Империя желания - Рина Кент Страница 50

Сейчас я полностью обнажена — если не считать рваной рубашки и бюстгальтера, — а он все еще одет в строгий костюм, и по какой-то причине это еще больше усиливает жар. Чтобы сделать ситуацию еще более невыносимой, он засовывает мои трусики в карман. У него уже должна быть коллекция моего нижнего белья ванильного цвета, и я покупаю его, того же цвета, снова и снова.

А потом его руки снова на мне, одна сжимает меня за талию, а другая скользит в мою гладкую дырочку.

— Ты дрожишь, как лист после оргазма, и думаешь, что сможешь взять мой член, учитывая насколько ты туга?

— Я могу попробовать.

— Что, если ты не выдержишь? Что, если ты начнешь плакать от боли?

— Все нормально, — губы дрожат, а в горле пересохло, глотать неудобно. — Потому что потом тебе будет хорошо. Ты заставишь меня улыбнуться, когда я заплачу.

— Ты так уверена, что я сделаю это?

— Да.

— Но ты сказала, что будешь моей игрушкой, а игрушки ломаются.

— Но не я.

Странный взгляд пробегает по его чертам, когда он отпускает мое бедро и расстегивает штаны. Я не могу удержаться от тихого вздоха, который вырывается из меня.

Он огромный.

Я чувствовала его эрекцию на своем животе, моей заднице, моей киске — повсюду — и я предсказала, что он, вероятно, был большим, но ничто не могло подготовить меня к зрелищу передо мной.

Его член не только длинный и толстый, но еще и жилистый и твердый, такой твердый, что у меня слюнки текут, а киска сжимается вокруг его пальцев.

Капля прозрачной жидкости скатывается по нему и прилипает к его руке, он размазывает её по длине. Он не мягкий, хотя и медлительный, а я впадаю в транс по тому, как он прикасается к себе. Настолько гармонично, что мне хотелось бы, чтобы это была моя рука, а еще лучше — рот.

— Он такой большой, — бормочу я, задыхаясь.

— Ты передумали? Боишься, что мой большой член сломает твою крошечную киску?

Боже. Ему действительно нужно перестать говорить такие вещи, иначе я не смогу сосредоточиться. К черту, я все равно не могу сосредоточиться.

Или, может быть, я слишком сосредоточена на нем, на этом моменте и на том, как этот член поместится внутри меня.

— Я передумала. Думаю, это меня сломает, — закусываю губу.

— Ты права.

— Но всё нормально, — я протягиваю руку к его лицу, а не к его члену, и поглаживаю холодными, потными пальцами его щетину. — Потому что это ты.

Я чувствую, как мышцы его челюсти напрягаются под моей ладонью, и знаю, что он на пределе возможностей, может быть, даже больше, чем я, потому что он стонет. Это глубоко и грубо, и одновременно с ним он вытаскивает пальцы из меня.

— Теперь я действительно трахну тебя, малышка.

Я визжу, когда он поднимает меня в воздух с одной рукой под моей задницей. Это так легко, как будто он не несет человека, и я вынуждена отпустить его лицо, чтобы обнять его шею руками.

Тогда я оказываюсь в ловушке между твердыми выступами его живота и стеной. Я немного выше его, впервые смотрю на него сверху вниз, болтая в воздухе ногами.

— Обними меня ногами и держись крепче.

Я обхватываю ногами его узкую мускулистую талию, пока он скользит кончиком своего члена вверх и вниз по моим чувствительным складкам. Ощущение мучительное, и я инстинктивно качаю бедрами.

— Чувствуешь это? Это ты смазываешь мой член, чтобы он мог тебя трахнуть позже. Чувствуешь, как он становится влажным от твоих соков?

— Да… — смущение согревает мои щеки и шею, но я не могу не намочить нас обоих, пока мое возбуждение не покрывает мои бедра и его рубашку. Кажется, ему это нравится, потому что он все размазывает по нам.

— Так чертовски грязно, моя Гвинет.

Я почти исхожу из того, как он назвал меня своей Гвинет. Прикосновение его члена к моим складкам становится все интенсивнее и ритмичнее, пока я не вешу на волоске. И как только я думаю, что нить порвется, и я упаду со скалы, он проскальзывает внутрь. Это не больно или яростно, но все происходит за доли секунды.

Один. Все.

Каждый дюйм его огромного члена глубоко во мне. Так чертовски глубоко, что я хнычу и задыхаюсь, и мне кажется, что мои внутренности разрываются на части.

Потому что я так думаю.

Черт возьми. Это так больно. Это больнее, чем я представляла. Все истории, которые я слышала об этом моменте, бессмысленны. Они сказали, что будет больно, как будто ты хочешь умереть или заплакать, а я действительно хочу плакать, но совсем по другой причине, нежели от боли.

Например, насколько это нереально, полно, глубоко и правильно.

Нейт, кажется, не разделяет моих мыслей, потому что он замирает почти полностью, хотя дышит тяжело и глубоко. И его глаза цвета тьмы немного расширяются, когда они смотрят в мои.

— Блять, блять, блять! — его проклятия сначала тихие, потом становятся громче. — Ты девственница?

— Больше нет.

— Какого черта ты мне не сказала, Гвинет?

— Я не думала, что это имеет значение.

— Конечно, это чертовски важно. Я бы не трахнул тебя в первый раз у стены. Я был бы нежным.

— Мне не нравится нежность, — я глажу прядь волос, упавшую ему на лоб. — Мне нравится именно такой ты — грубый и непримиримый.

— Ты даже не представляешь, что такое, черт возьми, грубый, — он немного покачивает бедрами, медленно толкаясь, и черт бы его побрал, вспышки удовольствия, пробегающие по мне, слишком сильны, чтобы с ними справиться.

— Ты можешь научить меня. Мне нравится, когда ты делаешь это, — я тоже качаю бедрами, и это заставляет его немного прибавить темп.

— Тебе больно? — одна из его рук обхватывает мне за спину, а другая так крепко держит мое бедро, что его пальцы впиваются в мою кожу. Я думаю, он жаждет терпения, чтобы не трахнуть меня так сильно, как его член приказывает ему прямо сейчас.

— Нет, — я опускаюсь на его член еще несколько раз. — Так что не успокаивай меня и даже не думай сдерживаться. Покажи мне всего себя.

— К черту это.

И вот так он и делает. Он отдает мне всего себя.

Сначала он движется во мне глубокими, медленными толчками, и я плачу от того, как это хорошо, чертовски полно.

А потом он становится быстрее, и мое тело чувствует, что оно упало бы, если бы не сила его хватки, которая