Татьяна Алюшина - С молитвой о тебе Страница 51

Итак, у нее в запасе приблизительно час, минут пятьдесят! Она успеет!

Кира подъехала на такси к черной двери своего дома, перестраховываясь. Эта дверь уже много лет считалась надежно заколоченной и закрытой, до той поры, пока в доме не поселилась Кира. То есть считаться закрытой дверь продолжала, а вот быть таковой перестала…

Несколько темных глубоких ночей понадобились Кире, чтобы аккуратно достать гвозди и шурупы из досок, расширить дырки и вставить гвозди с шурупами обратно — исполнять маскирующую функцию. Дверной замок она почистила, смазала маслом и подобрала к нему ключ, который всегда носила с собой. Полгода назад начала подумывать, что надо бы его выложить из сумочки, уж больно здоровый и тяжелый, зачем он теперь, да каждый раз забывала.

Кира, не суетясь, вошла в квартиру и приступила к плану эвакуации, тщательно продуманной и подготовленной в первые месяцы своего пребывания здесь.

Она была спокойна, как арктические льды, последовательно следуя пунктам плана. Достала огромную сумку на колесиках, той конструкции, которую любят наши старушки — надежный железный каркас с двумя большими колесиками и двумя ножками‑штырями, продолжением каркаса, и с большой клетчатой матерчатой котомкой, надетой на каркас, у Киры была самая большая из этих конструкций, которую она смогла найти на барахолке.

Она свернула шубку, сложила в пакет и уложила на самое дно сумищи, туда же комплект постельного белья, несколько пар нижнего белья, пару футболок, домашнее платье, по пакетам сложила парфюмерию, косметику, средства гигиены — туда же в сумку. Распахнула холодильник, достала все продукты, которых было совсем немного, дома она почти не ела — по пакетам и тоже в сумку. Теперь шкафы — полпачки гречки, кофе, чай, баночку меда — в пакет и в сумку.

Следующий этап посложнее!

Кира извлекла из шкафа старушечье пальто огромного размера с потертой норкой на воротнике, заношенный, некогда, лет тридцать назад, моднячий мохеровый берет, потертый, свалявшийся за давностью лет, с забитой внутрь в виде подкладки вязаной шапкой, теплые огромных размеров гамаши в многочисленных катышках и войлочные боты‑сапоги «мечта старости» с толстой подошвой.

Ну, что, приступим к одеванию! Она натянула на себя несколько пар колгот — от шелковой лайкры до теплых шерстяных, — штук семь натянула, водолазки одну на одну, сверху свитера по мере увеличения их объемов — от обтягивающих до последнего, теплого и просторного. Уже запарилась!

Итак, продолжим! Сверху теплые зимние брюки, на них пару юбок, закалывая на талии булавками, не сходились уже. А вот сверху те самые гамаши! Двое хлопчатобумажных носков, на них толстые шерстяные. Так, теперь макияж! Она помнила, тренировалась тогда: вначале быстро «нарисовала» на лице старушку, присмотрелась критически — замечательно! Еще верхний камуфляж, и никаких сомнений — бабушка!

Остановилась, подумала. Нет, ничего не забыла!

Кира перекрыла газ, воду, выдернула вилки из розеток всех бытовых приборов, распахнула холодильник, благо он не течет, когда размораживается.

Оттягивать самый тяжелый момент было некуда, да и некогда! Она глубоко вздохнула, запретив себе плакать и распускаться, выдохнула и нажала на сотовом вызов номера Крайнова.

— Привет, — почти сразу отозвался он, — как дела?

— Коль, — печально заговорила Кира, ничего играть и изображать не пришлось, так больно ей было, — я не смогу тебя встретить и поехать в «Метель». Мне ужасно жаль! Но у Ларисы Васильевны, директора, случилась большая неприятность в семье, я потом тебе объясню, и я вызвалась ей помочь. Из наших никто не смог по разным причинам, пришлось мне.

— Может, дождешься меня, я приеду и помогу вместе с тобой? — предложил Николай.

— Не получится, надо ехать прямо сейчас и за город, — она назвала поселок, черт‑те где в области, — и телефон там не ловит, Лариса Васильевна предупредила. Представляешь?

— Представляю и ужасно расстроился, — отозвался напряженно Крайнов. — А как‑то помочь по‑другому нельзя?

— Не знаю, это срочно, я постараюсь тебе оттуда дозвониться. Мы вернемся в субботу, я сразу позвоню, как только начнет ловить телефон.

— Черт, Кирюха, такой облом! — расстроился Крайнов. — Я ужасно соскучился!

— Я тоже! — запрокинув голову наверх и загоняя слезы обратно, пожаловалась Кира.

— А никак нельзя это переиграть?

— Нет! — зажмурила глаза Кира.

— Ну, ладно, — смирился он, — звони сразу, я тебя заберу.

— Договорились! — сказала она и заспешила покончить с этой пыткой. — Ну все, целую!

— Пока, Веснушка!

Она до боли в пальцах сжала телефон и рявкнула на себя:

— Кира, нельзя! Соберись! Давай шевелись!

Да, да, нельзя! Ей даже думать об этом нельзя!

Она тряхнула головой и набрала номер Романа Георгиевича — теперь полковника и уже полиции!

— Дядь Ром, — сразу приступила к изложению проблемы Кира, — меня нашли!

— Как ты? — строго спросил он.

— Убегаю! Отсижусь до десятого, поговорю с папой и буду добираться к вам.

— Давай я с ним сейчас свяжусь.

— Нет, дядь Ром, он сорвется, примчится меня спасать, вы же знаете!

— Да уж, и сам вляпается. — И деловито начал спрашивать: — Ты ушла?

— Да, но теперь уходить надо дальше, пока не застукали.

— Дальнейшие действия?

— Есть место одно в пригороде, я там поживу.

— Надежное?

— Абсолютно, — уверила Кира.

— Так, на электричке доедешь до ближайшего города в сторону Москвы, из него до следующего, тоже на электричке, оттуда позвонишь мне, а там разберемся, как действовать. — И вздохнув, мягким голосом сказал: — Держись, маленькая, ты молодец, ты справишься.

— Я держусь, дядь Ром, держусь.

Она вытащила аккумулятор из сотового, сим‑карту, сложила ее пополам и сломала. Завернула в полотенце телефон и расколотила его молотком для отбивных — теперь, даже если ее поймают, никто не узнает номер Николая. Достала пакет с мусором, бросила в него убиенную симку и аккумулятор, засунула все это в еще один пакет, положила в авоську, а сверху свою дамскую сумочку — бабушки с такими не ходят!

Надела платок‑паутинку и перевязала крест‑накрест, закрепив сзади узлом, прикрыла посильнее щеки, натянула до самых бровей берет, залезла в боты, с трудом уже наклоняясь и сгибаясь от шмотья.

Пальто село, как ни смешно это звучит, идеально! Ничего, на улице мороз за тридцать, не упарится!

Варежки многослойные, тех же преклонных потертых лет, все с той же барахолки, что и остальной камуфляж. Кира прошлась по квартире, потушила везде свет, решительно выдохнула и вышла за дверь, нисколько не жалея этого расставания.