Джо Келлоу - Миг удачи Страница 5

— А мне она сказала, что приняла таблетку… Это было первое, о чем я спросил ее сегодня утром.

— Думаю, не надо рассматривать это как ложь, мистер…

— Ник.

— Ник, — продолжила она, — ваша прабабушка не доверяет медицине и, наверное, считает, что все это прихоти врачей.

— Но она все-таки выпила таблетку?

Холли кивнула.

— Ей надо принимать лекарство дважды в день. Давайте так: вы будете отвечать за утро, а я за день — по крайней мере, всю эту неделю.

Он лукаво улыбнулся:

— Вы будете приезжать каждый день?

— В первую неделю точно, а там посмотрим…

Вдруг он крепко сжал ее руку и виновато вздохнул.

— Прошу прощения за то, что смеялся над вами сегодня в кафе. Ни за что бы не посмел, если бы знал, что вы личная бабушкина Флоренс Найтингейл[3].

Она попыталась высвободить руку, но тщетно.

— Никакая я не Флоренс Найтингейл! — с раздражением воскликнула она. — Ненавижу, когда меня так называют!

Его глаза азартно сверкнули.

— Тогда кто же вы? Мисс Ивл Найвел[4] с красным крестом на черном саквояже? — Он подошел очень близко, их колени почти соприкоснулись: — Ага, я знаю, вы отчаянная гонщица, которая получает неизъяснимое удовольствие, каждый день рискуя жизнью.

Подавшись назад, она сказала:

— Я — Холли Гамильтон, патронажная медсестра. Не Флоренс Найтингейл, не Найвел. А езжу я на «ямахе» потому, что это удобно, экономично и дешево — ими торгует мой отец. Езжу с предельной осторожностью, поскольку знаю, что на дорогах много таких, кто не прочь обогнать меня или вытеснить на обочину. Я видела результаты таких аварий, я ведь медсестра. А моим пациентам и их близким совершенно нечего опасаться. Я никогда не катаю их на своем мотоцикле.

Она вырвала у него руку и, гордо вскинув голову, с достоинством направилась к дому. Ник не отставал. Вечернее солнце ярко освещало тропинку, которая извивалась по сосновому лесу, поднимавшемуся стеной тем, где кончалась лужайка.

— Вы ведь хотите меня о чем-то спросить? Мне кажется, мы еще не раз встретимся, так что если есть, что спросить, — валяйте, — предложил он полушутя.

Она остановилась и испытующе посмотрела ему прямо в глаза.

— Кто вы? Мне почему-то кажется, что я вас уже видела раньше.

Он перестал улыбаться и недоуменно глядел на нее.

— Вы ведь сказали, что я могу задать вам вопрос, вот я и задала, — произнесла Холли.

В изумлении он приоткрыл рот, потом хитро улыбнулся и подмигнул ей.

— Так вы не знаете, кто я? — спросил он в конце концов, словно не понимая, притворяется она или нет.

— Николас Беннет? — спросила она.

Он покачал головой.

— Нет. Беннет — фамилия моей прабабушки. Я Браун, Николас Браун.

Холли была уверена, что где-то слышала это имя — Николас Браун. Но где? Она лихорадочно пыталась вспомнить. Как память могла ее так подвести! Она явно обидела его своим вопросом, и теперь просто обязана была вспомнить. Мысленно она перелистала страницы газет, журналов, припомнила телепрограммы. Где, черт возьми, она могла видеть это запоминающееся лицо? И тут до нее дошло. Его называли не Николас Браун! Вернее, не просто Николас Браун. Это был Николас Браун Цунами, знаменитый боксер. Так вот кто он!

— Вы боксер! — с облегчением сказала она.

Он опять смотрел на нее в полном смятении; потом холодно произнес:

— Боксер?

— А что, нет? — ее победная улыбка несколько померкла.

Глубоко вздохнув, он кивнул.

— Да, я боксер.

Холли не могла понять, чем он недоволен. Такое впечатление, что она его чем-то унизила. Боксер — так боксер, ей-то какое дело? Что ему не нравится?

— Ну и как у вас получается? — после долгой паузы спросила она.

— Да ничего, — ответил он, — особенно этой весной, когда я подтвердил свое звание чемпиона мира в тяжелом весе. Однако вы здорово остудили мой восторг по поводу этого успеха.

— О, так вы чемпион мира… — только и смогла выговорить Холли и вяло улыбнулась. Так вот откуда его великолепная осанка, невероятное самомнение — и мускулы! Вдруг она рассмеялась, не в силах сдержаться: значит, он дуется на нее из-за того, что она посмела забыть о его великой роли в этом мире — умело вышибать из других мозги.

Он снова подошел к ней очень близко и тихо, бесстрастно спросил:

— Что здесь смешного?

— Да нет, просто мне немного стыдно, что я вас сразу не узнала. Я и представить себе не могла, что встречу такую знаменитость в здешней глуши.

— Ну ладно, я вас прощаю. Но чтобы такого больше не повторилось! Чтобы у меня было свое скромное, но постоянное место в ваших воспоминаниях…

И тут Ник поцеловал ее. Это произошло так быстро, что от неожиданности Холли только широко распахнула глаза. Он вдруг крепко обнял ее и снова поцеловал, уже более страстно. Его руки были такими сильными и цепкими, что Холли не могла даже пошевелиться в его объятиях. Поцелуй затянулся — его губы все играли с ее губами. Сильно, но осторожно прижимая ее, он не давал ей возможности высвободить руки. На мгновение Ник оборвал поцелуй, чтобы спросить ее, не отрывая губ от ее рта:

— Так кто я?

Она еле слышно хихикнула:

— Не знаю. Я никогда вас раньше не видела.

Он рассмеялся, и она ощутила холод его зубов на своих губах.

— Правда? — прошептал он, и снова поцеловал ее — нежно, легко.

Холли закрыла глаза и почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног, а внутри что-то разгорается. А Ник все неистовей целовал ее, и она отвечала ему столь же страстно. Он наклонился и стал целовать ее в шею, потом снова в губы. Почти задыхаясь, она вырвалась и тихо произнесла:

— Теперь я знаю, кто вы.

Он нежно поцеловал ее в кончик носа.

— Кто же?

Она вздохнула, чувствуя, что почти обессилела.

— Вы — Ник Браун Цунами, чемпион мира по боксу в тяжелом весе.

Он все еще не отпускал ее, хотя немного ослабил объятья.

— Теперь ты будешь это помнить?

Холли опять вздохнула.

— Наверное… — и, увидев, что его губы вновь приближаются, тут же поправилась: — Точно.

Они стояли так долго-долго, целую вечность. Ник, склонив голову чуть набок, не отрывал глаз от Холли. Потом медленно отпустил ее и отступил назад, проговорив с улыбкой:

— А ты быстро усваиваешь.

— Семейная традиция, — произнесла она несколько смущенно, но смело глядя ему в глаза. — Мы, Гамильтоны, быстро понимаем, кого можем осилить, а кого — нет. С последними приходится целоваться.

— И много ты таких встречала?

— Одного или двух, — без колебаний ответила она и тут же добавила: — Остальные оказались слабаками.