Ольга Дашкевич - Нью-Орлеанская дева Страница 5

— Вера? — сказал он, услышав мое имя, снял с плеча гитару и осторожно прислонил ее к стойке. — Я так и подумал. Вам очень идет быть Верой. Сейчас редко называют девочек этим именем. Где вы родились, Вера?

— В Сибири, — растерянно ответила я и от неловкости выпила виски залпом. Чуть не захлебнулась, зато мне сразу стало жарко и почти весело.

— Виски, пожалуйста, — негромко обратился новый знакомый к Малику. — А вам, Вера? Повторить?..

Почему бы и нет, — подумала я. — Напьюсь. Мы же ради этого сюда пришли. Может, перестану так отчаянно стесняться.

И кивнула.

Малик плеснул всем по новой порции спиртного в подставленные бокалы, и Жека, не обращая внимания на сидящего рядом со мной Антона, осторожно прикоснулся краешком своего бокала к моему. Этот жест почему-то выглядел интимным, но мне уже было море по колено, поэтому я чуть улыбнулась, пригубила виски и поверх бокала посмотрела Жеке прямо в искусительные глаза.

— Ваше здоровье, Вера.

— Ваше.

— Эй! — сказала Нэнси ревниво. — Иван, посмотри, эта маленькая Вера, кажется, соблазняет мужиков на счет раз. Антон, а ты куда смотришь?

Антон не ответил. Я украдкой взглянула — у него было странно застывшее лицо, но он улыбался.

Глава 5

— Такие дела, — тихо говорил Малик, перетирая бокалы, — они в этот раз устроили настоящую панику с этой Катриной… Я своих отправил из города. Ты же знаешь, плотины. Мы ниже уровня океана, а наши писаки уже три года талдычат мэру, что плотины не выдержат. Но денег на их укрепление все равно нет — все деньги пошли в Ирак. Может залить, Иван. Понимаешь?

— Ты уверен, что твои уехали? — язык у Ивана слегка заплетался: к этому времени все выпили уже не помню сколько, и пространство бара передо мной колыхалось, как в тумане. — Там такие пробки, что из города выбраться… про… проблематично.

— Эй, я хочу танцевать! — объявила Нэнси и начала слезать с табурета. Ее короткое белое платье немедленно задралось, но она этого даже не заметила. Глеб галантно подал ей руку, и Нэнси тяжело оперлась на нее. На каблуках она была выше него почти на голову.

Танцевать в баре было абсолютно негде, но Нэнси подняла над головой загорелые руки и закружилась на месте, едва не падая с высоких каблуков. Глеб толокся рядом, держась наготове во время особо рискованных пируэтов. По нему не было видно, что он пьян, и я позавидовала его стойкости к алкоголю. Сама я, испугавшись последствий, только пригубливала из бокала, и все равно умудрилась напиться. Жека не отходил от меня ни на шаг, он то пытался меня разговорить, то наигрывал на гитаре, — кстати, очень профессионально, — а вот Антон куда-то пропал, я поискала его глазами и неожиданно заметила, что толпа в баре значительно поредела: у стойки сидели только мы и еще какой-то черный, да в уголке на красном кожаном диване нежно ворковала парочка. Заметив мой взгляд, черный неожиданно подмигнул, сполз с табурета и развязно подошел к нам. Его длинные войлочные дреды занавешивали пол-лица, из-под них хитро посверкивали глаза.

— Травки?.. — спросил он приглушенным голосом. — У меня хорошая трава, вам понравится. И недорого.

Я помотала головой. Никогда не пробовала наркотиков, даже самых легких. По-моему, лучше уж алкоголь. Однако Жека кивнул и достал деньги.

— Давай.

— Эй, Керим! — Малик предостерегающе поднял руку. — Босс не терпит тут пушеров.

— Малик, — Керим заискивающе улыбнулся, — босса тут сейчас нет, а бизнес из бизнес…

— Не на нашей территории. Вали отсюда.

— Ухожу, ухожу, — глаза Керима на миг стали свинцовыми, как пули, но он тут же опять заулыбался и шепнул Жеке: — Выйдем.

Жека еле заметно кивнул. Керим развинченной походкой продефилировал к выходу, взлетел по ступеням и исчез. Следом за ним с дивана поднялась парочка и тоже выползла наверх, обнявшись и чуть пошатываясь. Наша компания осталась в одиночестве. Я хотела посмотреть, который час, но стрелки расплывались, и я плюнула на это дело. Наверное, было уже очень поздно. Окон в подвале не было, снаружи не доносилось никаких звуков, так что понять, наступила ли ночь, или, может, вообще утро, было невозможно.

— Я сейчас вернусь, — Жека склонился к моему уху, его пахнущее виски дыхание щекотало мне щеку. — Никуда не уходи.

Я и не собиралась. Вряд ли я смогла бы сейчас самостоятельно дойти даже до двери, не говоря уже о том, чтобы подняться по ступенькам. Нэнси устала кружиться и пьяно хихикала, положив голову на плечо Глеба. Для этого ей пришлось сильно нагнуться, но ее это, кажется, не смущало.

— Вер-р-рочка!.. Мы надра… лись! — сообщила она, на мгновение подняв голову и пытаясь отыскать меня глазами.

Я и без нее знала, что мы надрались. Иван клевал носом. Антона по-прежнему не было видно. Меня это беспокоило. Поэтому я сползла с табурета и сделала несколько неуверенных шагов вдоль стойки.

— Ты куда?.. — спросила Нэнси и икнула.

— В туалет.

— Я с то…бой.

Она поднялась, чуть не упала, дрыгнула одной ногой, потом другой, сбрасывая туфли, и пошлепала за мной босиком, не забыв, впрочем, прихватить сумочку.

— Барышни, вас проводить? — окликнул Глеб. Он по-прежнему выглядел трезвым, как стеклышко.

— Справимся… блин!.. — Нэнси качнуло, но она удержалась на ногах.

Туалеты прятались в дальнем конце бара, в маленьком тамбуре. Я посмотрела по сторонам — Антона не было.

Мы умылись, Нэнси поплескала водой на шею и грудь, задумчиво уставилась на себя в зеркало и сказала почти трезвым голосом:

— Вер, ты не знаешь, зачем я так наклюкалась?..

Я пожала плечами.

— А я зачем?.. Мы же хотели оторваться. Вот… отрываемся. Слушай, куда Антон подевался?

Нэнси хихикнула:

— А тебе этого красавчика Жеки мало, да? Надо же — он на меня вооб… вообще не смотрит. Ты заметила? Только на тебя.

Я поморщилась: у меня начинала болеть голова.

— Да ну его… У тебя таблетки от головы нет?

— Лучше коньяку. Пойдем, а то Иван попрется нас искать.

Она провела помадой по губам и взлохматила свои короткие волосы.

— Да не кисни ты, Вер… Никуда твой Тошка не ушел, здесь где-нибудь… Ему некуда — он сирота. Мне Иван сказал. С пятнадцати лет тут один выживает, мать умерла, а отца он никогда и не знал.

Сердце мое забилось, в горле возник сухой комок. У меня хорошее воображение, и я ясно представила одинокого мальчишку в Америке, пацана, которому некуда идти в чужой стране. Совсем-совсем одного, никому не нужного. Как же он жил?.. Мне внезапно стало очень важно узнать это: как он жил, кто ему помог, как он сумел удержаться на плаву — со своей ориентальной внешностью, со своим плохим зрением, со своей молчаливостью… Наверное, я действительно напилась.