Иван Жагель - Состязание в непристойностях Страница 5

Только позднее Калачников узнал, что дорогие проститутки, приезжающие на промысел в облюбованный богатыми россиянами Куршевель, как правило, никогда на лыжи не встают. Светлое время суток для них — самое горячее время. Своих клиентов они находят на горнолыжном курорте не столько вечером, сколько днем, в праздной толпе, заполняющей расположенные на открытом воздухе питейные заведения, и отсутствие горнолыжных ботинок является одной из их отличительных особенностей. Однако Соня Корзун вела себя как проститутка не по материальным, а по идейным соображениям.

— А вы заметили, что японцы здесь тоже не катаются, — загадочно ответила Петру незнакомка.

Эти слова заинтриговали Калачникова. Ему было непонятно, на кого он нарвался: на интеллектуалку с крайне оригинальным стилем мышления или на смазливую дурочку, не способную связно поддерживать разговор. Но, поразмыслив, он вынужден был признать точность только что сделанного замечания.

— Действительно, — удивленно усмехнулся Калачников, — во Французских Альпах я встречал негров, мулатов, жгучих блондинов из Скандинавии, но, кажется, никогда — японцев! Может, мне просто не везло? — хохотнул он. — Как вы думаете, почему они сюда практически не приезжают?

— Одна подруга говорила мне, что японцы преклоняются перед Монбланом, поэтому и не вытаптывают Альпы, — без тени улыбки заметила соседка.

— Ну да, а на Фудзияму они просто плюют, — вырвалось у Петра.

Позднее Калачников уже не пытался понять логику Сониных высказываний, если она — эта логика — вообще существовала. Он удовлетворился изощренными сексуальными экспериментами с новой знакомой, к которым они приступили в ее гостиничном номере уже через час после дискуссии о странных религиозных предпочтениях японцев. Соня специально приехала в Куршевель одна, без мужа, и помешать им никто не мог.

Довольно регулярно встречались они потом и в Москве. Нельзя сказать, что Калачников в сексуальном плане очень уж поразил Соню, открыл для нее что-то новое, необычное. Просто он стал для нее чем-то вроде доказательства достигнутого ею жизненного успеха: не каждая даже очень богатая женщина имеет в любовниках звезду шоу-бизнеса, популярного телеведущего. И это доказательство предъявлялось направо и налево.

Дело в том, что Соня не только была адептом праздного, бесцельного времяпрепровождения и беспорядочных половых связей, но и самоотверженно приобщала к своему образу жизни, к своей вере многих новых подруг. Заимев очередную послушницу, она таскала ее по злачным местам, пытаясь поразить воображение, а коитус с Калачниковым использовала как главную козырную карту: «Хочешь зайдем к моему другу?» — «К какому?» — «К Пете Калачникову». — «К самому Калачникову?!» — изумлялась подруга. «К самому, к самому!» — внутренне торжествуя, подтверждала Соня. И иногда они даже устраивали веселые групповухи.

Вот и в этот раз Соня пришла в гости с милой, симпатичной, веснушчатой девушкой, которую звали Ниной. В присутствии Калачникова Нина поначалу очень робела и поэтому пыталась казаться развязной. Она громко, вульгарно смеялась и не к месту рассказывала скабрезные анекдоты, а потом поведала, с какими приключениями ехала вчера с загородной Рублевки в один модный, недавно открытый ресторан. Принципиальным в этой истории было то, что она обитала на пафосной Рублевке и посещала престижные рестораны.

— Ну, значит, еду я туда и на светофоре поворачиваю налево, — щебетала Нина.

— Направо… — машинально поправил ее Калачников, хорошо знавший и эту дорогу, и этот ресторан.

— Нет, налево, — вмешалась Соня.

— Прошу прощения, но направо, — настоял Петр.

— Если ехать с Рублевки в центр города, то тогда действительно надо повернуть направо. Но мы-то сейчас в Москве и если смотреть отсюда, то Нина свернула налево, — легко объяснила Соня логику мышления своей подруги: они были одной крови.

За болтовней компания раздавила бутылочку шампанского. Помня о вчерашнем сердечном приступе, Петр пригубил свой бокал совсем чуть-чуть, а остальное выпили дамы. Это настроило их на игривый лад: они спустили с Калачникова штаны и с двух сторон стали лизать его огурец. Для Сони, с большой охотой пускавшейся даже на рискованные эксперименты, это было почти пуританское развлечение, что-то вроде невинной игры. Снизу она лукаво посматривала на Петра, тогда как ее молодая товарка работала языком чрезвычайно добросовестно, не отрываясь, даже с каким-то благоговением — было очевидно, что ее просто переполняет сознание, к какой святыне ее допустили.

От усердия язычок Нины покрылся пупырышками и стал фиолетовым, и точно такого же окраса была от натуги головка калачниковского бойца. Это совпадение цветов почему-то вывело Петра из себя — чертова артистическая натура, — и он никак не мог кончить. Нина чувствовала свою вину и старалась еще больше, отчего ее язык становился еще более фиолетовым и пупырчатым, а раздражение Петра все более сильным.

В какой-то момент Калачникову показалось, что в груди у него опять появилась та самая боль. Он очень испугался и подумал, что напрасно-таки не записал телефон приезжавшей вчера в телецентр докторши. В случае ухудшения ситуации можно было бы позвонить ей и хотя бы проконсультироваться, что ему делать. Ну естественно, не рассказывая в деталях о причинах, вызвавших новое обострение. Боязнь внезапной смерти делала нечувствительными его эрогенные зоны, и вся тройка прилично намучилась, совершая этот примитивный минет.

Наконец для Калачникова все благополучно закончилось, и он с облегчением выставил своих гостей, соврав, что ему надо ехать на работу, что сегодня у него еще какие-то съемки. Впрочем, девушки тоже не настаивали на том, чтобы задержаться, так как в этой жизни им очень многое надо было успеть. В конце концов, если ты поставила перед собой цель превзойти всех остальных женщин в распутстве, то важно не качество каждого конкретного коитуса, а их количество.

Оставшись один, Калачников еще пару часов успокаивался, ругая себя за безрассудство, за наплевательское отношение к своему здоровью. Все-таки он был уже не мальчиком, чтобы на следующий день после сердечного приступа не мог отказаться от минета с двумя шлюшками. Только в восемь вечера, когда по ящику начали показывать записанное вчера шоу «Танцуют звезды», Петр наконец отвлекся.

Естественно, в ходе монтажа программы из нее убрали все лишнее, все длинноты и паузы, отчего она превратилась в конфетку. Что бы ни говорили недоброжелатели, мысленно отметил Петр, режиссер программы Семен Мытарь, несмотря на свой простецкий, мужиковатый вид, настоящий профессионал, и, учитывая его искреннюю любовь к спиртному, начинаешь верить, что пропить талант невозможно.