Одержимый - Наталья Семенова Страница 5

Естественно, я вздрагиваю на имени, которое раньше кое-что для меня значило. Перед глазами встаёт обаятельная улыбка с ямкой на щеке и глаза цвета лазурного океана. Светлые кудри, в которые до зуда в ладонях хотелось запустить пальцы.

Я отгоняю от себя болезненные воспоминания и всё же опускаюсь на ступени.

Я не видела его вчера на тренировке…

Интересно, ему сказали, что я вернулась? Хотя нет. Не интересно. Не должно.

— Почему ты решил, что дело в нём? — спрашиваю я у Ульмана.

— Ты можешь не переживать о нём, Сабрина, — усмехается он. — Этот предатель год назад перевёлся в Стэнфорд, и теперь считается нашим злейшим врагом. Он… Он обидел тебя тогда, да?

— Перевёлся? — удивляюсь я. — И ваша дружба…

— С ней покончено, да, — кивает шатен. — Я не жалею, если что. Хейг никогда не отличался порядочностью. Та вечеринка… — Тут парень морщится и смотрит на меня с долей жалости, что меня смущает, и я отворачиваюсь. Ульман продолжает: — В общем, забудь об этом уроде, Сабрина. Он тебя больше не побеспокоит.

Это всё же был Логан?..

Ульман что-то знает? Видел?

Боже, как же не хочется в это верить…

Я обнимаю себя руками и закрываю глаза. Дерьмово, когда не знаешь что-то наверняка. Это мучает. Мешает жить нормальной жизнью. Ещё хуже, когда и не очень-то хочется знать правду.

— Очередной поклонник, ведьма?

Я вздрагиваю и распахиваю глаза.

Тайлер Гилл возвышается позади наших с Ульманом спин и смотрит на меня с презрением. Жгуче-черные локоны волос треплет ветер. А затем он опускает ногу в белом кроссовке на ступень, на которой мы сидим, и следом нагло присаживается между нами, распихивая нас в стороны.

— Какого хрена, Гилл? — возмущается Ульман.

— Не думал, что ты прикалываешься по легкомысленным девчонкам, Ульман, — насмехается тот.

Грудь обжигает обида, я сжимаю зубы и подскакиваю на ноги, но мою щиколотку тут же обхватывают жесткие пальцы. Гилл смотрит на меня снизу-вверх и насмехается:

— Куда же ты? Приятная беседка только-только началась.

— Убери от меня свои лапы, Гилл, — цежу я сквозь зубы.

— Не знал, что вы знакомы, — замечает Ульман, а затем обхватывает пальцами плечо Гилла и просит: — Отпусти её, Гилл.

Тот дергает плечом, сбрасывая руку Ульмана, и говорит ему с холодком в голосе, но при этом не отрывает глаз от моего лица:

— Выходит, ты из тех, кто предпочитает лёгкие победы, Ульман? Понимаю, но не в этот раз.

Продолжение фразы я читаю в надменном взгляде: «эта девка — моя».

Я ошибалась. Гилл хуже Ульмана.

Мысленно представляю, как я врезаю носком кеда по наглой роже кретино-красавчика, как кровь заливает надменно искривлённые губы, и выдергиваю ногу из его пальцев. Бегу вверх по лестнице.

Через пару минут я оказываюсь в спасительной прохладе просторного помещения библиотеки и пытаюсь успокоить барабанящее в груди сердце.

Вот же! Скотина!

Легкомысленная девчонка…

Но… так ли он не прав?..

Я морщусь от собственных мыслей и иду вперёд. Какой же Гилл всё-таки гад! Нет, не позволю ему вынудить себя думать, что я хуже, чем есть.

Я иду вдоль продолговатых столов, стулья за ними по большей части пустуют, в ушах звенит разгорячённая кровь, но я всё равно слышу, как позади вновь хлопает дверь. Оборачиваюсь. Сердце тревожно запинается.

Ну вот какого дьявола ему от меня нужно?!

Я прибавляю шаг.

Через минуту я обращаю внимание на то, что немногочисленные девочки за столами, заложенными книгами, горячо шепчутся и кокетливо хихикают, посматривая мне за спину.

Закатываю глаза, потому что хорошая внешность не показатель хорошего характера.

Я ныряю в проход между стеллажами, обозначенными табличкой: «Русская классика», и приступаю к поиску необходимых книг.

Гилл, слава небесам, за мной не бросается, и за это время я более или менее успокаиваюсь, но не забываю об этом придурке, нет.

Вернувшись к столам с найденными книгами, я застаю Гилла в окружении смущённых до предела девчонок. Во всей библиотеке их не более десяти человек, и шесть из них собрались за одним столом с этим придурком. Он им обаятельно улыбается и что-то рассказывает, а те в ответ слушают его с открытыми ртами и завистливо переглядываются между собой.

Мы с Гиллом встречаемся взглядами.

Голливудской улыбки на красивом лице, как не было. Но уже в следующий миг Гилл заводит руку за плечи одной из девчонок и притягивает её к себе, чтобы прошептать той что-то на ухо. Девчонка заливается краской по самые корни белокурых волос. Но Гилл этого не видит, потому что продолжает пялиться на меня.

Я бесшумно фыркаю и роняю книги на ближайший стол, чтобы следом сесть к этому бессмысленному представлению спиной.

Но до меня всё равно доносятся кокетливые смешки, вздохи и охи. Что жутко бесит и мешает сосредоточится на деле.

Я достаю из сумки плеер и наушники, чтобы полностью абстрагироваться от реальности, и уже через минуту увлечённо заношу в тетрадь заметки о не простой жизни русского классика.

Суровая Россия с её суровыми нравами и суровыми условиями для жизни…

Клянусь, я почти забываю о присутствии здесь невыносимого Гилла, но этот придурок решает сам напомнить мне о себе.

Из уха вырывают наушник, а следом Гилл с шумом опускается на стул напротив меня. Вальяжно откидывается на спинку и смотрит так, словно я ему задолжала крупную сумму денег. Затем подхватывает край раскрытой книги, разворачивает её к себе и вчитывается в титульный лист. Усмехается и бездушно отталкивает от себя биографию писателя.

Я оборачиваюсь на стол, за которым он сидел раньше, и убеждаюсь в том, что мне не показалось жжение в затылке от завистливо-недовольных взглядов.

— Что, хочешь натравить на меня своих поклонниц? — с сарказмом спрашиваю я.

— Хочу, чтобы ты сегодня пришла на игру, — облокачивается он на стол.

— Очень интересно. И зачем тебе это?

— Придёшь и увидишь, — хмыкает он.

— Без вариантов, — отрезаю я и встаю из-за стола.

Физически не могу находиться рядом с этим человеком. Эти его невероятные глаза и то, что они транслируют… Обидно, что с другими девочками он приветлив и обаятелен, а со мной ведёт себя по-скотски. Словно я заслужила.

Впрочем, меня не должно это волновать. Пусть бы просто оставил меня в покое. Да.

Но ему плевать на мои желания.

В этот раз в отдел русской классики он идёт следом за мной.

Я резко разворачиваюсь к нему и шиплю:

— Какого чёрта, Гилл? Тебе больше нечем заняться, кроме того, что преследовать меня?

— До начала игры я абсолютно свободен, — равнодушно пожимает он