Анна Берсенева - Опыт нелюбви Страница 5

В комнате, куда убежали дети, что-то упало и разбилось. Судя по звуку, что-то немаленькое.

Если бы у Киры были дети, то она бросилась бы туда сломя голову. Но у нее детей не было, а у Матильдиных гостей и у самой Матильды – были, и никто из них никуда не бросился.

Наверное, если бы у Киры были дети, то она давно бы свихнулась с такими-то поведенческими установками. Как-то слишком уж сильно отличались ее представления о жизни от самой жизни; это было очевидно.

– Мамина юбилейная ваза, – спокойно заметила Матильда. – Ей на шестидесятилетие здоровенное такое корыто подарили. С цветочками. Мы еще все думали, куда его девать. К помойке вроде неудобно вынести – надписано. От коллег, и все такое, и место работы указано.

– Видишь, как бывает, – тем же тоном отозвалась Ира. – Не торопи события, и проблема решится сама собой.

Кира не помнила, как досидела до конца этого невыносимого празднества. Да и не до конца даже – ушла она первой.

Матильда, к Кириному удивлению, вышла проводить ее в прихожую.

– Это потому, что у тебя детей нет, – сказала она. Ни с того ни с сего вроде бы сказала, но на самом деле с немалой проницательностью, Кира ведь и сама все время об этом думала. – Мелкие эти… Вроде бы ничего особенного, но когда родишь, мироощущение меняется совершенно. В правильную сторону.

Кира понимала, что она права. Матильда не была ни клушкой, ни сумасшедшей мамашей, для которой все повседневное существование сводится к утиранию носов и выстряпыванию обедов, и говорила она не о бытовой осмысленности жизни, а о каких-то очень настоящих вещах.

Но что это за вещи, Кира понимала только умом. Чувство же говорило ей, что нет для нее ничего хорошего в таком мироощущении, когда становятся нормой назойливые вопли, и бесцеремонность, и вечное вмешательство в твою жизнь, на которое только и остается, что не обращать внимания.

И что поделать со своим разбродом ума и чувств, Кира не знала.

– Да, а командировка-то! – вдруг вспомнила Матильда. – Геннадий тебя завтра осчастливит.

Геннадием звали главного редактора «Транспорта», унылого мужчину, которого Матильда называла припожиленным.

– Какая командировка? – вздрогнула Кира.

Этого еще не хватало! Кира с детства была ленива на всевозможные передвижения, поэтому не очень-то любила срываться с места и менять привычный образ жизни, даже если речь шла о приятной поездке к морю. А уж идти против собственной природы по заданию издательства «Транспорт» и одноименного журнала представлялось ей совсем уж невозможной глупостью.

Но понятно же, что никуда не денешься: странно было бы, если бы в журнале с таким выразительным названием время от времени не случались командировки. За три месяца работы в доме Аршинова Кира уже побывала в Нижнем Новгороде и в Брянске и ничего хорошего в этих командировках для себя не нашла. Интересно, куда теперь?

– На Север куда-то, – пожала плечами Матильда. – Я особо не вникала.

Вот так вот! Мало здешней погодки, так будь добра, езжай еще севернее, и снег за шиворот, и ветер в уши, и… Едва представив это, Кира решила, что вникнет в суть предстоящих неприятностей завтра. Торопить события действительно не стоило, в этом философичная Матильдина подружка была, безусловно, права. Да она и во всем была права, наверное.

Глава 3

Пока доехала из Тушина к себе в центр, пока дошла от метро до Малой Бронной, было уже совсем поздно. Однако в семействе еще кипела жизнь: папы не было дома, мама плакала в кухне, и общая атмосфера была напряженной и тоскливой.

Правда, с тех пор как умерла бабушка, атмосфера бывала такой почти постоянно. Для того чтобы это переменить, одной твердости Кириного характера было мало. А того, что для этого необходимо, у Киры в характере не было. Она не знала даже, как это необходимое называется.

И точно так же не знала она, испытывает ли сочувствие к маме. То есть оно было, сочувствие, да, конечно. Но было оно каким-то… физиологическим; так его Кира для себя обозначала. Сердце у нее сжималось, когда она видела маму плачущей, но то, что говорил ей при этом разум… Кира называла это умственным холодом.

Как можно из года в год плакать, пить валерьянку, курить в кухне ночь напролет, и все это по одной и той же причине, по несложному набору одних и тех же причин, – этого она не понимала. И мамины унылые попытки сохранить такое вот статус-кво раздражали ее не меньше, чем невыносимый папин характер.

«Что на этот раз?» – хотела она спросить.

Но спросила все-таки по-другому – щадяще:

– Еще не приходил?

– Ушел, – высморкавшись в бумажный платочек, ответила мама. – Ушел, дверью хлопнул. Даже не сказал куда.

«Не все ли равно куда?» – чуть не вырвалось у Киры.

Но не вырвалось. Подобные вопросы так же не имели смысла, как мамины слезы.

– Суп горячий, я тебе налью, – сказала мама.

Все-таки она тоже приноровилась за долгие годы – да что там за годы, практически за всю жизнь – к непрерывному семейному надрыву. Во всяком случае, вкусно готовить он ей не мешал.

– Поздно уже, – с сомнением проговорила Кира.

Супа, конечно, хотелось. На аппетит она вообще не жаловалась, а сегодня ей к тому же не удалось пообедать, да и поужинать тоже не удалось, не считать же ужином резаные помидоры и кусок магазинного торта. Но наедаться на ночь… Нет, ни в коем случае! Так она никогда от своих лишних килограммов не избавится.

– Садись, садись, – сказала мама. – Еще не хватало гастрит заработать. С ума все сошли на своих фигурах. У нас сегодня, представляешь, что было! Какая-то идиотка позвонила на передачу к Овалову – знаешь, у него о питании передача – и говорит: посоветуйте, пожалуйста, как мне правильно выйти из диеты. Ну, Игорь Евгеньевич ее спрашивает: а какая у вас диета? Я, говорит, уже год ем только вареного пеленгаса. Представляешь?

– Что такое пеленгас? – спросила Кира.

Рассказывая, мама наливала суп. Стоило ей снять крышку с кастрюли, как по кухне распространился умопомрачительный запах.

– Пеленгас – это рыба, – ответила она. – Неужели никогда не слышала?

– Кажется, слышала, – пожала плечами Кира. – Да, слышала. И еще есть рыба простипома. Ну-ну, и что пеленгас?

– Да пеленгас-то ничего, а тетка эта с семидесяти килограммов сбросила вес до тридцати шести! Может такое произойти с нормальным человеком?

– С нормальным – не может, – согласилась Кира. – Но какая же она нормальная?

– Вот именно. Игорь Евгеньеич ей так осторожно – мало ли, вдруг из окна еще выбросится! – говорит: я бы вам посоветовал поскорее обратиться в лечебное учреждение. В смысле, «Скорую» сию же минуту вызвать. Этого он уже не говорит, конечно, – уточнила мама, – но именно это имеет в виду.