Энн Уинстон - Вторая жизнь Страница 5

Впервые за три бесконечных месяца она увидела Дженни. И хотя она радовалась успехам своего ребенка — как много она говорит, как хорошо ходит, — ей было тяжело думать о том, что она пропустила все происшедшие перемены и пропустит те, которые еще будут происходить. Она присела, чтобы поговорить с Дженни, и тут появился Бен…

Впредь надо быть очень и очень осторожной, чтобы не показать ему, что она знает его семью. Случай с собакой озадачил Бена. А его реакция поразила ее. В какое-то мгновение ей показалось, что он все знает.

Он похудел, но все равно выглядел хорошо. Прямые темные волосы были подстрижены так же, как и раньше, — они спадали на лоб с бокового пробора, а солнце высвечивало ямочку на квадратном подбородке, которая ей всегда так нравилась. Четко очерченные губы, по которым она очень любила проводить пальцем, теперь не улыбались. Не улыбались больше и зеленые глаза, в которых раньше всегда светились веселые искорки.

Бен выглядел уставшим, и более того — он выглядел несчастным. Печаль отпускала его только в те мгновения, когда он разговаривал с Дженни.

Она понимала, как он себя чувствует. Она тоже потеряла все, даже самое себя. Особенно тяжелыми оказались выходные дни — огромные, ничем не заполненные отрезки времени, которые надо было чем-то занимать. Плохо было и ночью, когда ей хотелось прижаться к Бену, а вместо него она находила рядом холодную подушку. Но ужаснее всего — иногда ей казалось, что она слышит плач Дженни. Несколько раз она даже вскакивала и спускалась в холл, прежде чем возвращалась к действительности.

Дыхание ее стало отрывистым, слезы подступили к горлу. Марина поспешно поставила чайник на стол. Боже мой, неужели так все и будет до конца моих дней? Раз в месяц мельком увидеть своего мужа и дочь, да и то если повезет?

Она заполнила свою жизнь делами донельзя — так усердно работала в магазине, что удивляла даже сестру. Но ей нужно было что-то еще. Нечто такое, что удерживало бы ее от желания побежать к соседским дверям, предлагая вымыть пол, лишь бы снова увидеть Бена и Дженни. Нечто такое, что заполнило бы пустоту беспокойных ночей, когда ее тело тосковало по мужу, спавшему в соседнем доме. Может, завести кошку или собаку?

Марина была не из тех, кто жалеет себя. Она задумалась, вытерла глаза полой рубашки. Неплохая мысль, Кэр… Марина. Животное в доме составит ей компанию и утешит. Да, домашнее животное, на которое она может излить свою невостребованную любовь, — это как раз то, что надо.

— Идем играть! — Дженни скакала на переднем крыльце в предвкушении события.

— О'кей, солнышко, уже пора. Пошли. Бен закрыл дверь, оставив лающего пса дома — этот дуралей будет только мешать им. Повесив на плечо маленькую видеокамеру, он взял Дженни за ручку, помог ей сойти со ступенек и повел по дорожке. Когда они подошли к дому Марины Деверо, он немного помедлил. Но фонари над крыльцом горели, значит, она ждала ряженых детей. Он открыл калитку, пропустил Дженни вперед, затем вошел сам.

— Все в порядке, Джен. — Он давал ей последние наставления. — Ты подойдешь к двери и громко постучишь. Когда мадам Деверо выйдет, ты скажешь: «Не узнала — угощай!»1.

Наряженная львом Дженни заковыляла вперед и осторожно вскарабкалась на единственную ступеньку. Львиный хвост волочился за ней. Бен стоял сзади и снимал всю эту сцену видеокамерой. Когда Дженни обернулась и нерешительно посмотрела на него, Бен подбежал, позвонил в дверь и вернулся на прежнее место.

Дверь открылась почти мгновенно. Лицо Марины расплылось в широкой улыбке, едва она увидела на крыльце маленького львенка. Марина была в розовом облегающем костюме и казалась еще красивее, чем когда он видел ее в прошлый раз.

— О Боже, — сказала она, испуганно округляя глаза. — Что это за свирепый лев? Я надеюсь, он меня не съест?

Дженни через плечо посмотрела на Бена, ее личико, выглядывавшее из-под капюшона, выражало растерянность.

— Ну же, малышка! Ты помнишь, что я тебе говорил?

Марина нагнулась к Дженни.

— У меня есть кое-что для голодных львят. — Она показала Дженни вазочку со сладостями. — Ты знаешь, что говорят в канун Дня Всех Святых?

Дженни улыбнулась и прижалась к Марининому колену. Она лукаво смотрела сквозь ресницы, но не произносила ни слова.

— Давай, Джен, — ободрил ее Бен. — Ты помнишь, что надо сказать?

— Узнал-узнал! — закричала вдруг Дженни, вспомнив свою роль.

Лицо Марины озарилось, как будто ей только что преподнесли дорогой подарок.

— Какая ты умница, Дженни. — Она протянула вазочку с конфетами и дала малышке выбрать.

— Я не очень-то надеялся, что она сможет все сказать, как надо, — заметил Бен, продолжая снимать. — Но она стала такой самостоятельной последнее время. Все хочет делать сама.

— Вам, наверное, тяжело управляться с ней? Бен кивнул, рассеянно наблюдая, как Дженни опустилась на ступеньку, села и стала сдирать обертку с выбранной ею конфеты.

— У меня какое-то странное чувство, когда я вижу, как она растет. Порою даже хочется, чтобы она всегда оставалась маленькой и беззащитной… — Он немного помедлил, потом решил, что сейчас настал подходящий момент рассказать о Кэрри, и выключил видеокамеру. — Моя жена погибла в дорожной катастрофе, это было в июле. Дженни еще слишком мала, чтобы все понять, но и ей было очень тяжело. Она видела, как ее мать сбил грузовик… — Слова повисли в воздухе, у него не хватило сил продолжать. Бен не решался взглянуть на Марину — боялся, что не вынесет проявления сочувствия с ее стороны.

— Па-па! Вон ба-ба-ка!

Бен оглянулся на восклицание Дженни, и Марина простонала:

— Каррамба! — Экзотическое ругательство говорило о том, что она здорово рассердилась.

В этот момент маленькая белая собачка прошмыгнула у Бена под ногами, и Марина бросилась с крыльца в погоню за ней. Дженни завизжала от восторга.

А Бен прирос к месту. Кэрри, когда что-то выводило ее из себя, произносила это же самое слово. Он наблюдал за тем, как Марина поймала маленькую дрожащую собачку и осторожно ее подняла. Интересно, кто научил ее так необычно ругаться? И ругается ли она вообще? Кэрри ненавидела бранные слова. И хотя после рождения Дженни ему порой хотелось чертыхнуться как следует, дома он никогда себе этого не позволял.

Соседка вернулась к крыльцу, обеими руками прижимая к себе собачонку.

— Извините за переполох. Она здесь первый день. С ней жестоко обращались, и она еще боится всего на свете, даже меня. — Маринин взгляд встретился со взглядом Бена. — Мне очень жаль, что с вашей женой случилось такое несчастье. Жизнь иногда жестока.

— Да. — Надо было сменить тему разговора. Сегодняшнюю ночь он не сможет не думать о Кэрри. Бен протянул руку к собачке, что дрожала и скулила у Марины на руках. — Она напугана. Как ее зовут?