Друг моего отца - Елена Лабрус Страница 50

руки, вспоминала как уверенно они сжимали пистолет. Видя приподнятую бровь, думала: куда он целился? В живот, в голову, в сердце? И думала: что он почувствовал… тогда? Когда тихо щёлкнул затвор. Грянул выстрел. И отец упал. Успел ли он что-нибудь сказать? Закрыл ли он глаза или так и смотрел в холодное равнодушное дуло пистолета, который держал в руках его лучший друг?

И чем больше она, моя худшая половина, об этом думала, тем острее я чувствовала себя его постельной игрушкой. Пустышкой, а не женой. Глупой безмозглой тряпичной куклой «Дочь друга», на которой он женился, потому что так надо: долг, обещания, наследство, угрызения совести (нужное подчеркнуть). И возил с собой для секса.

Порой, когда Арман говорил о ребёнке, я даже снова чувствовала себя просто инкубатором, только теперь для его потомства.

Я что-то потеряла. Утратила целостность, и не только свою – я перестала чувствовать себя единым целым с ним.

«Ты всё равно не настоящая жена», – бросила мне в лицо Дина Эбнер.

«Ваш фиктивный брак» и «Ты там ещё жива?» – всё чаще слышала я по телефону от матери.

В кармане ожил телефон. Опять звонила она.

– А почему я должна быть не в порядке? – на её насмешку удивилась я.

– Волнуюсь, что он затрахает тебя до смерти, – типа пошутила она. – Ты кроме гостиничных номеров хоть что-нибудь видишь?

– Мама, ну конечно! Мы объездили всю Европу.

– Правда?! Зальцбург, Мюнхен и Цюрих ты называешь всей Европой?

– А ещё Вена, Грац, Констанц, Базель, – я остановилась, чтобы набрать в грудь воздуха и перечислять дальше, но она перебила.

– Дай угадаю: у твоего фиктивного мужа просто были дела.

– Да, у него были деловые встречи. Но на каждую из них он брал с собой меня.

– Как ручную зверушку? Чтобы все подивились?

– Нет, – буркнула я.

Но на самом деле «да». Он мной словно хвастался. Его молодая красавица-жена!

Ко мне на тех встречах относились с умилением, когда я говорила по-немецки.

И с лёгким смущением разглядывали мои рисунки, которые Арман щедро всем показывал, пока я сгорала со стыда. И бесполезно было протестовать, он заявил, что ими гордится. А ещё они его заводят.

Вот только заводило его всё.

И да, мы бродили по украшенным к Рождеству улочкам. Покупали сувениры и разные ненужные, но красивых вещи. Ели в ресторанчиках. Бывали на встречах и в гостях. Но при каждом удобном и не очень случае занимались сексом. Возвращались в гостиницу. Снова занимались сексом. Спали в обнимку. И снова занимались сексом. Говорили, спорили, ругались. И мирились тоже сексом.

– Не переживай, моя девочка, – перешла на ласковый тон мать. – Я тебя с радостью от него избавлю.

– Мама, что ты такое говоришь! – возмутилась я.

– Знаю, знаю, тебе никто, кроме него не нужен. Но это ты ему ври, а не мне. Уж не знаю, как он так ловко заставил тебя выйти замуж. Но я этим займусь, когда ты вернёшься.

Я дёрнулась, когда моей ноги коснулись пальцы, и выронила телефон.

– Арман! – возмутилась я, но он его уже поднял.

– У-у-у, – протянула мать, когда я снова прижала телефон к уху. – Ну, всё удаляюсь. Привет фиктивному мужу. Пока!

– Дай угадаю: госпожа адвокат? – обняв сзади, отобрал он телефон и развязал мой халат.

Я кинула. Послушно позволила тонкой ткани упасть на пол.

– Чего-нибудь хочешь? – он поцеловал меня в плечо.

– А что можно? – обречённо спросила я.

– Тебе – всё, ведь ты моя жена, – его губы коснулись шеи. – Но правильный ответ: меня. А знаешь, чего хочу я? – загадочно зашептал он.

– Судя по всему, чего-то неприличного.

– Угу, – кивнул он и только что не облизнулся. А потом уложил меня на кровать. – Поласкай себя. А я подрочу.

Положил руку на возбуждённый член.

А мне казалось, что я перестала его стесняться. Но удовлетворять себя при нём… это было уже слишком.

– Нет, я не буду, – попыталась я подняться.

– Конечно, будешь, – мягко, но настойчиво опрокинул он меня снова. – Обещаю, тебе понравится. Иди сюда, – он наклонился и, подняв мою руку, облизал средний палец. Согнул в коленях, раздвинул ноги и положил между них мою руку. – Вот так.

Хотелось плакать. Хотелось провалиться сквозь землю. Но это последний раз – пообещала себе я.

– Можно, я буду смотреть на тебя?

– Конечно, – положил он мне под голову подушку. – Вот сюда, – дал мне облизать член. И встал надо мной, растирая влагу по головке. – Давай, давай! Догоняй!

Оказалось, самое сложное было себя уговорить и начать, а потом пальцы уже принялись скользить сами. Вниз, к складочкам, вверх, увлажняя клитор. Вниз – вверх. А потом и это перестали – так всё стало мокро и склизко, что даже хотелось продолжать.

Его рука двигалась всё быстрее, и моя не отставала.

– Давай, давай, милая! – стонал он, не сводя с меня глаз. – А теперь засунь туда пальчик. Глубже. Глубже! Ещё! А теперь потрись об него. Да! А теперь снова прими в себя. Сожми и вытащи медленно-медленно. А теперь снова клитор. А-а-а-а! – опустился, нет практически упал он на колени. – Не останавливайся. Я сейчас сделаю кое-что. Не зажимайся.

Он взялся за край матраса.

– А, а! – дёрнулась я, когда он погрузил палец во влагалище.

Но нет, это было не то. Он спустился чуть вниз, нашёл отверстие попки и осторожно засунул палец в него.

– Ещё! Ещё! Давай, давай, милая! – мягкими толчками имел он пальцем мою попку. И в такт его движениям и скрипу матраса я стонала. Сжимала его палец и выгибалась ему навстречу, чувствуя неминуемую разрядку.

– А-А! – дёрнулась я, проваливаясь в оглушающее небытие.

И, сквозь уплывающее сознание и мучительные спазмы, сотрясающие тело, я увидела, как и его затрясло. Он кончил на меня, так больше к себе и не прикоснувшись. Только сокращались мышцы его живота, да тяжёлый набухший член сам извергал густое семя.

– Всю жизнь о таком мечтал, – устало упал он рядом, когда его отпустило. – Спасибо! –