Татьяна Туринская - На восходе луны Страница 51

— Алло! Что тебе еще непонятно? Каким языком тебе еще сказать, что твоим звонкам здесь не рады?! Что еще ты хочешь от меня услышать?! — На сей раз Марина не притворялась, она действительно ненавидела Потураева в эту минуту, ведь своими звонками он разбередил не только ее душу, но и — самое страшное — Аришкину. А Аришку Марина никогда и никому не даст в обиду. Никому, даже родному отцу.

Его голос, поначалу требовательный и нахальный, вдруг изменился, превратившись в просительно-ожидающий:

— Мариша, я все понимаю — я дрянь, я мерзавец, я последняя сволочь, раз тебе так хочется. Но мне нужна твоя помощь. Очень нужна.

Марина опешила. Что это с ним? Он никогда не позволял себе такой тон с кем бы то ни было. Больше того, он никогда и никому не позволял говорить с собой так, как сейчас говорила с ним Марина. И вместо того чтобы отчитать ее за пренебрежение, с каким она посмела отвечать ему, он просит ее о помощи? О, как все непостоянно в этом мире, если уж он, наглый и самоуверенный до противного, вдруг просит о чем-то ее, простую смертную, недостойную его драгоценного внимания!

Всю ее кратковременную ненависть как волной смыло. Душа кричала: 'Андрюшка, милый, родной, что с тобой? Что случилось?!' — но разум не оставлял ни на минуту, взяв ее голос под жесточайший контроль, а потому Марина вновь ответила сухо и враждебно:

— Твои проблемы. Все эти годы тебя совершенно не волновало, нужна ли мне твоя помощь. Возвращайся туда, где пропадал шесть лет. Здесь тебе больше ничего не светит. Прощай, дружок.

— Марина, подожди, не клади трубку. Мне действительно нужна твоя помощь. Со мной случилось несчастье…

Глава 25

В последний раз Потураев расстался с Маринкой легко. Не было уже тех угрызений совести, терзавших его четыре предыдущих года. Теперь уже он не чувствовал себя подлецом и мерзавцем. Он ведь ее честно предупредил, что больше не придет. Правда, он так и не осмелился добавить слово 'никогда', но оно, это слово, слишком жестоко по сути своей, особенно для романтически настроенных юных дам. Поэтому Андрей с легкостью нашел себе оправдание: на сей раз он вовсе не обманывал Марину, он просто оберегал ее ранимые сердце и чувства от чрезмерной боли. Да, на сей раз он поступил, как порядочный мужчина, ему не в чем себя упрекнуть.

На удивление, жить стало легче. В том смысле, что теперь Андрей уже не так часто вспоминал Маринку. Нет, Андрей, конечно, не мог бы, не покривив душой, утверждать, что вообще перестал вспоминать Марину. Вспоминал, еще как вспоминал! Но теперь эти воспоминания стали легкими и приятными, не заставляющими каждый раз содрогаться от осознания собственной подлости.

Ныне он вспоминал Марину как самое свое восхитительное романтическое приключение. Да, в его жизни было много женщин, даже, пожалуй, очень много, но ни одна из них не удостаивалась чести быть хоть сколько-нибудь часто вспоминаемой. Большую часть из них он при всем желании не смог бы вспомнить — вся эта вереница разовых подружек всплывала в его памяти лишь образом одной безликой дамы, без имени и каких-либо конкретных черт и характеристик. Некоторые запомнились чуточку лучше в силу того, что за ними Андрею довелось поохотиться, за некоторыми даже весьма основательно. Но и их имен он в большинстве своем тоже не помнил. Вспоминались какие-то мелкие внешние детальки: одна была ярко-рыжая, другая запомнилась слишком пышным бюстом, третья родинкой на левой ягодице — так, не воспоминания даже, скорее, смутные обрывки прошлого.

И лишь Маринка королевой выделялась на фоне безликой женской массы. Да, Маринка Шелковская действительно была королевой его мечты. Но мечта — она и есть мечта, на мечте невозможно жениться, а потому Андрей с удовольствием позволял себе вспоминать свою королеву, при этом не испытывая ни малейшего сожаления, что мечту невозможно воплотить в жизнь. Да, что поделаешь, таковы реалии сегодняшнего дня — мечта должна оставаться мечтой, а для реальной жизни нужно подобрать что-то более материальное. Например, Любу. Увы, времена верных рыцарей миновали, и кто теперь посмеет упрекнуть Андрея за его прагматичный подход к жизни?

Потураев вновь с головой окунулся в работу: мотался по командировкам, при помощи личного обаяния налаживая деловые контакты с нужными людьми, благодаря чему удавалось закупать ткани и фурнитуру пусть с крошечными, но скидками, зато на целой партии товара выгода была уже существенная. Иногда даже за сущий бесценок, практически даром, брал тюки бракованной ткани, из которой потом умелицы-закройщицы умудрялись без особых потерь общего метража выкраивать детали будущих рубашек да сорочек, вооружившись извечным русским девизом 'Голь на выдумку хитра'. Еще как хитра! При помощи перламутрового лака для ногтей, например, бросовые пуговицы из прессованной смеси обрезков кожи и картона превращались в необыкновенное элегантное украшение, а тесьма, завалявшаяся на складе фабрики с немыслимых времен царя Гороха, неиспользованная до сей поры из-за чудовищной серо-черной окраски и скрутившаяся спиралью от старости, чудесным образом превратилась в замечательные усы для потешной кошачьей мордашки, нашитой на спинку детской пижамки.

Фирма 'Ассоль' вставала на ноги едва заметными шажками. Собственно, даже сам Андрей совершенно не замечал позитивных сдвигов в работе вверенного предприятия. Прибыли фактически не было, по той простой причине, что любая прибыль тут же вкладывалась в нужды производства. Ткани и фурнитура для швейного предприятия, естественно, самое основное, без которого конечный результат не может быть достигнут ни при каких обстоятельствах. Но ведь вручную обрабатывать ткани не станешь! А стало быть, нужно еще и швейное оборудование. Того оборудования, что досталось Андрею 'в наследство' от фабрики 'Красный луч', было катастрофически мало для развития производства. Приходилось в срочном порядке изыскивать средства для приобретения японской чудодейственной вышивальной машины, специальной машины для обработки трикотажного полотна, для плетения бахромы, для вышивки бисером… А раскроечное оборудование? А гладильное? Ох, всех потребностей не перечислить… Но работа двигалась, предприятие развивалось. И уже довольно скоро под руководство Потураева-младшего перешел не участок, а весь цех. Только раньше цех изготавливал сплошь байковые рубашки, ныне же ассортимент продукции стал значительно шире.

В личной жизни у Андрея все по-прежнему катилось по накатанной дороженьке. Иногда, когда позволяло время, встречался все с той же Викой, главным соратником по бизнесу. С ней, как и прежде, было удобно и спокойно, не надо было отвлекать драгоценное внимание на утомительную охоту за разовой партнершей по постели. И Андрея почему-то совершенно не удивляло, что Вика в свои двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь по-прежнему рядом, по-прежнему свободна, готова в любой момент оказаться под рукою, когда ему потребуется. Нет, он, конечно, ценил это ее качество, как ценил и за профессионализм в разработке моделей, но совершенно не задумывался о природе такой всеготовности. Он по-прежнему считал это дружбой и единомыслием…