Захвачена Братвой - Мари Фокс Страница 5

— Обязательно, — обещаю я, хотя мой разум уже лихорадочно кипит от беспокойства.

Я иду к передней части дома, мои мысли кружатся. Мой отец никогда не пропускает мои звонки, если только не случается что-то серьезное. Пропущенные звонки, а теперь и его молчание вызывают у меня в голове всевозможные сигналы тревоги.

Подъезжает гладкая черная машина, и Калеб выходит, на его лице отражается беспокойство. — Садись, — говорит он, открывая для меня пассажирскую дверь.

Я проскальзываю внутрь, мое беспокойство растет. — Как ты думаешь, что произошло?

— Я не знаю, — отвечает Калеб, сжав челюсти.

Я не могу не засыпать его вопросами. — Почему мой отец так озабочен безопасностью в последнее время? С ним все в порядке?

Калеб не отрывает глаз от дороги, его костяшки пальцев побелели, когда он сжимает руль. — Твой отец получает угрозы, Вайолет. Мы пока не знаем, кто за ними стоит, но он относится к ним серьезно. Вот почему он был так строг с тобой в последнее время.

— Дом охраняется, — говорю я, повышая голос. — Никто не сможет причинить ему вреда там. Так почему же он должен так беспокоиться?

Калеб смотрит на меня, выражение его лица слегка смягчается. — Дело не только в угрозах, Вайолет. Здоровье твоего отца тоже не идеально. Он в последнее время плохо себя чувствует, и в начале этого месяца он уже падал в обморок. Вот почему я так обеспокоен.

— Упал в обморок? — повторяю я, шок накрывает меня. — Почему мне никто не сказал?

— Мы не хотели тебя волновать, — объясняет Калеб мягким голосом. — Твой отец не хотел, чтобы ты нервничала. Вот почему я теперь особенно осторожен.

Чувство вины скручивает мне живот, когда я понимаю, насколько я оторвана от отца в последнее время. Я была настолько погружена в свой собственный мир, в сложности своей жизни, что пропустила то, что происходило прямо у меня под носом.

— Я понятия не имела, — шепчу я, чувствуя, как комок подступает к горлу. — Я должна была быть рядом с ним.

— Теперь ты здесь, — твердо говорит Калеб, его глаза на мгновение встречаются с моими, прежде чем он снова смотрит на дорогу. — Вот что важно. Мы убедимся, что с ним все в порядке.

Я киваю, но беспокойство гложет меня. Мой отец всегда был сильным, защитником. Мысль о том, что он уязвим, что ему нужна защита, потрясает меня до глубины души.

Остаток поездки проходит в тишине, напряжение между нами нарастает. Все, что я могу сделать, это молиться, чтобы мы нашли моего отца в целости и сохранности, и чтобы мы смогли выяснить, что на самом деле происходит.

Мы подъезжаем к особняку через пятнадцать минут, и внушительное сооружение вырисовывается в темноте, его величие затмевается моим растущим беспокойством. Калеб паркует машину, и мы спешим внутрь, тишина ночи усиливает наши шаги по мраморному полу.

Мы направляемся в комнату моего отца, и я тихонько стучу в дверь, прежде чем толкнуть ее. Комната тускло освещена, и я вижу, как мой отец лежит в постели, кажется, он спит. Меня охватывает волна облегчения, и я вздыхаю.

— Он просто спит, — шепчу я Калебу, чувствуя, как напряжение в моих плечах немного ослабевает. — Наверное, он поставил телефон на беззвучный режим.

Мы собираемся уходить, когда Калеб останавливается, его взгляд устремлен на моего отца. — Что-то не так, — говорит он напряженным голосом. Он подходит ближе, его глаза сужаются, когда он наблюдает за неподвижным телом моего отца. — Сэр? — тихо зовет он, но ответа нет.

Я смотрю, как Калеб снимает одеяло и нежно трясет моего отца. — Папа? — говорю я дрожащим голосом.

У Калеба отвисает челюсть, когда он нащупывает пульс моего отца. Его лицо бледнеет, и он быстро смотрит на меня, на его чертах отражается беспокойство. — Что? — спрашиваю я, и в моей груди нарастает паника.

Калеб молчит, его лицо наполнено ужасом. Он оглядывается на моего отца, его рука все еще на запястье, нащупывая любой признак жизни. — Вайолет, — наконец говорит он, его голос едва слышен. — Он не дышит.

Слова обрушиваются на меня, как грузовой поезд, и на мгновение я не могу их осмыслить. — Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, мой голос дрожит. — Он просто спит, да? С ним все в порядке.

Молчание Калеба оглушительно. Он смотрит на меня, его глаза полны печали и страха. — Он ушел, Вайолет.

Реальность обрушивается на меня, и я отшатываюсь назад, мои ноги подкашиваются. Калеб ловит меня, его руки сильные и устойчивые, но мой мир выходит из-под контроля. — Нет, — шепчу я, слезы текут по моему лицу. — Этого не может быть.

Калеб крепко держит меня, его хватка, единственное, что удерживает меня на земле. — Мне так жаль, — бормочет он, его голос срывается. — Мне так, так жаль.

Я зарываюсь лицом ему в грудь, мои рыдания сотрясают мое тело. Боль невыносима, сокрушительный вес, который грозит задушить меня. Мой отец, единственная константа в моей жизни, ушел. Меня не было рядом с ним, когда он нуждался во мне больше всего.

Руки Калеба сжимают меня, его присутствие, небольшое утешение посреди моего горя. — Нам нужно позвонить кому-нибудь, — тихо говорит он. — Нам нужно позвать на помощь.

Я оцепенело киваю, не в силах найти в себе силы заговорить. Калеб тянется за телефоном, все еще прижимая меня к себе, и делает необходимые звонки. Его голос каким-то образом ровный, и это только заставляет меня разваливаться быстрее.

Время, кажется, размывается, пока мы ждем, когда прибудет помощь. Я цепляюсь за Калеба, мой разум, вихрь воспоминаний и сожалений. Я думаю обо всех тех случаях, когда я должна была быть рядом с отцом, обо всех моментах, которые я принимала как должное. Вина — грызущая боль в моей груди, напоминание о том, насколько я была оторвана от мира.

Когда прибывают парамедики, они действуют с отработанной эффективностью, но я вижу печаль в их глазах, когда они подтверждают то, что мы уже знаем. Моего отца больше нет, и никто ничего не может сделать, чтобы вернуть его.

Калеб остается рядом со мной, его присутствие — надежный якорь в шторме. Он не покидает меня, даже когда парамедики и полиция проводят свои процедуры. Он здесь, держит меня за руку, предлагая молчаливую поддержку.

С течением часов реальность смерти моего отца медленно доходит до меня. Шок начинает угасать, сменяясь глубокой, ноющей печалью. Я чувствую себя опустошенной, как будто часть меня оторвали.

Калеб ведет меня в гостиную и подводит к дивану. — Сядь, — мягко говорит он. — Тебе нужно отдохнуть.