Валерия Горбачева - Медвежий камень Страница 5

Я люблю керамику раннего Средневековья: изящные сосуды с высокими горловинами, украшенные полосками, елочкой, волнистыми линиями. Есть в них своеобразная гармония и удивительная пропорциональность. Но, к сожалению, в этом районе керамика одиннадцатого-двенадцатого веков встречается редко: в это время поселения здесь не было – только огороды или пастбища.

– В прошлом году тоже встречалась такая керамика, но совсем немного, – сказал Станислав Владимирович, задумчиво глядя куда-то поверх моей головы.

Почему-то его тон вызвал у меня легкий нервный озноб, и я, уткнувшись в свою тетрадь, пробурчала:

– Ну, так они здесь не жили постоянно, чтобы сильно-то мусорить.

– Значит, говорите, двенадцатый век… – не обращая внимания на мою ворчливую интонацию, а может, даже и не заметив ее, проговорил Станислав Владимирович. – А раньше?

– Первые поселения на берегу реки отмечены пятым веком, – ответила я, – только это ближе к излучине, но здесь могли быть их охотничьи угодья, например, или языческие капища…

Темные кроны деревьев оттеняли пока еще светлое небо. Но солнце давно спряталось за далекий холм, и вечерние сумерки уже начали свою работу: зелень высоких сосен стала суровой и даже мрачноватой, на нежной березе листья слились в одно сплошное пятно, а сочная трава стала темной и как будто даже жесткой. Лес мрачнел, становясь незнакомым и странным. Мальчишки, сидящие свободной группкой на поляне, с наступлением темноты теснее прижались друг к другу и инстинктивно потянулись ближе к огню. Сгорбленный старик в светлой широкой рубахе длинной палкой пошевелил горящие сучья и, усмехнувшись, подкинул еще несколько деревяшек. Огонь радостно подхватил пищу и благодарно затрещал. Неожиданно громко где-то послышался шум ломающихся веток и невнятное сопение. Мальчишки настороженно завертели головами, а один тихонько ойкнул, прикрыв рот грязной ладошкой. Но уже все стихло. Старик, ласково взглянув на ребят, сказал:

– Нельзя бояться. Нужно уметь слушать.

Он немного помолчал, а потом продолжил:

– Послушайте ветер – он расскажет, что на далеком большом озере рассердился Дух воды, застучал своим посохом, закрутил своей бородой, и вздулись волны и вышли на землю. – Старик, приподняв голову, потянул носом ночной воздух.

Мальчишки, словно маленькие волчата вслед за матерью-волчицей, старательно засопели, пытаясь уловить незнакомые запахи.

– Чуете? Ветер пахнет солью и водой. – Старик говорил размеренно, прикрыв глаза и чуть покачиваясь в такт своим словам. – Совсем скоро вода придет к нам и прольется на наши земли холодным дождем…

Мальчишки, как будто почувствовав на своих плечах прохладные крупные капли, заерзали. А старик продолжил:

– Посмотрите на огонь – он согреет и накормит, отпугнет злых духов и защитит от недобрых зверей. – Морщинистая рука ласковым и властным движением потянулась к костру, и всполохи пламени послушно прильнули к земле. – Но если оставить его без внимания, он либо умрет – и не будет защитника, либо обидится – и горе тогда всем: Дух огня не прощает обид – он пожирает все на своем пути.

Мальчишки, протянувшие свои ладони к костру, пробуя так же, как старик, усмирить пламя, тут же отдернули руки. Никому не хотелось испытывать Дух огня. Один из мальчиков, подумав немного, положил в костер еще несколько небольших палок и взглянул на учителя. Старик одобрительно покачал головой.

– Лес тоже полон духов. Каждое дерево, каждый зверь, каждый ручей – живой дух, – старик снова прикрыл глаза и начал чуть раскачиваться. Мальчишки слушали затаив дыхание.

Каждый раз, когда зарождалась новая луна, старик приводил их на эту поляну и рассказывал истории о злых и добрых духах, живущих в этом лесу.

– У каждого народа – свой дух-покровитель, – речь старика была проста, но образна, – а наши дома защищает самый сильный зверь – Медведь. Он пришел к нам издалека еще давным-давно, когда дома наши стояли на берегу реки без защиты. Не было еще тогда таких крепких дубовых стен вокруг наших домов, не запирались крепко-накрепко высокие ворота. И однажды недруги пришли на нашу землю. Решили изгнать нас с берегов нашей реки. Крепко стояли мужчины в бою с ворогом, но тех было больше. И стали отступать наши воины. И тогда из леса вышел Медведь. Ростом он был с гору, из пасти у него вырывался огонь, а из глаз сыпались искры. Схватил Медведь мощными лапами огромный камень да швырнул его во врагов. Вмиг рассыпалось вражеское войско, убежали они без оглядки и больше не возвращались. А камень этот на поляне той до сих пор лежит. На нем медвежья лапа отпечаталась. Боятся враги камня медвежьего, не смеют приходить на нашу землю.

– А где поляна та? – спросил один из мальчишек.

Старик молча поднялся с земли, взял из костра большую горящую ветку, поднял над головой, подобно большому факелу, и, не говоря ни слова, пошел к темному лесу. Мальчишкам страшно было покидать уютный светлый круг у костра, и конечно, думали они, раз учитель промолчал, значит, можно и остаться посидеть здесь, но тогда вовек не увидишь волшебного камня с отпечатком лапы Чудо-Медведя, и ребята дружной стайкой потянулись за стариком. Он довольно усмехнулся в густую седую бороду: трусов нет среди этих ребят. Они прошли сквозь густые заросли какого-то кустарника, перепрыгнули через небольшой ручеек и вскоре вышли на небольшую поляну, окруженную стройными высокими елями. Старик взмахнул горящей веткой, чтобы огонь разгорелся поярче, и протянул руку к огромному валуну, стоящему прямо перед ними, в центре поляны. Падали, тая в темноте, многочисленные искры, и при их неровном таинственном свете ребята увидели глубокий след, прорезавший камень. След медвежьей лапы.

– Языческие капища – это когда они идолов своих расставляли по кругу? – Станислав Владимирович нисколько не смущался примитивности своих познаний.

– Типа того, – согласилась я.

Вот привязался. Я уже и не рада была, что завела с ним этот разговор, и поэтому демонстративно продолжила писать дневник. «Включения желтого песка встречаются небольшими линзами…»

– Я хочу вам кое-что показать.

Ишь, хозяин жизни – он хочет показать, а хочу ли я смотреть? Конечно, я не сказала этого вслух, все-таки воспитанная, елки-палки, но мне уже не восемнадцать и даже не тридцать, чтобы совсем уж безропотно подчиняться глупым условностям. Поэтому я довольно медленно подняла глаза и, слегка вопросительно изогнув бровь, молча посмотрела на Дрозденко. Пауза получилась. И он счел нужным объяснить:

– Вас же не было в том году.