Стелла Бэгуэлл - Младшая дочь короля Страница 5

— Достойная цель, — заметил он.

Так думала и Доминик. Но для достижения этой цели ей необходима поддержка семьи и страны. А когда тайна выйдет наружу, Доминик едва ли ее получит. Ей еще повезет, если родные не отрекутся от нее публично, узнав, что за пределами страны она вела себя совсем не так, как положено особе королевской крови, представляющей свою страну и свой народ... Но, господи, она ведь всего лишь человек, и чувства и желания у нее те же, что у тысяч других девушек в Эдембурге!

Руки ее снова задрожали, и это не ускользнуло от внимания Маркуса. Он давно уже с удивлением отметил необычную нервозность принцессы.

В ярком свете весеннего утра кожа ее казалась белой, словно сливки или лепестки белых роз. Золотистые волосы, сияющие в солнечных лучах, были распущены и тяжелыми волнами спускались на грудь.

На миг — прежде чем Маркус успел сообразить, куда завело его воображение, — его охватило жгучее желание запустить в этот золотистый поток обе руки, коснуться нежной кожи белоснежных щек, провести пальцем по ямке у основания горла, погрузить руку в тенистую ложбинку меж грудей...

Господи, что это с ним! Должно быть, от переутомления мутится в голове. Мысли он здраво, никогда не позволил бы себе таких распутных фантазий. И о ком? О дочери его величества! Тем более теперь, когда на королевскую семью обрушилось несчастье!

Доминик по другую сторону стола поежилась, смущенная его пристальным взглядом. Не в обычае Маркуса было так ее разглядывать... И вдруг принцессу пронзила безумная мысль: что, если советник отца наконец-то разглядел в «глупой девчонке» женщину?

От этой мысли щеки ее запылали; Доминик встала из-за стола, чувствуя, что должна немедленно отойти от Маркуса подальше.

Подойдя к перилам балкона, она оперлась о прочную балюстраду и взглянула вниз, где привольно раскинулся Старый Стэнбери, столица Эдембурга. Паутина узких извилистых улочек меж зеленых холмов, уютные магазинчики с яркими вывесками, красные черепичные крыши старинных домов — все здесь осталось таким же, как до Второй мировой войны, едва не уничтожившей это крошечное островное государство.

Далеко на западе, в прогале меж крутыми скалами, приветливо голубело море. А прямо под балконом простирался дворцовый парк: веселая зелень лужаек, гостеприимная тень вековых дубов, искусно разбитые цветочные клумбы. Через месяц, думала Доминик, зацветет чайная роза — настанет время свадеб... Но для нее мечты о свадьбе остались в прошлом.

От бесплодной борьбы с горькими мыслями ее отвлекли шаги Маркуса — он подошел ближе. Обернувшись к нему, принцесса грустно улыбнулась:

— Простите, Маркус. Боюсь, со мной сегодня не очень-то весело.

Он печально улыбнулся в ответ.

— Доминик, я не ищу веселья. Это я должен просить прощения за то, что начал ваш день с дурных вестей.

Она глубоко вздохнула.

— Не извиняйтесь, прошу вас. Я хочу, чтобы вы и в будущем держали меня в курсе всех новостей об отце.

Он грустно кивнул:

— Быть может, мы скоро услышим новости.

Вглядевшись в его нахмуренные брови и суровые складки у рта, Доминик вдруг поняла: исчезновение короля стало для него не меньшей трагедией, чем для нее. Маркус много лет служил своей стране и королю. Он стал ближайшим другом Майкла Стэнбери, его правой рукой.

Забыв, что решила держаться от него подальше, Доминик инстинктивно накрыла его руку своей.

— Маркус, я знаю, что вам сейчас тоже очень нелегко. Вы любили отца.

— Да, — глухо ответил он. — Без него все совсем по-другому.

— Верно. Но все меняется. Те, кого мы любим, уходят — так уж устроена жизнь.

Он плотно сжал губы, а затем сказал:

— Вы, должно быть, слышали о моей женитьбе и разводе.

Доминик кивнула, стараясь не показывать удивления. Насколько она знала Маркуса, не такой он человек, чтобы делиться с кем-то своими личными проблемами. С чего же вдруг он заговорил с ней о своем неудачном браке?

— Я читала об этом в газетах, — мягко ответила она. — Очень жаль, что ваш брак распался.

Отвернувшись от нее, он положил руки на перила и устремил взгляд на далекий город.

— Когда работаешь во дворце, приходится привыкать, что каждый твой шаг становится предметом газетных сплетен. Сомневаюсь, что хоть один газетчик рассказал, как все действительно было.

Что-то сжало ей горло. В глазах Доминик Маркус всегда был героем, — а героям, думала она прежде, не бывает больно...

— Ваша жена... я хочу сказать, бывшая жена... она настоящая красавица. Вы, должно быть, безумно ее любили.

Уголки губ Маркуса опустились. Да, «безумно» — самое подходящее слово. Он словно с ума сошел, не в силах мыслить здраво, не в состоянии понять, что они с Лизой не подходят друг другу. Она хотела занимать в его жизни первое место, не понимая, что долг перед страной для Маркуса превыше всего...

— Мои чувства к Лизе остались в прошлом. Но до сих пор не дает покоя то, что наш малыш так и не появился на свет.

Малыш... Это слово болезненным эхом отозвалось в глубине ее души. Несколько секунд Доминик не могла ответить — что-то сжимало ей горло.

Наконец она заговорила, но голосом хриплым и таким тихим, что самый легкий ветерок мог бы унести его прочь:

— У вас будут еще дети, Маркус. Рано или поздно вы встретите свою судьбу.

Губы его искривились в горькой усмешке.

— Не думаю. Два года назад у Лизы произошел выкидыш. Врачи не могли объяснить, почему это случилось, — казалось, сама природа не пожелала подарить нам дитя. Мы не понимали, что произошло, и от этого нам было еще тяжелее. Словом... я понял, что семья и дети — это слишком рискованно. Должно быть, я не создан для роли мужа и отца. Таких мужчин немало.

В последнем Доминик не сомневалась. Но, увы, слишком поздно усвоила эту истину. Теперь ей придется отвечать за последствия своей глупости в одиночку.

Погруженная в собственные невеселые размышления, Доминик и не заметила, как Маркус подошел ближе. Как губы его легко коснулись ее щеки.

— С возвращением, Доминик, — тихо проговорил он.

Потрясенная до потери дара речи, она молча следила, как он отвешивает глубокий поклон и, повернувшись, удаляется. Рука ее непроизвольно потянулась к тому месту, где только что побывали его губы.

Маркус считает, что не создан для роли мужа и отца. И Доминик лучше с этим согласиться — если она не желает себе новых бед.

Четыре дня спустя, в семейной гостиной дворца Стэнбери, Доминик объявила, что намерена съездить на место катастрофы.

— Доминик, — спокойно возразила ей королева Джозефина, — полиция делает все, что может. Твое вмешательство только осложнит их работу.