать на этой хлипкой штуке.

– Да, мэм, – ответил Поль. Бабушка перевела взгляд на меня.

– Нам нужно закончить то, что начали ткать, – напомнила она.

– Да, Grandmere, я сейчас.

Бабушка вновь взглянула на Поля и вошла в дом.

– Она сильно расстроена из-за смерти младенца Родригесов? – спросил Поль.

– Ее не позвали помочь при родах, – ответила я и рассказала о нашей миссии. Парень слушал с интересом, но потом покачал головой:

– Мой отец не верит во все это. Он говорит, что суеверие и фольклор именно то, что удерживает кайенов в отсталости и дает другим людям повод думать, что мы невежественны. Но я не согласен, – добавил он быстро.

– Grandmere Катрин далеко не невежественна, – заметила я, не скрывая негодования. – Невежественно не предпринять мер предосторожности против злых духов и несчастья.

Поль кивнул.

– Ты видела… что-нибудь? – спросил он.

– Я почувствовала, как он пролетел мимо моего лица, – ответила я, притрагиваясь рукой к щеке. – Он тронул меня вот здесь. И тогда я подумала, что вижу, как он улетает. Поль тихо свистнул.

– Ты, должно быть, была очень храброй.

– Только потому, что рядом была Grandmere, – призналась я.

– Мне бы хотелось приехать раньше и быть с тобой, – добавил Поль. Я почувствовала, что покраснела от его желания защитить меня.

– Со мной все в порядке, но я рада, что все закончилось, – призналась я. Поль засмеялся.

При слабом освещении нашей галереи его лицо казалось более нежным, а глаза темнее. Мы не делали ничего такого, кроме того что держались за руки и целовались с полдюжины раз, причем только дважды в губы. Но сейчас, когда я смотрела на Поля и стояла так близко к нему, память об этих поцелуях заставила мое сердце трепетать. Ветерок ласково откинул в сторону несколько прядей волос, упавших ему на лоб. За домом вода на болоте плескалась о берег, и какая-то ночная птица, невидимая на фоне темного неба, хлопала над нами крыльями.